Идиллические мотивы в романе И.А.Гончарова “Обломов”
Всего было 23 предложений, заказчик выбрал автора marinaVM Нужен аспирант или преподаватель, чтобы помочь сделать сочинения по литературе, сроки очень сжатые. Отзовитесь, пожалуйста!
На нашем сервисе более 22153 профессиональных исполнителей, которые готовы выполнить ваше задание. Опишите его и получите их предложения с ценой.
Автор24 – это биржа, где напрямую у преподавателей/аспирантов/репетиторов можно заказать выполнение работы “тема”<\p>
11 февраля 2019<\p>
Заказчик создал задание на выполнение Сочинения по предмету Литература<\p>
11 февраля 2019<\p>
15 исполнителей откликнулись и предложили выполнить работу по стоимости от 130 до 1160 руб<\p>
11 февраля 2019<\p>
Заказчик переписывался с автором marinaVM<\p>
11 февраля 2019<\p>
Заказчик выбрал автора marinaVM,<\p>
12 февраля 2019<\p>
Автор выполнил работу по теме Идиллические мотивы в романе И.А.Гончарова “Обломов” за 1 день и уложился в заданный срок<\p>
12 февраля 2019<\p>
Заказчик принял работу с первого раза и оплатил заказ<\p>
12 февраля 2019<\p>
Заказчик оставил положительный отзыв.<\p>
Закажи её у наших авторов!
Задачи русской литературы
Русская литература во все времена являлась значимой частью мировой культуры и глобальной истории. Она выделялась из литератур других стран своим неповторимым звучанием и красотой.
Многие произведения именно отечественных авторов стали мировым достоянием и гордостью нашей страны.
Какие же задачи, в своем большинстве, стояли и стоят до сих пор перед русской литературой как явлением? К таковым задача…
Православная художественная литература
Началом христианской литературы принято считать появление Священного Писания. На основе этой книги в последствии появлялось много толкований и трудов.
Затем в связи с распространением христианской религии проповедники оставляли после себя наследия. Информация об их жизни содержится в житиях святых.
Не так давно возникла и художественная православная литература, которая несомненно имеет отличие от …
День зарубежной литературы
Отдельного дня зарубежной литературы, как такового не существует. Однако, днем литературы традиционно принято считать двадцать третье апреля.
Почему именно эта дата названа Днем мировой литературы? Ответ на этот вопрос прост: эта дата совпадает с датами рождения (или смерти) многих знаменитых писателей и поэтов всех времен, чьи произведения остались в истории и сердцах людей навечно. Двадцать трет…
Рассказ в зарубежной литературе
Изучая мировую литературу, а в особенности ее жанры, нельзя не отметить рассказ.
Что же такое рассказ и какое место он занимает в зарубежной литературе? Когда он возник и какие характерные особенности он имеет? Ответы на все эти вопросы можно найти, обратив внимание на этапы развития зарубежной литературы и ее историю развития в целом.
Итак, как жанр рассказ возник в эпоху Возрождения или Ренессан…
Литература<\p>
Сочинения
Источник: https://Author24.ru/lenta/3632655/
И. А. Гончаров “Обломов” Идеал и идиллия
Белокурова С. П., учитель гимназии № 405 Красногвардейского р-на Санкт-Петербурга Друговейко С. В., преподаватель кафедры русского языка СПбГУ
Один из современных исследователей, вновь размышляя над страницами романа “Обломов”, приходит к следующему, на первый взгляд довольно парадоксальному выводу: “Структурное построение романа симметрично. Между двумя идеализированными центрами – идиллией в Обломовке и на Выборгской стороне – временное место жительства Обломова на Гороховой улице: промежуточное состояние бесприютности.
Три места – это места трёх душевных и бытовых состояний: рай – потерянный рай – возвращённый рай” [Хайнади Золтан. Потерянный рай / Литература. 2002. N 16]. Заметим, что попытки усмотреть в гончаровской Обломовке описание земного рая, своеобразной “Феокритовой идиллии” на российский манер, уже неоднократно предпринимались в отечественном литературоведении.
Если современники писателя – и Добролюбов, и Аполлон Григорьев – еще способны были оценить изображение обломовской идиллии как весьма ироническое, то в критике рубежа Х1Х-ХХ веков “иронические интонации как-то вытеснялись из определения Обломовки как идиллического места. От капитализирующейся России искали убежища в прошлом, в России патриархальной, в Обломовке” [Кантор В.
Долгий навык ко сну: Размышления о романе И. А. Гончарова “Обломов” / Вопросы литературы. 1989. № 1. С.154]. Так, Ю. Айхенвальду Обломовка напоминала “ясное и тихое озеро”, “идиллию оседлости” [Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. Вып. 1.- М., 1906. С.143-144], Д. Мережковскому – “декорации для идиллии Феокритовских пастухов” [Мережковский Д. С. Вечные спутники. – СПб.-М., 1911. С.238].
Во второй половине ХХ века, в эпоху застоя, Обломовка стала казаться и вовсе “грезой об утраченном рае”, одной “из самых беззащитных, хотя по своему и обаятельных, идиллий, которые когда-либо грезились человеку” [Лощиц Ю. Гончаров. – М., 1986. С.201].
Однако при анализе текста главы “Сон Обломова” отчетливо проясняется позиция самого автора по отношению к “идеалу покоя и бездействия”, каким мыслится существование жителей Обломовки главному герою романа.
Недаром в описании Обломовки образы сна и смерти не только бесконечно повторяются, но и приравниваются друг к другу, ибо покой и тишина служат характеристиками обоих “близнецов”, как назвал эти состояния человеческой души Ф. И. Тютчев (“Есть близнецы – для земнородных / Два божества – то Смерть и Сон, / Как брат с сестрою дивно сходных, / Она угрюмей, кротче он…” (Ф. Тютчев. Близнецы)):
- все сулит там покойную долговременную жизнь до желтизны волос и незаметную, Сну подобную смерть Тихо и сонно все в деревне напрасно станешь кликать громко: Мертвое молчание будет ответом… а если кто и Почил вечным сном … Сонная жизнь ее, которая без того, может быть, Угасла бы … в доме воцарилась Мертвая тишина. Наступил час всеобщего послеобеденного Сна Это был какой-то всепоглощающий, ничем непобедимый Сон, истинное подобие смерти. В Обломовке все Почивают так крепко и Покойно.
Более того, нередко в одном контексте сталкиваются символические обозначения жизни и смерти:
- все сулит там Покойную долговременную Жизнь Жизнь, как Покойная река Жизнь по этой программе тянется беспрерывной однообразною тканью, незаметно обрываясь у самой Могилы три главные акта Жизни : родины, свадьба, Похороны Сон, Вечная тишина вялой Жизни и т. п.
