Все стихи маяковского о любви в одной подборке

+Стихи про любовь Маяковского

Посмотрите также: Стихотворения александра Блока
Как поздравить своего начальника
Смс влюблённых
Короткие смс поздравления
Sms девушке
Стихотворения Ахматовой
Смс пожелание

ВОЗЬМЕМ ВИНТОВКИ НОВЫЕВозьмем винтовки новые,на штык флажки!И с песнею в стрелковыепойдем кружки.Раз, два!Все в ряд!Впе- ред,от- ряд.Когда война-метелицапридет опять -должны уметь мы целиться,уметь стрелять.Ша- гайкру- че!Цель- сялуч- ше!И если двинет армиистрана моя -мы будем санитарамиво всех боях.Ра- нятв ле- су.к сво- имсне- су.Бесшумною разведкою -тиха нога -за камнем и за веткоюнайдем врага.Пол- зудень, ночьмо- импо- мочь.Блестят винтовки новые,на них флажки.Мы с песнею в стрелковыеидем кружки.Раз, два!Под- ряд!Ша- гай,от- ряд.!

1927

+Стихи про любовь Маяковского

ЧТО ТАКОЕ ХОРОШО И ЧТО ТАКОЕ ПЛОХО?Крошка сын к отцу пришел,и спросила кроха:- Что такое хорошои что такое плохо?-У меня секретов нет,-слушайте, детишки,-папы этого ответпомещаю в книжке.- Если ветер крыши рвет,если град загрохал,-каждый знает – это вотдля прогулок плохо.Дождь покапал и прошел.Солнце в целом свете.Это – очень хорошои большим и детям.Если сын чернее ночи,грязь лежит на рожице,-ясно, это плохо оченьдля ребячьей кожицы.Если мальчик любит мылои зубной порошок,этот мальчик очень милый,поступает хорошо.Если бьет дрянной драчунслабого мальчишку,я такого не хочудаже вставить в книжку.Этот вот кричит: – Не трожьтех, кто меньше ростом!-Этот мальчик так хорош,загляденье просто!Если ты порвал подрядкнижицу и мячик,октябрята говорят:плоховатый мальчик.Если мальчик любит труд,тычет в книжку пальчик,про такого пишут тут:он хороший мальчик.От вороны карапузубежал, заохав.Мальчик этот просто трус.Это очень плохо.Этот, хоть и сам с вершок,спорит с грозной птицей.Храбрый мальчик, хорошо,в жизни пригодится.Этот в грязь полез и рад.что грязна рубаха.Про такого говорят:он плохой, неряха.Этот чистит валенки,моет сам галоши.Он хотя и маленький,но вполне хороший.Помни это каждый сын.Знай любой ребенок:вырастет из сына cвин,если сын – свиненок,Мальчик радостный пошел,и решила кроха:”Буду делать хорошо,и не буду – плохо”.

1925

+Сборник стихотворений Маяковского

ПРОЧТИ И КАТАЙ В ПАРИЖ И В КИТАЙ 1Собирайтесь, ребятишки,наберите в руки книжки.Вас по разным странам светапокатает песня эта.Начинается земля,как известно, от Кремля.За морем, за сушею -коммунистов слушают.Те, кто работают,слушают с охотою.А буржуям этот голосподымает дыбом волос. 2От Кремля, в котором были,мы летим в автомобилепрямо на аэродром.Здесь стоит и треск и гром.По поляне люди ходят,самолету винт заводят. 3Подходи, не робей,расправляй галстучкии лети, как воробей,даже как ласточка!Туча нам помеха ли?Взяли и объехали!Помни, кто глазеть полез,-рот зажмите крепко,чтоб не плюнуть с поднебесдяденьке на кепку. 4Опускаемся в Париже,осмотреть Париж поближе.Пошли сюда, пошли туда -везде одни французы.Часть населения худа,а часть другая – с пузом.Куда б в Париже ни пошел,картину видишь ту же:живет богатый хорошо,а бедный – много хуже.Среди Парижа – башнявысокая страшно. 5Везет нас поезд целый день,то лес, то город мимо.И мимо ихних деревеньлетим с хвостом из дыма. 6Качает пароход вода.Лебедка тянет лапу -подняла лапой чемодан,а мы идем по трапу.Пароход полный,а кругом волны,высоки и солоны.Волны злятся – горы водсмыть грозятся пароход.Ветер, бурей не маши нам:быстро движет нас машина;под кормой крутя винтом,погоняет этот дом.Доехали до берега -тут и Америка. 7Издали – как будто горки,ближе – будто горы тыщей,-вот какие в Нью-Йоркестоэтажные домища.Все дни народ снует вокругс поспешностью блошиною,не тратит зря – ни ног, ни рук,а все творит машиною.Как санки по снегу без пылискользят горой покатою,так здесь скользят автомобили,и в них сидят богатые.Опять седобородый дым.(Не бреет поезд бороду!)Летим к волне другой воды,летим к другому городу.Хорош, да не близкогород Сан-Франциско. 8Отсюда вновь за океанплывут такие, как и я.Среди океана стоят острова,здесь люди другие, и лес, и трава.Проехали, и вот она -японская страна. 9Легко представить можетежителя Японии:если мы – как лошади,то они – как пони.Деревья здесь невелики.Строенья роста маленького.Весной, куда глаза ни кинь -сады в деревьях карликовых.На острове гора гулка,дымит, гудит гора-вулкан.И вдруг проснется поутруи хлынет лавой на дом.Но люди не бросают труд.Нельзя. Работать надо. 10Отсюда за морем – Китай.Садись и за море катай.От солнца Китай пожелтел и высох.Родина чая. Родина риса.Неплохо: блюдо рисовой кашии чай – из разрисованных чашек.Но рис и чай не всегда у китайца,-английский купец на китайца кидается:”Отдавайте нам еду,а не то – войной иду!На людях мы кататься привыкши.Китайцев таких называем “рикши”.В рабочих привыкли всаживать пули.Рабочих таких называем “кули”. 11Мальчик китайский русскому рад,Встречает нас, как брата брат.Мы не грабители -мы их не обидели.За это на нас богатей английскийсжимает кулак, завидевши близко.Едем схоронитьсяк советской границе.Через Сибирь вас провозит экспресс.Лес да горы, горы и лес.И вот через 15 днейопять Москва – гуляйте в ней. 12Разевают дети рот.- Мы же ехали вперед,а приехали туда же.Это странно, страшно даже.Маяковский, ждем ответа.Почему случилось это? -А я ему:- Потому,что земля кругла,нет на ней угла -вроде мячикав руке у мальчика.

1927

+Стихи про любовь Маяковского

ЭТА КНИЖЕЧКА МОЯ ПРО МОРЯ И ПРО МАЯКРазрезая носом воды,ходят в море пароходы.Дуют ветры яростные,гонят лодки парусные.Вечером, а также к ночи,плавать в море трудно очень.Все покрыто скалами,скалами немалыми.Ближе к суше еле-еледаже днем обходят мели.Капитан берет бинокль,но бинокль помочь не мог.Капитану так обидно -даже берега не видно.Закружит волна кружение,вот и кораблекрушение.Вдруг – обрадован моряк:загорается маяк.В самой темени как разпоказался красный глаз.Поморгал – и снова нет,и опять зажегся свет.Здесь, мол,тихо – все судазаплывайте вот сюда.Бьется в стены шторм и вой.Лестницею винтовойкаждый вечер, ближе к ночи,на маяк идет рабочий.Наверху фонарище -яркий, как пожарище.Виден он во все моря,нету ярче фонаря.Чтобы всем заметиться,он еще и вертится.Труд большой рабочему -простоять всю ночь ему.Чтобы пламя не погасло,подливает в лампу масло.И чистит исключительноестекло увеличительное.Всем показывает свет -здесь опасно или нет.Пароходы, корабли -запыхтели, загребли.Волны, как теперь ни ухайте,-все, кто плавал,- в тихой бухте.Нет ни волн, ни вод, ни грома,детям сухо, дети дома.Кличет книжечка моя:- Дети, будьте как маяк!Всем, кто ночью плыть не могут,освещай огнем дорогу,Чтоб сказать про это вам,этой книжечки словаи рисуночков наброскисделал дядя Маяковский.

1926

+Стихи про любовь Маяковского

КЕМ БЫТЬ? У меня растут года,будет и семнадцать.Где работать мне тогда,чем заниматься?Нужные работники -столяры и плотники!Сработать мебель мудрено:сначала мы берем бревнои пилим доскидлинные и плоские.Эти доски вот такзажимает стол-верстак.От работы пилараскалилась добела.Из-под пилки сыплются опилки.Рубанок в руки -работа другая:сучки, закорюкирубанком стругаем.Хороши стружки -желтые игрушки.А если нужен шар намкруглый очень,на станке токарномкруглое точим.Готовим понемножкуто ящик, то ножку.Сделали вот столькостульев и столиков!Столяру хорошо,а инженеру – лучше,я бы строить дом пошел,пусть меня научат.Я сначала начерчудом такой, какой хочу.Самое главное,чтоб было нарисованоздание славное,живое словно.Это будет перед,называется фасад.Это каждый разберет -это ванна, это сад.План готов, и вокругсто работ на тыщу рук.Упираются лесав самые небеса.Где трудна работка,там визжит лебедка;подымает балки,будто палки.Перетащит кирпичи,закаленные в печи.По крыше выложили жесть.И дом готов, и крыша есть.Хороший дом, большущий домна все четыре стороны,и заживут ребята в немудобно и просторно.Инженеру хорошо,а доктору – лучше,я б детей лечить пошел,пусть меня научат.Я приеду к Пете,я приеду к Поле.- Здравствуйте, дети!Кто у вас болен?Как живете,как животик? -Погляжу из очковкончики язычков.- Поставьте этот градусникпод мышку, детишки.-И ставят дети радостноградусник под мышки.- Вам бы очень хорошопроглотить порошоки микстуру ложечкойпить понемножечку.Вам в постельку лечь поспать бы,вам – компрессик на живот,и тогда у вас до свадьбывсе, конечно, заживет.Докторам хорошо,а рабочим – лучше,я б в рабочие пошел,пусть меня научат.Вставай! Иди! Гудок зовет,и мы приходим на завод.Народа – уйма целая,тысяча двести.Чего один не сделает -сделаем вместе,Можем железоножницами резать,краном висящимтяжести тащим;молот паровойгнет и рельсы травой.Олово плавим,машинами правим.Работа всякогонужна одинаково.Я гайки делаю, а тыдля гайки делаешь винты.И идет работа всехпрямо в сборочный цех.Болты, лезьтев дыры ровные,части вместесбей огромные.Там – дым,здесь – гром.Гро- мимвесь дом.И вот вылазит паровоз,чтоб вас и нас и нес и вез.На заводе хорошо,а в трамвае – лучше,я б кондуктором пошел,пусть меня научат.Кондукторам езда везде.С большою сумкой кожанойему всегда, ему весь деньв трамваях ездить можно.- Большие и дети,берите билетик,билеты разные,бери любые -зеленые, красныеи голубые.-Ездим рельсами.Окончилась рельса,и слезли у леса мы,садись и грейся.Кондуктору хорошо,а шоферу – лучше,я б в шоферы пошел,пусть меня научат.Фырчит машина скорая,летит, скользя,хороший шофер я -сдержать нельзя.Только скажите,вам куда надо -без рельсы жителейдоставлю на дом.Е- дем,ду- дим:”С пу- тиуй- ди!”Быть шофером хорошо,а летчиком – лучше,я бы в летчики пошел,пусть меня научат.Наливаю в бак бензин,завожу пропеллер.”В небеса, мотор, вези,чтобы птицы пели”.Бояться не надони дождя, ни града.Облетаю тучку,тучку-летучку.Белой чайкой паря,полетел за моря.Без разговоруоблетаю гору.”Вези, мотор, чтоб нас довездо звезд и до луны,хотя луна и масса звездсовсем отдалены”.Летчику хорошо,а матросу – лучше,я б в матросы пошел,пусть меня научат.У меня на шапке лента,на матроске якоря.Я проплавал это лето,океаны покоря.Напрасно, волны, скачете -морской дорожкойна реях и по мачтекарабкаюсь кошкой.Сдавайся, ветер вьюжный,сдавайся, буря скверная,открою полюс Южный,а Северный – наверное.Книгу переворошив,намотай себе на ус -все работы хороши,выбирай на вкус!