Понятия жизнь, смерть, сон, покой и тишина, по сути дела, не имеют самостоятельных характеристик – а значит, ничем не отличаются для обломовцев и сами эти состояния. Не только годовой, но и жизненный круг совершается для обитателей Обломовки “правильно и невозмутимо”. “Сонная Обломовка – это загробное царство, это абсолютный покой человека .
Обломовка – это смерть” [Вайль П. , Генис А. Родная речь. – М., 1991. С.123-124] (Вообще тема Снов играет в структуре романа чрезвычайно важную роль. Можно вспомнить и описание снов Ольги и Штольца (часть четвертая, главе VIII), и бессонницу Агафьи Матвеевны (часть четвертая, глава I). ).
В сущности, то же самое “приравнивание” можно наблюдать в описании жизни Обломова на Выборгской стороне:
- Мир и Тишина Покоятся над Выборгской стороной Все Тихо и в доме Пшеницыной. Войдешь и будешь охвачен Живой идиллией Сам Обломов был полным и естественным отражением и выражением того Покоя, довольства и безмятежной Тишины И здесь, как в Обломовке, ему удавалось дешево отделаться от Жизни, выторговать у нее и застраховать себе невозмутимый Покой если в совести зашевелятся упреки за Прожитую так, а не иначе Жизнь, он Спит неспокойно глядя, как Тихо и покойно утопает в пожаре зари вечернее солнце, наконец, решит, что Жизнь его не только сложилась, но и создана, даже предназначена была так просто, немудрено, чтоб выразить возможность идеально Покойной стороны человеческого Бытия он Тихо и постепенно укладывался в Гроб остального Своего существования, сделанный собственными руками, как старцы пустынные, которые, отворотясь от Жизни, копают себе Могилу во Сне ли он видел происходящее перед ним явление, Жил ли когда-нибудь прежде вечный Покой, вечная Тишина Тихо остановили машину Жизни
При сопоставлении двух фрагментов романа можно увидеть и иные сходные детали: описание хозяйственных хлопот, культа еды, царящего в обоих мирках; многочисленные “отражения” некоторых микросюжетов главы “Сон Обломова” в описании жизни героя на Выборгской стороне; сходство отношения к Обломову Агафьи Матвеевны с материнским чувством к маленькому Илюше и т. п. Основа фамилии Агафьи Матвеевны Пшеницыной напоминает о бытовом, природном, земном начале. По замечанию одного из исследователей, тот факт, что знакомство читателя с романом начинается в “Гороховой улице”, а заканчивается женитьбой героя на женщине по фамилии Пшеницына, также неслучаен: “бытие Обломова вставлено в раму вегетативных ассоциаций, как будто намекающих на то, что эта человеческая жизнь по существу своему растительна” [Мильдон В. О смысле Обломова / Век ХХ и мир. 1995. №1]. С другой стороны, пшеница вызывает ассоциацию со словом хлеб – символом жизни. Агафья Матвеевна, ставшая матерью сына Ильи Ильича Обломова, “оказывается прямо причастной к продолжению рода Обломовых (бессмертию самого героя)” [Краснощекова Е. Иван Александрович Гончаров: Мир творчества. СПб., 1997. С. 343]. Имя – простонародное, ведущее свое происхождение от греческого 'хорошая, добрая'. Эпитет добрая чаще всего повторяется и в описании этой героини. Кроме того, звучание имени Агафья вызывает ассоциации с древнегреческим agape, обозначающим особый род любви – самоотверженной и преданной. Отчество Матвеевна столь же неслучайно: во-первых, оно повторяет отчество матери самого автора романа; во-вторых, этимология имени Матвей (Матфей) – 'дар Божий' – “вновь выделяет мифологический подтекст романа: Агафья Матвеевна послана Обломову, анти-Фаусту с его “робкой, ленивой душой”, как дар, как воплощение его мечты о покое” [Николина Н. А. Филологический анализ текста. М., 2003. С.205]. Имя героини напоминает и о детской мечте Обломова “жениться на какой-нибудь неслыханной красавице Милитрисе Кирбитьевне” из няниных сказок о волшебной стране, “где нет забот и печалей”. Именно здесь, на Выборгской стороне, грезится Илье Ильичу Обломову, что он “достиг той обетованной земли, где текут реки меду и молока”, – именно здесь “идеал его жизни осуществился, хотя без поэзии”. Парадоксальное заключение, ибо идеал (=мечта) невозможен без “поэзии”. По сути дела, это не идеал осуществился – это воплотилась в жизнь идиллия. Слова Идеал и Идиллия хотя и образовались на базе общего для них греческого корня, но получили в дальнейшем принципиально разное значение. И в тексте гончаровского романа они выступают как своеобразные Антонимы. Согласно словарному толкованию, идеал (> гр. idea – 'первообраз, суть') – это совершенство, высшая конечная цель стремлений, деятельности; тогда как идиллия (> гр. eidyllion – 'внешний образ, картинка') – 1. Одна из жанровых форм античной поэзии, рисующая обстановку мирной жизни на лоне природы, уделяя особое внимание описанию счастливых любовных переживаний; 2. (обычно ирон.) Мирное, безмятежно-счастливое, ничем не омрачаемое существование. “Что же такое обломовщина”? Обломовщина – это нежелание, невозможность и неспособность стремления к идеалу: подмена недостижимого идеала вполне осуществимой идиллией, означающая подмену внутреннего – внешним, сути – видимостью, высокой поэзии духа – прозой реального существования. Понять тайну “Обломова” – значит во многом постичь тайну человеческого существования. По мнению одного из исследователей, “Обломов” “был суровым предостережением культуре, которого не осознали современники, отнеся проблемы романа к ушедшему или уже уходящему времени. Должно было пройти более ста лет, должно было пережить революцию, гражданскую войну, сталинский террор, десятилетия застоя и неподвижности, чтобы культурологическая актуальность великого романа стала очевидной” [Кантор В. Долгий навык ко сну: Размышления о романе И. А. Гончарова “Обломов” / Вопросы литературы. 1989. № 1. С.185]. Возможность преодоления обломовщины, очевидно, виделась И. А. Гончарову в будущем: сын Обломова, Андрей Ильич, отданный на воспитание Ольге Ильинской и Штольцу, должен был соединить в себе доброту и “голубиное незлобие” Ильи Ильича и Агафьи Матвеевны с практичностью и деятельным духом Штольца и Ольги Ильинской – приблизить реальность к идеалу.
> 14 –
Источник: https://www.testsoch.info/i-a-goncharov-oblomov-ideal-i-idilliya/
Готовые школьные сочинения
Ноя
07 2012
Рисуя в «Сне Обломова» идиллию существования
Рисуя в «Сне Обломова» идиллию существования патриархально-крепостной деревни, Гончаров подчеркивает эпический характер этой жизни.
Он говорит о гомерических трапезах господ, их гомерическом смехе по поводу собственных наивных шуток, об их богатырском телосложении, здоровье, даже сравнивает старую деревенскую няню-сказительницу с Гомером, но при этом Обломовка рисуется как сонное царство, а обломовцы — как зачарованные спящие богатыри.