1928

+Стихи про любовь Маяковского

КОНЬ-ОГОНЬСын отцу твердил раз триста,за покупкою гоня:- Я расту кавалеристом.Подавай, отец, коня! -О чем же долго думать тут?Игрушек в лавке много вам.И в лавку сын с отцом идуткупить четвероногого.В лавке им такой ответ:- Лошадей сегодня нет.Но,конечно, может мастерсделать лошадь всякой масти,-Вот и мастер. Молвит он:- Надо нам достать картон.Лошадей подобных телоиз картона надо делать.-Все пошли походкой важнойк фабрике писчебумажной.Рабочий спрашивать их стал!- Вам толстый или тонкий? -Спросил и вынес три листаотличнейшей картонки.- Кстати нате вам и клей.Чтобы склеить – клей налей.-Тот, кто ездил, знает сам,нет езды без колеса.Вот они у столяра.Им столяр, конечно, рад.Быстро, ровно, а не криво,сделал им колесиков.Есть колеса, нету гривы,нет на хвост волосиков.Где же конский хвост найти нам?Там, где щетки и щетина.Щетинщик возражать не стал,-чтоб лошадь вышла дивной,дал конский волос для хвостаи гривы лошадиной.Спохватились – нет гвоздей.Гвоздь необходим везде.Повели они отцав кузницу кузнеца.Рад кузнец. – Пожалте, гости!Вот вам самый лучший гвоздик.-Прежде чем работать сесть,осмотрели – все ли есть?И в один сказали голос:- Мало взять картон и волос.Выйдет лошадь бедная,скучная и бледная.Взять художника и краски,чтоб раскрасил шерсть и глазки.-К художнику, удал и быстр,вбегает наш кавалерист.- Товарищ, вы не можетепокрасить шерсть у лошади?- Могу.- И вышел личнос краскою различной.Сделали лошажье тело,дальше дело закипело.Компания остаток днявпустую не терялаи мастерить пошла коняиз лучших матерьялов.Вместе взялись все за дело.Режут лист картонки белой,клеем лист насквозь пропитан.Сделали коню копыта,щетинщик вделал хвостик,кузнец вбивает гвоздик.Быстра у столяра рука -столяр колеса остругал.Художник кистью лазит,лошадке глазки красит,Что за лошадь, что за конь -горячей, чем огонь!Хоть вперед, хоть назад,хочешь – в рысь, хочешь – в скок.Голубые глаза,в желтых яблоках бок.Взнуздан и оседлан он,крепко сбруей оплетен.На спину сплетенному -помогай Буденному!

1927

+Стихи про любовь Маяковского

ПЕСНЯ-МОЛНИЯЗа море синеволное,за сто земель и водразлейся, песня-молния,про пионерский слет.Идите, слов не тратя,на красный наш костер!Сюда, миллионы братьев!Сюда, миллион сестер!Китайские акулы,умерьте вашу прыть,-мы с китайчонком-кулипойдем акулу крыть.Веди светло и прямок работе и к боям,моя большая мама -республика моя.Растем от года к году мы.смотри, земля-старик,-садами и заводамисменили пустыри.Везде родные наши,куда ни бросишь глаз.У нас большой папаша -стальной рабочий класс.Иди учиться рядышком,безграмотная старь.Пора, товарищ бабушка,садиться за букварь.Вперед, отряды сжатые,по ленинской тропе!У нас один вожатый -товарищ ВКП.

1929

+Стихи про любовь Маяковского

МАЙСКАЯ ПЕСЕНКАЗеленые листики -и нет зимы.Идем раздольем чистеньким -и я, и ты, и мы.Весна сушить развесиласвое мытье.Мы молодо и веселоидем! Идем! Идем!На ситцах, на бумаге -огонь на всем.Красные флагинесем! Несем! Несем!Улица рада,весной умытая.Шагаем отрядом,и мы, и ты, и я.

1928

+Стихи про любовь Маяковского

Источник: https://www.Komsomolsk.info/g/+%D1%F2%E8%F5%E8+%EF%F0%EE+%EB%FE%E1%EE%E2%FC+%CC%E0%FF%EA%EE%E2%F1%EA%EE%E3%EE+c3f

Стихи Маяковского о любви

Русская литература не зря считается одной из лучших в мире. Знаменитые стихи Владимира Маяковского о любви знают практически во всех странах.

В них выражается вся глубина чувств и эмоций, переживаемых человеком. Это целый мир полный ярких красок. На этих страницах вы можете читать лучшие стихи Маяковского про любовь.

Здесь каждый сможет найти произведения на свой вкус, короткие и большие, веселые и грустные.

ЛИЛИЧКА!

в м е с т о п и с ь м а

Выбегу,
тело в улицы брошу я,
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя —
тяжкая гиря ведь —
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят —
он уйдет,
разляжется в холодных водах.

Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон —
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.

Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.

Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек…
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить

твой уходящий шаг.

Море уходит спать
Как говорят, инцидент исперчен.
Любовная лодка разбилась о быт.
С тобой мы в расчете
И не к чему перечень

Взаимных болей, бед и обид.

Молнию метнула глазами:
Я видела —
с тобой другая.
Ты самый низкий,
ты подлый самый… —
И пошла,
и пошла,
и пошла, ругая.
Я ученый малый, милая,
громыханья оставьте ваши,
Если молния меня не убила —
то гром мне,

ей-богу, не страшен.

Уже второй,
должно быть, ты легла
А может быть,
и у тебя такое.
Я не спешу
и молниями телеграмм
мне незачем
тебя

будить и беспокоить.

неизменно и верно!

Источник: https://light-of-love.ru/stichi-o-liubvi-samie-novie-i-krasivie-besplatno/stichi-mayakovskogo-o-liubvi-chitat-samie-luchshie-stichi-vladimira-mayakovskogo-o-liubvi-bolshie-i-korotkie-besplatno.html

Любовь в поэзии Маяковского

/ Сочинения / Маяковский В.В. / Разное / Любовь в поэзии Маяковского

Скачать сочинение

    Я свое, земное,
    не дожил,
    на земле
    свое не долюбил.     В. Маяковский
    Жизнь В. В. Маяковского со всеми ее радостями и горестями, болью и отчаянием — в его стихах. Произведения поэта рассказывают нам о жизни поэта, о его любви, о том, когда и какой она была.

    В самых ранних стихотворениях (“Я”, “Любовь”, трагедия “Владимир Маяковский”) о любви говорится вне связи с личными переживаниями поэта. Но вот вы открываете поэму “Облако в штанах” — и вас сразу охватывает тревожное ощущение большой и страстной любви:
    Нежные!
    Вы любовь на скрипки лежите.
     Любовь на литавры ложит грубый.

     А себя, как я, вывернуть не можете,
     чтобы были одни сплошные губы!
    И дальше с той же трагической силой поэт рассказывает о своей безответной любви, жарким пламенем охватившей его сердце, причинившей ему мучительную, нестерпимую боль:
    Мама!
    Ваш сын прекрасно болен!
    Мама!
    У него пожар сердца.
    Эта трагическая любовь не выдумана.

Давид Бурлюк, вместе с Маяковским выступавший в 1914 году в Одессе, в своих воспоминаниях говорит, что первой любовью Маяковского была Мария, которую он встретил в Одессе. Поэт Василий Каменский, бывший вместе с ним в Одессе, рассказывает об этом гораздо подробнее: “Маяковский влюбился здесь в красавицу Марию Александровну…

Взволнованный, взметенный вихрем любовных переживаний, после первых свиданий с Марией он влетал к нам в гостиницу этаким праздничным весенним морским ветром и восторженно повторял: „Вот это девушка! Вот это девушка!””
    Василий Каменский же рассказывает о трагическом исходе первой любви Маяковского и о том, что позже, вспоминая, что было в Одессе, поэт с горечью сказал: “Любить нельзя — масса тяжелых неприятностей”.
    Из других источников известно, что между Маяковским и Марией встало препятствие, одно из тех, которые порождались тогдашней общественной жизнью, социальными условиями, основанными на неравенстве людей, на господстве материальных расчетов или обывательских предрассудков. В поэме этому дано очень краткое объяснение словами самой Марии, но мы почему-то надолго запоминаем эти убийственные строки:
    Вошла ты,
    резкая, как “нате!”,
    муча перчатки замш,
    сказала:
    “Знаете —
    я выхожу замуж”.
    Но вот еще что известно: после смерти Маяковского эта женщина (М. А. Шаденко, в девичестве Денисова) создала один из первых скульптурных портретов Маяковского.
    Пути любви неисповедимы, и приносит она поэту чаще всего боль и горе. В поэме “Флейта-позвоночник” (1915), как и в “Облаке…”, звучит не радость любви, а отчаяние:
    Версты улиц взмахами шагов мну.
    Куда уйду я, этот ад тая!
    Какому небесному Гофману
    выдумалась ты, проклятая?!
    И, обращаясь к Богу, поэт требует:
    …слышишь!—
    убери проклятую ту,
     которую сделал моей любимой!
    О том, что поэт не нашел в любви своего счастья, с горечью говорит он и в поэме “Человек”:     Гремят на мне
    наручники, любви тысячелетия…
    Любовь предстает здесь в образах,     выражающих одно лишь страдание:
    И только боль моя острей — стою,
     огнем обвит, на несгорающем костре немыслимой любви.
    В стихах, обращенных к любимой, столько страсти, нежности и вместе с тем сомнений… В них слышится даже протест, даже отрицание любви:
    Любовь! Только в моем
    воспаленном мозгу была ты!
    Глупой комедии
    остановите ход!
    Смотрите —
    срываю игрушки-латы
    я,
    величайший Дон-Кихот!
    В начале 1929 года в журнале “Молодая гвардия” появляется стихотворение “Письмо т. Кострову из Парижа о сущности любви”: в сердце поэта родилась новая любовь, “опять в работу пущен сердца выстывший мотор”. Это была встреча с Татьяной Яковлевой, и любовь была взаимной.
    “Письмо т. Кострову…” и опубликованное много лет спустя “Письмо Татьяне Яковлевой” несут в себе новые настроения, новые интонации. В них уже нет надрыва и тоски. “Письмо т. Кострову…” радостно, проникнуто счастливым ощущением большой, настоящей любви:
    …как на свиданье,
    простаивая, прислушиваюсь:
    любовь загудит — человеческая,
    простая…
    Вместе с тем это философское произведение, где любовь рассматривается и оценивается не только с личной, но и с общественной точки зрения. К такому глубокому осмыслению любви Маяковский пришел еще в пору работы над поэмой “Про это”. Тогда он писал: “Исчерпывает ли для меня любовь все? Все, но только иначе. Любовь — это сердце всего. Если оно прекратит работу, все остальное отмирает, делается лишним, ненужным. Но если сердце работает, оно не может проявляться во всем… если нет “деятельности”, я мертв… Любовь не установишь никакими “должен”, никакими “нельзя” — только свободным соревнованием со всем миром”.
    В самой же поэме он мечтал об огромной, всеохватывающей любви:
    Чтоб не было любви — служанки замужеств,
    похоти,
    хлебов. Постели прокляв,
    встав с лежанки,
     чтоб всей вселенной шла любовь.
    Теперь эта идея возвышенной любви несколько “приземлена”, и само определение ее стало конкретнее:
    Любить — это с простынь,
    бессонницей рваных, срываться,
    ревнуя к Копернику, его,
    а не мужа Марьи Иванны, считая
    своим соперником.
    Любовь поэта — это не только личное. Она вдохновляла его на борьбу и творчество, воплощаясь в поэтические шедевры:
    Нам любовь
    не рай да кущи, нам любовь
    гудит про то,
    что опять в работу пущен      сердца
    выстывший мотор.
    Гордость и ласка звучат в строках “Письма Татьяне Яковлевой”:
    Ты одна мне
    ростом вровень, стань же рядом
    с бровью брови…
    И даже конец стихотворения, в котором чувствуется конфликт, звучит без отчаяния. Здесь лишь обида и уверенность в том, что любовь в конце концов победит:
    Ты не думай,
    щурясь просто из-под выпрямленных дуг.     Иди сюда,
    иди на перекресток моих больших
    и неуклюжих рук. Не хочешь?
    Оставайся и зимуй, и это
    оскорбление
    на общий счет нанижем. Я все равно
    тебя
    когда-нибудь возьму — одну
    или вдвоем с Парижем.
    Маяковский был по складу своего характера лириком. У него было слишком ранимое сердце. Он сам говорил об этом в поэме “Люблю”:
    У прочих знаю сердца дом я
     Оно в груди — любому известно!
     На мне ж с ума сошла анатомия.
    Сплошное сердце — гудит повсеместно…
    Больше чем можно,
    больше чем надо —
    будто
    поэтовым бредом во сне навис —
    комок сердечный разросся громадой:
    громада любовь,
    громада ненависть…
    Эти строки написаны в 1916 году, но и спустя десять — двенадцать лет, до самых последних дней жизни, он жаждал любви.
    “У такого человека,— с грустью писала художница Е. А. Лавинская,— не было места, где бы ласковые руки жены или близкого друга освободили его хоть немного от него самого”. Он надеялся найти такого друга в Татьяне Яковлевой. Но… увы.
    В предсмертном письме, написанном за два дня до рокового выстрела и адресованном “Всем”, поэт в последний раз говорит о любви: “В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил…”
    Как говорят —
    “инцидент исперчен”, Любовная лодка
    разбилась о быт. Я с жизнью в расчете,
    и не к чему перечень взаимных болей,
    бед
    и обид…

    Этими словами сказано очень многое о страстной, мятущейся, одинокой душе, о жизни, прекрасной и трагической, и о разбивающем сердца черном слове “быт”, за которым просматривается страшная действительность несбывшихся надежд, ведущая к еще более страшному времени тридцать седьмого года.