Самого Илью Ильича Обломова Гончаров наделяет и задатками «богатырства» (высокий рост, румянец во всю щеку, природное здоровье) и чертами болезненности. В Обломове есть нечто от богатыря, болезнью прикованного к месту и обреченного на неподвижность (образ былины, начинающей цикл былин об Илье Муромце).
Эта аналогия, возникающая в подтексте романа, имела большое значение в общей его проблематике. Обломов принадлежит определенной эпохе, это барин — социальный тип, до конца выразивший свое существо, но он же и воплощение загубленных, уснувших без применения душевных качеств и дарований.
Каковы же дарования Обломова и что в его лице теряет общество? Обломов от природы наделен живым умом, он человек чистый, добрый, правдивый, кроткий. Воспитанный в традициях барского самоуправства, он все же мягок в обращении с людьми, ниже его стоящими на общественной лестнице.
Он способен к самоанализу и самоосуждению, чувство справедливости живет в нем, вопреки эгоизму, в котором он погряз.
Так, «пристыдив» Захара за уподобление его — барина — «другим», Обломов задумывается, у него настает «одна из ясных сознательных минут в жизни»: «Ему грустно и больно стало за свою неразвитость, остановку в росте нравственных сил В робкой душе его вырабатывалось мучительное сознание, что многие стороны его натуры не пробуждались совсем, другие были чуть-чуть тронуты, и ни одна не разработана до конца» (4, 100). Эта неразработанность хороших качеств Обломова связана с его положением помещика, с тем что в усовершенствовании своих способностей Обломов не испытывает подлинной необходимости. Гончаров демонстрирует это, рисуя, как посреди мучительного самоанализа Обломов «нечувствительно», незаметно для себя сладко засыпает. Желая блага своим крестьянам, герой романа не идет далее намерения составить план благоустройства своего имения и лично провести его в жизнь. Обломов считает, что благодетельствует Захару, и он действительно привязан к своему старому слуге, но беда состоит в том, что в его отношении к этому постоянному спутнику его жизни сказывается тот отрыв от действительности, то непонимание реальных обстоятельств и условий, которое ему присуще. Он мыслит традиционно, не пересматривает ничего из усвоенных им с детства привычек и стереотипов. Отсюда инфантильность многих его представлений, с одной стороны, и их архаичность — с другой.
В эпоху, изображенную в романе, помещик не мог уже существовать и рассчитывать на стабильный доход с имения, совершенно не вникая в экономику сельского хозяйства, не понимая различия между барщиной и оброком. Если бы не вмешательство Штольца, арендовавшего Обломовку, хозяин имения несомненно разорился бы.
С детства привыкший пользоваться услугами Захара, считать его придатком к собственной особе, Обломов не замечает, что круг его взаимоотношений со слугой замкнулся и что в этом (замкнутом круге он — барин — оказался более зависимым от своего крепостного, чем последний от него.
Добролюбов констатирует этот факт и отмечает, что Обломов «не только положения своих дел не понимает он и вообще жизни не умел осмыслить для себя.
В Обломовке никто не задавал себе вопроса: зачем жизнь, что она такое, какой ее смысл и назначение? Идеал счастья, нарисованный им Штольцу, заключался ни в чем другом, как в сытной жизни в халате, в крепком сне Рассудок Обломова так успел с детства сложиться, что даже в самом отвлеченном рассуждении, в самой утопической теории имел способность останавливаться на данном моменте и затем не выходить из этого statu quo, несмотря ни на какие убеждения».[201]
Вместе с тем глубокий внутренний консерватизм идеалов делает Обломова способным почувствовать уязвимые стороны нового буржуазного уклада.
Принимая без сомнений и вопросов привычный образ жизни, несправедливость которого в преддверии 60-х гг.
стала уже «притчей во языцех», Обломов рассматривает для себя — барина — труд, деятельность в качестве своего рода подвига, самоотречения, требующих объяснения и оправдания.
Став чиновником, он не мог выполнять своих служебных обязанностей, не поняв их общего смысла, не поверив в целесообразность, необходимость того, что делается в департаментах.
У Штольца идея собственного благополучия неотделима от мысли о труде. Желание отвоевать достойное место в жизни,. пользоваться уважением, получить доступ в высший социальный слой — достаточный импульс, чтобы побудить его к действию. Вместе с тем существование без труда и борьбы ему кажется неинтересным. С детских лет Штольц полон задора.
Уходя из дома в чужой и незнакомый мир, он обещает отцу, что будет иметь большой дом в Петербурге, и добивается этого. Его не смущает, что в доме этом он не живет, вечно путешествуя, вечно занятый делами и хлопотами.
Вопрос о смысле жизни ему не приходит в голову, пока он действует на собственное благо и на пользу практического дела, которому себя посвятил.
Обломова, напротив, проблема смысла жизни не волнует, когда он предается привычному сибаритству, прозябанию. По усвоенным им с детства понятиям, бездеятельная «счастливая» жизнь помещика сама по себе есть знак высшего нравственного качества человека и высшего общественного его достоинства.
В Обломовке не личные способности или энергия, а происхождение человека определяли его жизненную стезю, и если для безродного бедняка самое его рождение — несчастье, если он должен «искупить» низкое свое происхождение, совершая военные подвиги, трудясь, выслуживаясь, чтобы хоть отчасти приблизиться к высшему, дворянскому кругу, то столбовой, «настоящий» дворянин, не подтверждая поступками своего права на уважение общества, не только не роняет своего достоинства, но в глазах традиционно, патриархально настроенной провинциальной, среды лишь поддерживает свое соответствие «идеалу» — стереотипу барина. Обломов вполне разделяет эти представления. Поэтому необходимость «утруждать себя», проявлять энергию, делать усилия в применении к его личности должна, как ему кажется, быть доказана, обоснована. Из этой ложной посылки возникает, тем не менее, разумное критическое требование аналитической оценки смысла того труда, который предлагает личности общество, и добротности той новой системы отношений, в которую оно его вовлекает. Старые феодально-крепостнические отношения Обломов не расценивает как систему, подлежащую осмыслению. Со свойственным ему консерватизмом мышления он воспринимает быт Обломовки как норму, «жизнь» вообще, но зато новую жизнь не принимает без критики.