11419 человек просмотрели эту страницу. Зарегистрируйся или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение.<\p>

/ Сочинения / Маяковский В.В. / Разное / Любовь в поэзии Маяковского

Источник: https://www.litra.ru/composition/get/coid/00074201184864103465

Приличные (не матерные) стихи в.в.маяковского о любви

Изображение уменьшено. Щелкните, чтобы увидеть оригинал.

Влади́мир Влади́мирович Маяко́вский (7 [19] июля 1893, Багдати, Кутаисская губерния — 14 апреля 1930, Москва) — русский советский поэт. Один из крупнейших поэтов XX века. Помимо поэзии ярко проявил себя как драматург, киносценарист, кинорежиссёр, киноактёр, художник, редактор журналов «ЛЕФ» («Левый фронт»), «Новый ЛЕФ». Хотя Маяковский был известен другими стихами, он много писал о любви в своей неповторимой манере и был нежным лириком, однако и там он употреблял не нормативную лексику.Таких стихов здесь мы касаться не будем, а затронем другие, такие к примеру… —————————————————————————————————————————————————————————————————— 01.ЛИЛИЧКА! Вместо письма Дым табачный воздух выел. Комната – глава в крученыховском аде. Вспомни – за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил. Сегодня сидишь вот, сердце в железе. День еще – выгонишь, можешь быть, изругав. В мутной передней долго не влезет сломанная дрожью рука в рукав. Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась. Не надо этого, дорогая, хорошая, дай простимся сейчас. Все равно любовь моя – тяжкая гиря ведь – висит на тебе, куда ни бежала б. Дай в последнем крике выреветь горечь обиженных жалоб. Если быка трудом уморят – он уйдет, разляжется в холодных водах. Кроме любви твоей, мне нету моря, а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых. Захочет покоя уставший слон – царственный ляжет в опожаренном песке. Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем. Если б так поэта измучила, он любимую на деньги б и славу выменял, а мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени. И в пролет не брошусь, и не выпью яда, и курок не смогу над виском нажать. Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа. Завтра забудешь, что тебя короновал, что душу цветущую любовью выжег, и суетных дней взметенный карнавал растреплет страницы моих книжек… Слов моих сухие листья ли заставят остановиться, жадно дыша? Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг. 26 мая 1916, Петроград. 02.ФЛЕЙТА-ПОЗВОНОЧНИК поэма За всех вас, которые нравились или нравятся, хранимых иконами у души в пещере, как чашу вина в застольной здравице, подъемлю стихами наполненный череп. Все чаще думаю – не поставить ли лучше точку пули в своем конце. Сегодня я на всякий случай даю прощальный концерт. Память! Собери у мозга в зале любимых неисчерпаемые очереди. Смех из глаз в глаза лей. Былыми свадьбами ночь ряди. Из тела в тело веселье лейте. Пусть не забудется ночь никем. Я сегодня буду играть на флейте. На собственном позвоночнике. 1 Версты улиц взмахами шагов мну. Куда уйду я, этот ад тая! Какому небесному Гофману выдумалась ты, проклятая?! Буре веселья улицы узки. Праздник нарядных черпал и черпал. Думаю. Мысли, крови сгустки, больные и запекшиеся, лезут из черепа. Мне, чудотворцу всего, что празднично, самому на праздник выйти не с кем. Возьму сейчас и грохнусь навзничь и голову вымозжу каменным Невским! Вот я богохулил. Орал, что бога нет, а бог такую из пекловых глубин, что перед ней гора заволнуется и дрогнет, вывел и велел: люби! Бог доволен. Под небом в круче измученный человек одичал и вымер. Бог потирает ладони ручек. Думает бог: погоди, Владимир! Это ему, ему же, чтоб не догадался, кто ты, выдумалось дать тебе настоящего мужа и на рояль положить человечьи ноты. Если вдруг подкрасться к двери спаленной, перекрестить над вами стёганье одеялово, знаю – запахнет шерстью паленной, и серой издымится мясо дьявола. А я вместо этого до утра раннего в ужасе, что тебя любить увели, метался и крики в строчки выгранивал, уже наполовину сумасшедший ювелир. В карты бы играть! В вино выполоскать горло сердцу изоханному. Не надо тебя! Не хочу! Все равно я знаю, я скоро сдохну. Если правда, что есть ты, боже, боже мой, если звезд ковер тобою выткан, если этой боли, ежедневно множимой, тобой ниспослана, господи, пытка, судейскую цепь надень. Жди моего визита. Я аккуратный, не замедлю ни на день. Слушай, всевышний инквизитор! Рот зажму. Крик ни один им не выпущу из искусанных губ я. Привяжи меня к кометам, как к хвостам лошадиным, и вымчи, рвя о звездные зубья. Или вот что: когда душа моя выселится, выйдет на суд твой, выхмурясь тупенько, ты, Млечный Путь перекинув виселицей, возьми и вздерни меня, преступника. Делай что хочешь. Хочешь, четвертуй. Я сам тебе, праведный, руки вымою. Только – слышишь! – убери проклятую ту, которую сделал моей любимою! Версты улиц взмахами шагов мну. Куда я денусь, этот ад тая! Какому небесному Гофману выдумалась ты, проклятая?! 2 И небо, в дымах забывшее, что голубо, и тучи, ободранные беженцы точно, вызарю в мою последнюю любовь, яркую, как румянец у чахоточного. Радостью покрою рев скопа забывших о доме и уюте. Люди, слушайте! Вылезьте из окопов. После довоюете. Даже если, от крови качающийся, как Бахус, пьяный бой идет – слова любви и тогда не ветхи. Милые немцы! Я знаю, на губах у вас гётевская Гретхен. Француз, улыбаясь, на штыке мрет, с улыбкой разбивается подстреленный авиатор, если вспомнят в поцелуе рот твой, Травиата. Но мне не до розовой мякоти, которую столетия выжуют. Сегодня к новым ногам лягте! Тебя пою, накрашенную, рыжую. Может быть, от дней этих, жутких, как штыков острия, когда столетия выбелят бороду, останемся только ты и я, бросающийся за тобой от города к городу. Будешь за море отдана, спрячешься у ночи в норе – я в тебя вцелую сквозь туманы Лондона огненные губы фонарей. В зное пустыни вытянешь караваны, где львы начеку,- тебе под пылью, ветром рваной, положу Сахарой горящую щеку. Улыбку в губы вложишь, смотришь – тореадор хорош как! И вдруг я ревность метну в ложи мрущим глазом быка. Вынесешь на мост шаг рассеянный – думать, хорошо внизу бы. Это я под мостом разлился Сеной, зову, скалю гнилые зубы. С другим зажгешь в огне рысаков Стрелку или Сокольники. Это я, взобравшись туда высоко, луной томлю, ждущий и голенький. Сильный, понадоблюсь им я – велят: себя на войне убей! Последним будет твое имя, запекшееся на выдранной ядром губе. Короной кончу? Святой Еленой? Буре жизни оседлав валы, я – равный кандидат и на царя вселенной, и на кандалы. Быть царем назначено мне – твое личико на солнечном золоте моих монет велю народу: вычекань! А там, где тундрой мир вылинял, где с северным ветром ведет река торги,- на цепь нацарапаю имя Лилино и цепь исцелую во мраке каторги. Слушайте ж, забывшие, что небо голубо, выщетинившиеся, звери точно! Это, может быть, последняя в мире любовь вызарилась румянцем чахоточного. 3 Забуду год, день, число. Запрусь одинокий с листом бумаги я. Творись, просветленных страданием слов нечеловечья магия! Сегодня, только вошел к вам, почувствовал – в доме неладно. Ты что-то таила в шелковом платье, и ширился в воздухе запах ладана. Рада? Холодное “очень”. Смятеньем разбита разума ограда. Я отчаянье громозжу, горящ и лихорадочен. Послушай, все равно не спрячешь трупа. Страшное слово на голову лавь! Все равно твой каждый мускул как в рупор трубит: умерла, умерла, умерла! Нет, ответь. Не лги! (Как я такой уйду назад?) Ямами двух могил вырылись в лице твоем глаза. Могилы глубятся. Нету дна там. Кажется, рухну с помоста дней. Я душу над пропастью натянул канатом, жонглируя словами, закачался над ней. Знаю, любовь его износила уже. Скуку угадываю по стольким признакам. Вымолоди себя в моей душе. Празднику тела сердце вызнакомь. Знаю, каждый за женщину платит. Ничего, если пока тебя вместо шика парижских платьев одену в дым табака. Любовь мою, как апостол во время оно, по тысяче тысяч разнесу дорог. Тебе в веках уготована корона, а в короне слова мои – радугой судорог. Как слоны стопудовыми играми завершали победу Пиррову, Я поступью гения мозг твой выгромил. Напрасно. Тебя не вырву. Радуйся, радуйся, ты доконала! Теперь такая тоска, что только б добежать до канала и голову сунуть воде в оскал. Губы дала. Как ты груба ими. Прикоснулся и остыл. Будто целую покаянными губами в холодных скалах высеченный монастырь. Захлопали двери. Вошел он, весельем улиц орошен. Я как надвое раскололся в вопле, Крикнул ему: “Хорошо! Уйду! Хорошо! Твоя останется. Тряпок нашей ей, робкие крылья в шелках зажирели б. Смотри, не уплыла б. Камнем на шее навесь жене жемчуга ожерелий!” Ох, эта ночь! Отчаянье стягивал туже и туже сам. От плача моего и хохота морда комнаты выкосилась ужасом. И видением вставал унесенный от тебя лик, глазами вызарила ты на ковре его, будто вымечтал какой-то новый Бялик ослепительную царицу Сиона евреева. В муке перед той, которую отдал, коленопреклоненный выник. Король Альберт, все города отдавший, рядом со мной задаренный именинник. Вызолачивайтесь в солнце, цветы и травы! Весеньтесь жизни всех стихий! Я хочу одной отравы – пить и пить стихи. Сердце обокравшая, всего его лишив, вымучившая душу в бреду мою, прими мой дар, дорогая, больше я, может быть, ничего не придумаю. В праздник красьте сегодняшнее число. Творись, распятью равная магия. Видите – гвоздями слов прибит к бумаге я. 1915 г. 03.ВЫВОД Не смоют любовь ни ссоры, ни версты. Продумана, выверена, проверена. Подъемля торжественно стих строкоперстый, клянусь — люблю неизменно и верно! 04.ЛЮБИТ? НЕ ЛЮБИТ? Я РУКИ ЛОМАЮ [НЕОКОНЧЕННОЕ] I Любит? не любит? Я руки ломаю и пальцы разбрасываю разломавши так рвут загадав и пускают по маю венчики встречных ромашек Пускай седины обнаруживает стрижка и бритье Пусть серебро годов вызванивает уймою надеюсь верую вовеки не придет ко мне позорное благоразумие II Уже второй должно быть ты легла А может быть и у тебя такое Я не спешу и молниями телеграмм мне незачем тебя будить и беспокоить III море уходит вспять море уходит спать Как говорят инцидент исперчен любовная лодка разбилась о быт С тобой мы в расчете И не к чему перечень взаимных болей бед и обид. IV Уже второй должно быть ты легла В ночи Млечпуть серебряной Окою Я не спешу и молниями телеграмм Мне незачем тебя будить и беспокоить как говорят инцидент исперчен любовная лодка разбилась о быт С тобой мы в расчете и не к чему перечень взаимных болей бед и обид Ты посмотри какая в мире тишь Ночь обложила небо звездной данью в такие вот часы встаешь и говоришь векам истории и мирозданью печатается без знаков препинания, как в записной книжке Маяковского

1928-1930 гг.<\p>

Изображение уменьшено. Щелкните, чтобы увидеть оригинал.

Рекомендуем посмотреть:

А между тем, между стен….. →
С телефона я ..
Не могу добавлять стихи, т.к.у меня не активируется строка ввода текста, а также…
Блог клуба Избранное.. →
мои старые стихи ..
Наша любовь была, как сказка, Нас окружала нежность ласка. Нам казалось, так буд…

Источник: https://LitSait.ru/clubs/14_prilichnye-ne-maternye-stihi-v-v-majakovskogo-o-lyubvi.html

Любовная лирика В.В. Маяковского

Любовная лирика В. В. Маяковского.