Источник: https://www.testsoch.net/risuya-v-sne-oblomova-idilliyu-sushhestvovaniya/
Исследовательская работа “Фламандские мотивы в романе И.А.Гончарова “Обломов”
Муниципальное общеобразовательное учреждение
«Новоигирменская средняя общеобразовательная школа №3»
«Фламандские мотивы» в романе И.А.Гончарова «Обломов»
(научно-исследовательская работа по литературе и МХК)
Автор: Чурствина Кристина Игоревна,
ученица 11 класса
руководитель: Кроха Л.В.,
учитель литературы и МХК
Новая Игирма, 2014
Содержание <\p>
Введение. Сквозная функция искусства. Цели, задачи исследования…………………………………………………. 3
Глава I. «Обломовка – блаженный уголок»………….. 5
Глава II. Мечты Обломова. Обломов и Штольц. Обломов и Ольга Ильинская…………………………………8
Глава III. Обломов на Выборгской стороне…………..9
Выводы и результаты………………………………….10
Источники информации ………………………………11
Приложения ……………………………………………12
Введение. Сквозная функция искусства. Цели, задачи исследования <\p>
Нидерландский натюрморт XVII века, так называемая фламандская живопись, не может не восхищать зрителя миром предметов, живущих своей тихой, застывшей жизнью.
Но более всего поражает на этих полотнах невероятное обилие, даже изобилие предметов, которые призваны пробудить радость от физического пребывания на земле. Изображения сорванных цветов и плодов, выловленной рыбы, битой дичи полны ликующей радости земного бытия.
Застывшая, «мертвая природа», коей, в сущности, и является натюрморт, получает динамический, жизнеутверждающий пафос.
Глядя на полотна великих фламандцев (Снейдерса, Хендрика вам Балена и даже Рубенса) , возникает непреодолимое желание разглядывать все в мелочах, радуясь, и, безусловно, завидуя такому празднику жизни. Но не пиршество тела являлось главной идеей этой живописи.
Работа Рубенса «Статуя Цереры», например, метафорически выражает сущность и главную цель искусства – воплощение здоровой, цветущей и полнокровной жизни, о которой нам поведали еще мастера Античности. Для фламандцев Мир и Изобилие – категории философские, жизненно важные, категории-победители в борьбе за лучшую жизнь, символ процветания и благополучия. Вот чем нас привлекают эти шедевры.
В искусстве давно бытует понятие «фламандский элемент», когда речь идет о каком-либо изобилии. Хочется остановиться в связи с этим на произведениях литературы, где такой прием мог употребляться с разными целями, порой отличными от тех, что ставили перед собой голландские живописцы.
Нередко жизнеутверждение через абсолютную сытость и связанную с ней удовольствие от жизни становится под пером писателя ироническим и комическим началом изображения отдельных персонажей.
Вспомним гротесковые образы Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», ничем не ограниченное чревоугодие героев с бесконечным поеданием огромного количества пищи – пародия на полноценную и благоденствующую жизнь. <\p>
Фламандский стиль свойственен и русским произведениям, например, роману И.А.Гончарова «Обломов».
На детальном анализе этого творения XIX века хочется остановиться подробнее. <\p>
Целью исследования в данной работе будут поиски ответа на вопросы: Какую роль играет мотив «еды» в романе И.А.
Гончарова «Обломов?» Возможно ли понимание главной идеи автора через понимание функции заботы о «хлебе насущном» героев романа? Можно ли, анализируя «фламандские страницы» романа, вслед за автором увидеть причину падения и нравственного оскудения героя, его с самоуничтожения?
Задачи исследования:
-
Внимательное чтение романа и аналитической литературы (критических статей, аннотаций и др.)
-
Анализ роли «фламандских элементов» в романе
-
Сравнение идей голландских живописцев и писателя И.А.Гончарова
Методы исследования:
-
Наблюдение
-
Анализ
-
Сравнение и сопоставление <\p>
Глава I. «Обломовка – блаженный уголок»
С самых первых страниц романа внимательный читатель поразится, если так можно выразиться, вездесущему глазу писателя: его взгляд скользит по лицу героя, по его внешности, по дивану, на котором он лежит, переходит на интерьер комнаты, затем на небрежность обстановки и какую-то общую запущенность.
А вот и одна из ярчайших деталей 1 главы: «…на столе редкое утро не стояла не убранная от вечернего ужина тарелка с солонкой и обглоданной косточкой да не валялись хлебные крошки».
Что это? Остатки скудного ужина дворянина? И грязь, и запустение комнаты, и поломанная мебель сразу создают атмосферу чего-то неблагополучного, равнодушного, даже депрессивного. Мелочи быта сливаются с человеком, отражаются в нем, а он – в них.
<\p>
Самая важная в идейном, философском понимании, как принято считать, глава 9 «Сон Обломова». Заинтересовав читателя вопросом “Как же так вышло, что человек превратился в кисель?», И.А.
Гончаров, повторяя аксиому Антуана де –сент Экзюпери «Все мы родом из детства», являет нам мир Обломовки, родины героя, во всей красе: во всех пристрастных, подробнейших деталях ее бытия, ее мира, устоев, обычаев, праздниках, будней и всего того, что так или иначе повлияло на формирование личности главного героя. Анализируя эту главу, остановимся лишь на «фламандских элементах».
С самого раннего утра Илью Ильича (уже называют именем взрослого барина), которому только 7 лет, после осенения непрошенными поцелуями «начинают кормить булочками, сухариками, сливочками». Или – «нельзя сказать, чтоб утро даром пропадало в доме Обломовых. Стук ножей, рубивших котлеты и зелень в кухне, долетал даже до деревни».
Заняты «делами» отец и мать Обломовы и многочисленная челядь, о которой Гончаров рассказывает не без иронии. Мир детства Ильи ограничен основными реалиями жизни: любовь, рождение, смерть, брак, труд, еда и питье… <\p>
«Забота о пище была первая и главная жизненная забота в Обломовке».
Вот уж где любили поесть! Индейки, гуси, котлеты, пироги, рубцы – это только малая часть того, что готовилось и съедалось в Обломовке. «Главною заботой была кухня и обед. Об обеде совещались целым домом. .. Всякий предлагал свое блюдо, всякий совет принимался в соображение, обслуживался обстоятельно и потом принимался или отвергался по окончательному приговору хозяйки».
<\p>
«Вот день-то и прошел, и слава богу! – говорили обломовцы… – Прожили благополучно: дай бог так и завтра!» Заботу о сытости матери обращали на своих детей, и так по бесконечному кругу. «Тамошние матери на том и стоят, чтоб дети были толстенькие, беленькие и здоровые». Главная задача матери и няньки Ильи Ильича –« чтоб дитя было всегда весело и кушало много».
Поэтому время учебы для Ильи Ильича , особенно для его родителей кажется непосильной и чуть ли не бессмысленной ношей, тяжким испытанием: «отпустят с ним соленья, печенья, варенья, пастил разных, всяких сладких и мокрых лакомств и даже съестных припасов».
И все – главная миссия выполнена! Не ездит Илюша к Штольцу полгода – то праздник, то нездоров, а то и слукавил, что нездоров – «Посмотришь, и отгуляется в полгода, и как вырастет! Как потолстеет!… Ученье-то не уйдет, а здоровья не купишь!»