Любовь – вечная тема – проходит через всё творчество Владимира Маяковского, начиная с ранних стихов и кончая последним незавершённым стихотворением «Неоконченное». Относясь к любви как к величайшему благу, способному вдохновить на дела, на труд, Маяковский писал: «Любовь – это жизнь, это главное. От неё разворачиваются и стихи, и дела, и всё прочее.

Любовь – это сердце всего. Если оно прекратит работу, всё остальное отмирает, делается лишним, ненужным. Но если сердце работает, оно не может не проявиться во всём». Для него характерна широта лирического восприятия мира. Личное и общественное сливалось в его поэзии.

И любовь – интимнейшее человеческое чувство – в стихах Маяковского всегда связана с социальными чувствами поэта-гражданина.

Известны многие адресаты лирики Владимира Маяковского — Лилия Брик, Мария Денисова, Татьяна Яковлева и Вероника Полон­ская.

В поэме «Облако в штанах» поэт рассказывает о своей безответной любви с первого взгляда в юную Марию Денисову, в которую он влюбился в 1914 году в Одессе. Он так охарактеризовал свои чувства:

Мама!

Ваш сын прекрасно болен!

Мама!

У него пожар сердца.

Эта трагическая любовь не выдумана. Сам поэт указывает на правдивость тех переживаний, какие описаны в поэме:

Вы думаете, это бредит малярия?

Это было,

было в Одессе.

«Приду в четыре», – сказала Мария.

Но исключительное по силе чувство приносит не радость, а страдания. Пути М. Денисовой и В. Маяковского разошлись. Тогда он воскликнул: «Любить нельзя!»

Но не любить Маяковский не мог. Прошло не более года и поэт влюбляется в Лилю Брик. Их отношения начались с того, что Маяковский посвятил ей поэму («Облако в штанах»), на которую его вдохновила другая (Мария Денисова), а закончились тем, что он назвал ее имя в посмертной записке.

Отношения Владимира Маяковского и Лили Брик были очень непростыми, многие этапы их развития нашли отражение в произведениях поэта. Его чувства находят отражение в поэме «Флейта-позвоночник», написанной осенью 1915 года.

И снова не радость любви, а отчаяние звучит со страниц поэмы:

Вёрсты улиц взмахами шагов мну,

Куда уйду я, этот ад тая!

Какому небесному Гофману

Выдумалась ты, проклятая?!

Показательным для этих отношений может быть стихотворение “Лиличка! Вместо письма”. Оно написано в 1916 году, но свет впервые увидело только в 1934 году. Сколько любви и нежности к этой женщине таят в себе строки:

Кроме моря любви твоей,

мне

нету моря,

а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.

Захочет покоя уставший слон –

царственный ляжет в опожаренном песке.

Кроме любви твоей,

мне

нету солнца,

а я и не знаю, где ты и с кем.

Не смоют любовь

ни ссоры,

ни версты.

Продумана,

выверена,

проверена.

Подъемли торжественно стих строкоперстый,

клянусь –

люблю

неизменно и верно!

Здесь поэт размышляет о сущности любви и её месте в жизни человека. Продажной любви Маяковский противопоставил любовь истинную, страстную, верную.

В феврале 1923 года была написана поэма «Про это». Здесь лирический герой предстаёт опять страдающим, мучимым неудовлетворённой любовью. Но рыцарский характер поэта не позволяет бросить хоть малейшую тень на образ возлюбленной:

– Смотри,

даже здесь, дорогая,

стихами громя обыденщины жуть,

имя любимое оберегая,

тебя

в проклятьях моих

обхожу.

1924 год был переломным в отношениях между Маяковским и Лилей Брик. Намек на это можно найти в стихотворении “Юбилейное”, которое было написано к 125-летию со дня рождения Пушкина, 6 июня 1924 года:

Я

теперь

свободен

от любви

и от плакатов.

Шкурой

ревности

медведь

лежит

когтист.

В начале 1929 года в журнале «Молодая гвардия» появилось «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви».

Из этого стихотворения видно, что в жизни поэта появилась новая любовь, что «опять в работу пущен сердца выстывший мотор». Это была Татьяна Яковлева, с которой Маяковский встретился в Париже в 1928 году.

Посвящённые ей стихотворения «Письмо товарищу Кострову…» и «Письмо Татьяне Яковлевой» проникнуты счастливым ощущением большой, настоящей любви.

Стихотворение «Письмо Татьяне Яковлевой» было написано в ноябре 1928 года. Любовь Маяковского никогда не была только личным переживанием. Она вдохновляла его на борьбу и творчество и воплощалась в поэтические шедевры, проникнутые пафосом революции. Здесь поэт написал об этом так:

В поцелуе рук ли,

губ ли,

В дрожи тела

близких мне,

красный

цвет

моих республик

тоже

должен

пламенеть.

Я всё равно

тебя

когда-нибудь возьму –

одну

или вдвоём с Парижем.

Маяковский очень сильно переживал разлуку, каждый день посылал ей письма и телеграммы, с нетерпением ждал поездки в Париж. Но встретиться им было уже не суждено: Маяковскому отказали в выезде в Париж в январе 1930 года.

В мае 1929 года Маяковского познакомили с Вероникой Витольдовной Полонской. Маяковский любил красивых женщин. И хоть сердце его в это время было не свободно, им прочно овладела Татьяна Яковлева, но его тянуло к Полонской, и он стал часто встречаться с нею. Незадолго до смерти Маяковский написал стихотворение «Неоконченное» с такими строками:

Уже второй,

должно быть ты легла

А может быть

и у тебя такое

Я не спешу,

И молниями телеграмм

мне незачем

тебя

будить и беспокоить…

Вероника Полонская была последней, кто видел Маяковского живым. Это именно ей поэт делал предложение за минуту до рокового выстрела. В предсмертном письме Маяковский писал:

Как говорят –

“инцидент исчерпан”,

Любовная лодка

разбилась о быт.

Я с жизнью в расчете

и не к чему перечень

Взаимных болей,

бед и обид.

Счастливо оставаться.

Владимир Маяковский.