И заботливые родители каждый раз находят причину потакать настроению, охоте-неохоте своего сына. Чем еще занимаются обломовцы? Хозяева и гости любят повеселиться (это после сытного обеда и хорошего вина): «Хохот разлился по всему обществу, проник до передней и до девичей, объял весь дом… все хохочут долго, дружно , несказанно, как олимпийские боги».
Это мир торжества телесного начала, фламандского сверхизобилия: «Какие телята там утучнялись к праздникам! Какая птица воспитывалась! Сколько тонких соображений, сколько занятий и забот в ухаживанье за нею! Индейки и цыплята, назначенные к именинам и другим торжественным дням, откармливались орехами; гусей лишали моциона, заставляли висеть в мешке неподвижно за несколько дней до праздника, чтоб они заплыли жиром. Какие запасы там были варений, солений, печений! Какие квасы варились, какие пироги пеклись в Обломовке!» В конце романа, уже на Выборгской стороне Захар с тоской будет вспоминать эти дни: «У нас, в Обломовке, этак каждый праздник готовили, бывало пять пирожных подадут, а соусов что, так и не пересчитаешь. И целый день господа-то кушают, и на другой день. А мы пять дней доедаем остатки. Только доели – опять пошло».
Вкусы обломовцев отличались своей характерностью. К продуктам первой величины, особенно любимым обломовцами, относились кофе, сливки, молоко, мед, хлеб. Неудивительно, что эти продукты и будет предпочитать Илья Ильич.
Последний продукт – хлеб, и все мучное вообще, – был особенно популярен. Вот неполный перечень того, что изготовлялось из муки и поглощалось в неимоверных количествах: блины, булочки, крендельки, сухарики, печенья, пироги.
Апофеозом и символом сытости в Обломовке становится исполинский пирог, который пекли в воскресенье и в праздничные дни. На этот пирог требовалось двойное, против обыкновенного, количество муки и яиц. Пироги пекли с грибами и цыплятами. Именно такой пирог, обломовский, пекла Агафья Пшеницына для Ильи Ильича.
Пиршество в Обломовке продолжалось до тех пор, пока не наставала пора печь новый пирог. В обломовке царит настоящий культ пирога. Изготовление громадной сдобы и насыщение ею напоминает некую торжественную, даже сакральную церемонию, повторяющуюся строго по календарю, что свидетельствует о непреходимости и вечности обломовского образа жизни.
<\p>
Нравы обитателей Обломовки, привычки, образ жизни маленький Илья впитывает как губка.
Не раз и не два писатель рефреном повторяет главную идею-мысль – «Детский ум его наблюдает все совершающиеся перед ним явления»; «смотрит ребенок и наблюдает острым и переимчивым взглядом, как и что делают взрослые»; «а ребенок все смотрел и наблюдал своим детским, ничего не пропускающим умом».
<\p>
Описывая невероятные пиршества в Обломовке Гончаров не раз удивляет читателей и обратной стороной характера обломовцев: необыкновенной скупостью. Ничего не жалея для своего «здоровья» в плане пищи «обломовцы соглашались лучше терпеть всякого рода неудобства, даже привыкли не считать их неудобствами, чем тратить деньги».
Писатель точно воссоздает природу неряшливости и даже скупости своего героя, ведь «от этого и диван в гостиной давным-давно весь в пятнах, от этого и кожаное кресло Ильи Иваныча только называется кожаным… Но заплатить за что-нибудь, хоть самонужнейшее… казалось им чуть ли не самоубийством». Лучше перелицевать, перешить, отбросить в сторону поломанные доски крыльца, забыть о них или делать вид, что не замечаешь.
Является ли телесно-сытая жизнь единственной самоцелью главного героя? В романе «Обломов» становятся важными все составляющие человеческой жизни – и духовная, и телесная, причем одно не мыслится без другого. Полноценная человеческая жизнь включает в себя и материю (материальные блага), и дух (духовную жизнь). <\p>
Глава II. Мечты Обломова. Обломов и Штольц. Обломов и Ольга Ильинская
Другой герой романа – Андрей Штольц, – которого мы привыкли считать антиподом Обломова, является автором не только гениального по своей сути, точного понятия «обломовщина», в сравнениях и выводах своих тоже использует специальную «пищевую» лексику: «точно ком теста свернулся и лежишь» (только ком теста – это вовсе не вкусное кушанье, а сырой полуфабрикат); «Ты сбрось с себя прежде жир, тяжесть тела, тогда отлетит и сон души!» – советует Обломову Штольц.
Частью модели идеальной жизни, о которой откровенничает Обломов со Штольцем, тоже является сверхизобилие: «Какой чай! Какое покойное кресло! Сажусь около стола; на нем сухари, сливки, свежее масло…»; «…посмотреть персики, виноград, сказать, что подать к столу, потом воротиться, слегка позавтракать и ждать гостей…»; «А на кухне в это время так и кипит… повар в белом… фартуке и колпаке, суетится. Ставит одну кастрюлю, снимает другую, там помешает, тут начнет валять тесто, там выплеснет воду… ножи так и стучат…» Как живо, детально до гротеска представляет себе Обломов будущую жизнь. Как это похоже на Обломовку! Даже стук ножей!
Привычный мир Обломова разрушает Ольга Ильинская, готовая сыграть в судьбе героя поворотную роль. Но как жива Обломовка! В первую же встречу Ольги и Ильи писатель ставит главного героя в конфузную ситуацию, выдвигая на первый план его пристрастия: «…человек подал ему чашку чаю и поднос с кренделями.
Он хотел подавить в себе смущение, быть развязным и в этой развязности захватил такую кучу сухарей, бисквитов, кренделей, что сидевшая рядом с ним девочка засмеялась… «Съем поскорей! – подумал он и начал проворно убирать бисквиты, к счастью, они так и таяли во рту».
Можно было поступить и проще – положить пирожные на место, но в Обломове эта сила несокрушима и неподавляема.
С появлением Ольги Ильинской культ еды у Обломова уходит на второй план, писатель намеренно отступает от главной обломовской привычки, на первый план выходят заботы духовного плана – музыка, чтение, беседы, ветка сирени… Но сможет ли любовь победить в нем «обломовщину»?
Глава III. Обломов на Выборгской стороне
Обломов на Выборгской стороне возвращается к себе прежнему. Агафья Матвеевна Пшеницына стала тем идеалом, который и нужен был Обломову. Ничто так не привлекало в ней Обломова, как ее круглые локти, то и дело мелькающие за работой. Весьма сомнительный комплимент для идеальной женщины.
Невыразительная внешность заурядной домохозяйки, не способной на высокие чувства, не может быть симпатичной ни Обломову, ни читателю. Однако именно она, Пшеницына, штопает старые обломовские чулки и достает из чулана знаменитый халат Обломова, символ «обломовщины». Именно Агафья Матвеевна печет вкусные пироги и предупреждает каждое телесное движение Обломова. Но только телесное.
О душевном она и не слыхивала.
И кажется, что герой обретает тот мир, о котором мечтает, ту идеальную жизнь – жизнь здесь течет по давно установленному графику – завтрак, обед и ужин, и забота о пище – главная забота обитателей дома Пшеницыной: «Хозяйственная жизнь в доме Пшеницыной процветала, не потому только, что Агафья Матвеевна была образцовая хозяйка, что это было ее призванием…»; «Все пошло на большую ногу: закупка сахару, чаю, провизии, соленье огурцов, мочение яблок и вишен, варенье – все приняло обширные размеры»; «Все ее хозяйство, толченье, глаженье, просеванье и т.п. – все это получило новый, живой смысл: покой и удобство Ильи Ильича». И опять страницы романа запестрили однородными членами предложений: то тут, то там упоминаются разнообразные кушанья, в изготовлении которых Агафья Матвеевна была великая мастерица. Обломов, по сути вернулся туда, откуда вышел – в свою Обломовку. Мир Выборгской стороны представляет собой символ материального начала. «Духа» здесь нет. Душа Обломова все же мечется и тоскует, не находя желанного. Обломов, окруженный лаской, заботой, уходит из мира тихо, во сне. Такая смерть, по преданию, дается душам чистым и праведным. Нам все же симпатичен этот герой, нам близки и понятны сожаления и боль Ольги Ильинской, ее мучительные воспоминания об Илье.
Мотивы эпикурейства, развитые Гончаровым в последней части романа в связи с появлением Мухоярова, еще раз подчеркивают мечты самого Обломова, потому что эстетическое сознание эпикурейцев характеризуется не только физиологически и психологически, но также включает в себя и духовное начало жизни.
Принципом эпикурейства было не просто наслаждение само по себе, но тот безмятежный, безмолвный покой души, когда за размеренной жизнью наступает полное отсутствие всяких страстей и тягот.
Что же погубило Обломова на самом деле? На Выборгской стороне он вроде бы нашел то, чего искал и страстно желал – покой, сытость, отсутствие забот.
Но здесь нет того, ч то в мире мечты Обломова составляло гармонию «духовную»: нет друзей, нет споров с женой по поводу прочитанного, нет радости, нет удовольствия, нет желанного покоя, к которому всю свою жизнь стремился Обломов. Хотя «он и решил, что идела его жизни осуществился, хотя без поэзии», душа его мечется и тоскует, не находя желанного.
Выводы и результаты
Фламандские мотивы, мотив еды в романе И.А.Гончарова играет одну из важных ролей. Культ еды, привитый Илье родителями в Обломовке, не позволяет герою освободиться от пристрастий, избавиться от дурных привычек, заставляет отказаться от внутренней борьбы.
Таким образом, «фламандские» элементы романа передают основную идею автора – в разрушении духовности личности, в омертвении желаний, потери смысла жизни, по большому счету виноват сам человек, а также его воспитание, окружение, сформировавшее его в детстве.
<\p>
Результаты работы можно использовать при изучении романа И.А.Гончарова, при подготовке к предметной олимпиаде. Перспективностью данной работы можно считать исследование «фламандских элементов» у других мастеров русской литературы (например, у Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Достоевского и т.
п.). <\p>
Источники информации
-
Интерент-ресурсы. Википедия. Нидерландский натюрморт
-
«Я иду на урок». Библиотека «Первого сентября»
-
Гончаров И.А.Обломов. – М.: Художественная литература, 1985
-
Золотарева И.В., Михайлова Т.И. Универсальные поурочные планы. 10 класс, М.: ВАКО, 2006
Приложения <\p>
Источник: https://infourok.ru/issledovatelskaya-rabota-flamandskie-motivi-v-romane-iagoncharova-oblomov-806597.html
Библейские образы и мотивы в любовной коллизии в романе И.А. Гончарова «Обломов». С.Н. Шубина
Установление библейской основы образов, эпизодов, сюжетных ситуаций при изучении романов Гончарова — достаточно прочная традиция в литературоведении. Ее, в частности, мы обнаруживаем в работах Д. Лихачева, Ю. Лощица, В. Недзвецкого, В. Мельника, В. Отрадина, В. Котельникова, Е. Краснощековой, Н. Пруцкова и др.
[1]Мы остановимся только на образе рая и мотивах, связанных с ним, учитывая все богатство значений, которое они имеют в Библии и которое приобрели в произведениях мировой культуры и искусства, создав то, что Е. М. Мелетинский определил как «сюжетный архетип»[2]. Прежде всего отметим, что все свидания, любовные объяснения между героями происходят в саду, роще, парке.
Парк впервые появляется как элемент деревенского пейзажа: «около дачи было озеро, огромный парк»[3]. В парке происходит первое и очень важное объяснение героев после слов о любви, которую Обломов услышал в пении Ольги еще в Петербурге. В парке Ольга дает Обломову понять, что она благосклонно относится к его любви.
Решительное объяснение между героями после письма Обломова к Ольге происходит там же. И далее, как отмечает Гончаров, «в ясный день он в парке, в жаркий полдень теряется с ней в роще, между сосен…» (С. 266).
Несостоявшееся грехопадение героев, на котором мы подробнее остановимся позже, также происходит в саду; интересно, что слова сад и парк и данной ситуации смешиваются, не разделяются писателем: «походимте по саду» — «они вошли в парк» (С. 269). Даже одна из последних их встреч в Петербурге произошла в Летнем саду.
Общеизвестно, что библейский образ рая — сад, в котором пребывают Бог и первые люди, есть очень важный момент в истории развития библейского образа рая. Обратимся к соответствующему месту из Ветхого Завета: 8. И насадил Господь Бог рай в Эдеме на востоке; и поместил там человека, которого создал.9. И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла. 173 10. Из Эдема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки.15. И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду эдемском, чтобы возделывать его и хранить его.16. И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть;17. А от дерева познания добра и зла не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь.18. И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку од ному; сотворим ему помощника соответственного ему. (1М 2) 24. И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада эдемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни. (1 М 3)
Несомненно, что именно к этому источнику в первую очередь обращался Гончаров. Однако только библейской традицией не исчерпывается как семантика образа рая, которую он приобрел за тысячелетия жизни в человеческой культуре, так и оттенки значений этого образа в романе.
В частности, в мифах и мифологических представлениях разных этносов, в том числе и славян, мы обнаруживаем богатейшую семантику интересующего нас образа. Рай — блаженное царство «вечной весны, неиссякаемого света и радости», «блаженного царства вечного лета»[4], так описывал на основе фольклорных и мифологических текстов представления о рае у славян А. Н.
Афанасьев в своем знамени том труде «Поэтические воззрения славян на природу». В нем указывается, что «рай, лат. paradisus, фр. paradis — всюду служат для обозначения сада, и многие живописные, цветущие местности в немецких и славянских землях получили название рая, парадиза.
Словаки и хоружане рассказывают, что рай есть чудесный неувядаемый сад, находящийся во владениях бога света, где праведных ожидает бесконечное наслаждение…»[5] . Афанасьев также говорит о двойственном характере представления о рае.
«Во-первых, — пишет исследователь, — раем называется та счастливая страна минувших веков, в которой обитали первые, еще невинные люди, не зная никаких трудов и горестей, и которую утратили они под влиянием нечистой демонической силы (=зимы); во-вторых, это — будущее царство блаженных, которое явится по кончине вселенной .
В этом обновленном царстве, украшенном неувядаемыми цветами, полном неиссякаемого плодородия, боги (по сказанию Эдды) обретут свои золотые 174
столы и вслед за тем водворится общая беспечальная жизнь. Вера в грядущий рай стоит в теснейшей связи с преданием о былом золотом веке, когда люди пользовались невозмутимым счастием, когда реки текли для них млеком и медом, а деревья приносили им плоды, дающие молодость и бессмертие»[6].
Очень важной и символической деталью в романе является ветка сирени. Впервые мы встречаем ее в качестве чисто изобразительной детали в описании первой встречи героев в парке на даче. «Она молчала, сорвала ветку сирени и нюхала ее, закрыв лицо и нос» (С. 208). Далее, когда Обломов, подняв ее и сохранив, потом показывает Ольге, изобразительная деталь начинает приобретать символический характер. « Что это у вас? — спросила она.— Ветка.— Какая ветка?— Вы видите: сиреневая.— Где вы взяли? Тут нет сирени. Где вы шли?— Это вы давеча сорвали и бросили.» (С. 218). Окончательно символический характер ветки сирени раскрывается в следующем эпизоде: «Они шли тихо; она слушала рассеянно, мимоходом сорвала ветку сирени и, не глядя на него, подала ему. — Что это? — спросил он, оторопев.— Вы видите — ветка.— Какая ветка? — говорил он, глядя на нее во все глаза.— Сиреневая.— Знаю… но что она значит?— Цвет жизни и…» (С. 234).
Ветка как символ любви обозначена и Обломовым в его знаменитом письме: «Пока между нами любовь появилась в виде легкого, улыбающегося видения, пока она звучала в Casta diva, носилась в запахе сиреневой ветки я не доверял ей» (С.
250), как знак любви в диалоге после прочтения Ольгой письма: «— Ну, если не хотите сказать, дайте знак какой-нибудь… ветку сирени.— Сирени… отошли, пропали! — отвечала она. — Вон, видите, какие остались: поблеклые!» (С. 260—261).
Своеобразным завершением развития символического значения данной детали является образ Ольги, созданный влюбленным воображением Обломова: «образ Ольги, во весь рост, с веткой сирени в руках» (С. 237). 175
На символический характер ветки сирени обращали внимание другие исследователи[7].
В частности, Н. И. Пруцков писал, что в начале романа «музыка и пение, пробуждающаяся природа и ветка сирени были языком их любви»[8].
Но эта деталь в контексте «сюжетного архетипа» рая, может быть сопоставлена с мифологическим, библейским образом мирового дерева.
Как отмечает словарь «Славянская мифология», «мировое дерево, древо жизни — в славянской мифологии мировая ось, центр мира и воплощение мироздания в целом»[9].
Огромный материал о мифологическом образе мирового дерева и представлениях, связанных с ним, выявил и проанализировал в своем знаменитом труде «Золотая ветвь» Дж. Фрезер[10].
Использование ветки в многочисленных славянских календарных и свадебных обрядах также обусловлено представлениями о мировом дереве[11].
Косвенным доказательством такого предположения может служить иконография Адама и Евы. Они почти всегда изображаются возле дерева (мирового дерева), очень часто с веткой в руках. В частности, они представлены в работах Ян Ван Эйка «Гентский алтарь», Альбрехта Дюрера «Адам и Ева», Кранаха Лукаса Старшего «Адам и Ева», Гуго Ван дер Гуса диптих «Грехопадение» и «Оплакивание Христа», Тициана «Грехопадение», на фресках Рафаэля «Адам и Ева», Мазаччо «Изгнание Адама и Евы из рая».
Гораздо сильнее с любовной коллизией романа связан библейский мотив грехопадения. Прежде всего, укажем на уже отмеченную исследователями такую деталь, как параллелизм имен героев[12]. Фамилия Ольги есть как бы часть «полного» имени Обломова: Ильинская и Илья Ильич. Можно поэтому утверждать, что она «предназначена ему».
Наше предположение подкрепляют следующие слова Ольги о ее любви к Обломову: «…Мне как будто бог послал ее и велел любить» (С. 243). Все это позволяет сделать вывод, что Ольга суждена Обломову самим Богом, как Ева Адаму. В этом контексте весьма многозначно звучат такие слова Обломова об Ольге: «Ольга!..
Вы… лучше всех женщин, вы первая женщина в мире!» (С. 263).
Огромную роль в развитии мотива грехопадения играет образ змея, сатаны, искусителя.
Как известно, змей по-древнееврейски «нахаш», что связано, как указывает Щедровицкий, с глаголом «нахаш», означающим «шептать», «шипеть»[13]. Именно как «сатанинский шепот самолюбия» (С.
218) определяет Обломов свои сомнения по поводу любви Ольги к нему. Ольга как бы слышит соблазняющий ее «таинственный шепот» кого-то, не покоряясь ему (С. 236).
Эта проекция ясно проступает в таких оборотах, выражениях как «адская сила», «на сердце падает мрак», «уважение к чистоте, к невинности — все уносит вихрь». Особо отметим последний образ. В славянской мифологии вихрь — «это не чистый, опасный для человека ветер, олицетворение демонов и результат их деятельности. Особенно опасен вихрь для человека.
Последствиями встречи с вихрем являются смерть, тяжелые болезни и увечья. Считается, что вихрь — причина психических заболеваний. Человек, „подвеянный вихрем“, повреждается в уме, становится бесноватым или ясновидящим. Сам вихрь и человек, в него попавший, приносит не удачу и несчастье»[14].
Ситуация несостоявшегося грехопадения как событие конкретное, происходящее между героями, встречается во второй раз в описании их ночного свидания.
«Особенно однажды вечером она впала в это тревожное состояние, в какой-то лунатизм любви, и явилась Обломову в новом свете. Долго ходили они молча по аллеям рука в руку. Руки у ней влажны и мягки. Они вошли в парк.
Деревья и кусты смешались в мрачную массу; в двух шагах ничего не было видно; только беловатой полосой змеились песчаные дорожки. Ольга пристально вглядывалась в мрак и жалась к Обломову. Молча блуждали они. 177 — Мне страшно! — вдруг, вздрогнув, сказала она, когда они почти ощупью пробирались в узкой аллее, между двух черных, непроницаемых стен леса.— Чего? — спросил он.
— Не бойся, Ольга, я с тобой.— Мне страшно и тебя! — говорила она шепотом. — Но как-то хорошо страшно! Сердце замирает. Дай руку, попробуй, как оно бьется. А сама вздрагивала и озиралась вокруг. — Видишь, видишь? — вздрогнув, шептала она, крепко хватая его обеими руками за плечо. — Ты не видишь, мелькает в темноте кто-то? Она теснее прижалась к нему.
— Никого нет… — говорил он; но и у него мурашки поползли по спине. Она сжимала ему руку и по временам близко взглядывала в глаза и долго молчала. Потом начала плакать, сначала тихонько, потом навзрыд. Он растерялся. — Ради бога, Ольга, скорей домой! — с беспокойством говорил он.
— Ничего, — отвечала она, всхлипывая, — не мешай, дай выплакаться… огонь выйдет слезами, мне легче будет; это все нервы играют. » (С. 269—270). Характеризуя чувства, переживаемые Ольгой, Гончаров использует весьма знаменательные выражения: «ее грызло и жгло воспоминание», «ей было стыдно чего-то, и досадно на кого-то».
Особенно важно для нашего анализа следующее место в данном эпизоде: «А в иную минуту казалось ей, что Обломов стал ей милее, ближе, что она чувствует к нему влечение до слез, как будто она вступила с ним со вчерашнего вечера в какое-то таинственное родство» (С. 271). Выражение «влечение до слез» явно соотносится с соответствующим местом из библейской истории о грехопадении.
Изгоняя Адама и Еву из Рая, Господь определяет в качестве наказания для Евы: «умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою» (1 М 3:16). Столь же значимым представляется и «таинственное родство» с Обломовым, которое ощутила Ольга. Оно так.
Ю.
Лощиц, отмечая своеобразие этой любовной коллизии, в частности, также писал, что отношения Обломова и Ольги развиваются в двух планах: прекрасная поэма зарождающейся и расцветающей любви оказывается одновременно и тривиальной историей «соблазна», орудием которого суждено быть возлюбленной Ильи Ильича”[15].
178 Еще одной деталью, которую тоже можно соотнести с библейским образом рая и мотивом грехопадения, является образ-символ яблока.
Дело в том, что он выступает здесь как художественное выражение темы знания, познания: «И он молчал: без чужой помощи мысль и намерение у него не созрело бы и, как спелое яблоко, не упало бы никогда само собой: надо его сорвать» (С. 282).
Важно также, что приобретение знания Обломовым есть результат воздействия Ольги на него, что знание, познание постоянно сопровождает героиню, характеризует ее отношение к Обломову.
Как известно, в христианской культуре именно яблоко стало впоследствии символом познания и знания[16].
Но библейская семантика характерна не только для данной коллизии и составляющих ее художественных деталей.
В научной литературе уже частично отмечалось наличие ее в образе Обломовки в сновидении героя, в жизни Ильи Ильича на Выборгской стороне, в его плане-мечте.
Это доказывает, что данная семантика — не случайное и не локальное образование, а коренное, основополагающее свойство художественного мира романа[17].
____________
Примечания
—Л., 1962; Отрадин М. В. «Сон Обломова» как художественное целое: Некоторые предварительные замечания // Русская литература. 1992. № 1. С. 3—17; Мельник В. И. Реализм И. А. Гончарова. — Владивосток, 1985. С. 119—120; Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы: 3-е изд. — М., 1979.
[2]. Мелетинский Е. М. О происхождении литературно-мифологических сюжетных архетипов // Мировое древо. 1993. № 2. С. 9.[3]. Гончаров И. А. Обломов. — М., 1982. С. 205. Далее ссылки на текст романа даются в статье с указанием соответствующих страниц.
[4]. Афанасьев А. И. Поэтические воззрения славян на природу. В 3-х т. Т. 1. — М., 1993. С. 93; Т. 4. С. 71.
[5]. Афанасьев A. И. Указ. соч. Т. 2. С. 73.
[6]. Там же. Т. 2. С. 78—79.
[7]. Ляцкий Е. Гончаров: Жизнь, личность, творчество. Критико-биографический очерк. — СПб., 1912. С. 269—270; Захаркин А. Ф. Роман И. А. Гончарова «Обломов». — М., 1963. С. 94—95.
[8]. Пруцков Н. И. Мастерство Гончарова-романиста. — М.—Л.. 1962. С. 105.
[9]. Петрухин В. Я. Мировое дерево // Славянская мифология: Энциклопедический словарь. — М., 1995. С. 261.
[10]. Фрезер Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. 2-е изд. — М., 1983.
[11]. Соколова Б. К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. — М., 1979.
[12]. Тирген П. Обломов как человек-обломок (к постановке проблемы «Гончаров и Шиллер») // Русская литература. 1990. № 3. С. 18—33; Орнатская Т. И. «Обломок» ли Илья Ильич Обломов? // Русская литература. 1992. № 1. С. 230.
[13]. Щедровицкий Д. Введение в Ветхий Завет. I Книга Бытия. — М., 1994. С. 92—93.
[14]. Левкиевская Е. Вихрь // Слявянская мифология: Энциклопедический словарь. — М., 1995. С. 92—93.
[15]. Лощиц Ю. Указ. соч. С. 180.
[16]. Б. п.]. Грехопадение // Мифы народов мира: Энциклопедия. В 2-х т. Т. 1. — М., 1992. С. 318—321.
[17]. И не только данного романа. Уже в «Обыкновенной истории» в уста Петра Ивановича Адуева Гончаров вкладывает весьма знаменательные слова, характеризующие любовные мечтания его племянника: «Мудрено! С Адама и Евы одна и та же история у всех, с маленькими вариантами» (Гончаров И. А. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1. — М., 1981. С. 91). В «Обрыве» Райский в разговоре с Беловодовой обращается к тому же сюжету из Библии, цитируя слова Бога, обращенные к Адаму и Еве при изгнании их из Рая: «Потом… плодиться, множиться и населять землю» (И. А. Гончаров. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 3. — М., 1981. С. 34). Шубина С. Н. Библейские образы и мотивы в любовной коллизии в романе И. А. Гончарова «Обломов» // И. А. Гончаров: Материалы Международной конференции, посвященной 185-летию со дня рождения И. А. Гончарова / Сост. М. Б. Жданова и др. Ульяновск: ГУП «Обл. тип. “Печатный двор”», 1998. — С. 173—180. Иван Александрович Гончаров — Официальный сайт Группы по подготовке Академического полного собрания сочинений и писем И. А. Гончарова Института русской литературы (Пушкинский Дом) Российской Академии наук
<\p>
Тэги: Гончаров И.А., библейские образы и сюжеты, Библия в литературе<\p>
Источник: https://ros-vos.net/christian-culture/lit_prav/duh_poisk/goncharov/12/
Загрузка...