Источник: https://MirZnanii.com/a/136104/lyubovnaya-lirika-vv-mayakovskogo

Известный русский поэт Владимир Маяковский – стихи о любви

Владимир Маяковский

Мария! Мария! Мария!
Пусти, Мария!
Я не могу на улицах!
Не хочешь?
Ждешь,
когда щеки провалятся ямкою,
попробованный всеми,
пресный,
я приду
и беззубо прошамкаю,
что сегодня я

«удивительно честный».

Мария,
видишь —

я уже начал сутулиться.

В улицах
люди жир продырявят в четырехэтажных зобах,
высунут глазки,
потертые в сорокгодовой таске,—
перехихикиваться,
что у меня в зубах
— опять! —
черствая булка вчерашней ласки.
Мария!
Как в зажиревшее ухо втиснуть им тихое слово?
Птица
побирается песней,
поет,
голодна и звонка,
а я человек, Мария,
простой,

выхарканный чахоточной ночью в грязную руку Пресни.

Мария, хочешь такого?
Пусти, Мария!

Судорогой пальцев зажму я железное горло звонка!

Мария!

Звереют улиц выгоны.
На шее ссадиной пальцы давки.

Открой!<\p>

Больно!

Видишь — натыканы
в глаза из дамских шляп булавки!

Пустила.

Детка!
Не бойся,
что у меня на шее воловьей
потноживотные женщины мокрой горою сидят,—
это сквозь жизнь я тащу
миллионы огромных чистых любовей
и миллион миллионов маленьких грязных любят.
Не бойся,
что снова,
в измены ненастье,
прильну я к тысячам хорошеньких лиц,—
«любящие Маяковского!» —
да ведь это ж династия

на сердце сумасшедшего восшедших цариц.

лишь сотый апрель есть.

Мария!
Поэт сонеты поет Тиане,
а я —
весь из мяса,
человек весь —
тело твое просто прошу,
как просят христиане —
«хлеб наш насущный

даждь нам днесь».

Мария — дай!

Мария!
Имя твое я боюсь забыть,
как поэт боится забыть
какое-то
в муках ночей рожденное слово,

величием равное богу.

Тело твое
я буду беречь и любить,
как солдат,
обрубленный войною,
ненужный,
ничей,

бережет свою единственную ногу.

Мария —
не хочешь?

Не хочешь!

Ха!

Значит — опять
темно и понуро
сердце возьму,
слезами окапав,
нести,
как собака,
которая в конуру
несет

перееханную поездом лапу.

голову Крестителя.

И когда мое количество лет
выпляшет до конца —
миллионом кровинок устелется след

к дому моего отца.

Вылезу
грязный (от ночевок в канавах),
стану бок о бок,
наклонюсь

и скажу ему на ухо:

— Послушайте, господин бог!
Как вам не скушно
в облачный кисель
ежедневно обмакивать раздобревшие глаза?
Давайте — знаете —
устроимте карусель

на дереве изучения добра и зла!

Вездесущий, ты будешь в каждом шкапу,
и вина такие расставим по столу,
чтоб захотелось пройтись в ки-ка-пу
хмурому Петру Апостолу.
А в рае опять поселим Евочек:
прикажи,—
сегодня ночью ж
со всех бульваров красивейших девочек

я натащу тебе,

Хочешь?<\p>

Не хочешь?

Мотаешь головою, кудластый?
Супишь седую бровь?
Ты думаешь —
этот,
за тобою, крыластый,

знает, что такое любовь?

Я тоже ангел, я был им —
сахарным барашком выглядывал в глаз,
но больше не хочу дарить кобылам
из севрской муки изваянных ваз.

Всемогущий, ты выдумал пару рук,
сделал,
что у каждого есть голова,—
отчего ты не выдумал,
чтоб было без мук
целовать, целовать, целовать?
Я думал — ты всесильный божище,
а ты недоучка, крохотный божик.
Видишь, я нагибаюсь,
из-за голенища
достаю сапожный ножик.

Крылатые прохвосты!
Жмитесь в раю!
Ерошьте перышки в испуганной тряске!
Я тебя, пропахшего ладаном, раскрою

отсюда до Аляски!

Пустите!

Меня не остановите.

Вру я,
в праве ли,
но я не могу быть спокойней.
Смотрите —
звезды опять обезглавили

и небо окровавили бойней!

Эй, вы!
Небо!
Снимите шляпу!

Я иду!

Глухо.

Вселенная спит,
положив на лапу

с клещами звезд огромное ухо.

Источник: https://stihi-klassikov.ru/poems/izvestnoe-russkiy-poet-vladimir-mayakovskiy-stihotvorenie-lyubvi-love-best-poems

Яковлев Г. Н.: “Я ж навек любовью ранен… ” (Стихи В. В. Маяковского о любви)

«Я ж навек любовью ранен…» (Стихи В. В. Маяковского о любви)

Интерес к этой теме неиссякаем.

Маяковского принято считать прежде всего поэтом-трибуном. Но он не отказывался писать о любви, да и не мог не писать о ней, однако эта тема занимает в его революционной поэзии более скромное место, чем у других поэтов. Причину он объяснял сам:<\p>

Я буду писать и про то, и про это, но нынче не время любовных ляс. Я всю свою звонкую силу поэта тебе отдаю,

атакующий класс.

Но «про это» Маяковский не забывал. Для него любовь никогда не была чем-то второстепенным, несущественным в жизни. «Любовь — это сердце всего,— писал поэт.

— Если оно прекратит работу, все остальное отмирает, делается лишним, ненужным».

О нем можно смело сказать, что любовь он бережно пронес через всю жизнь:<\p>

(«Хорошо!»)

Конечно, творчество послеоктябрьского Маяковского отличается от его творчества до революции: он был наделен исключительным чувством эпохи, пульса времени. Коренная ломка общественно-политического уклада в России определила иное мироощущение поэта, выдвинула перед ним новые морально-этические проблемы.

Но есть нечто незыблемое, нетленное в любовных стихах Маяковского разных эпох: распахнутость, откровенность, порой, я бы сказал, громогласная интимность («Облако в штанах» и Др.

), глубокое и чистое чувство, исключающее какие бы то ни было компромиссы, расчеты, диктуемые благополучным «благоразумием» («Вовеки не придет ко мне позорное благоразумие», — напишет он незадолго до смерти). Но именно на расчете основана буржуазно-обывательская «любовь», покупаемая людьми, готовыми «любимую на деньги и славу выменять».

Подобные человеческие отношения Маяковский в своих дореволюционных произведениях с отвращением отвергал («Облако в штанах», «Флейта-позвоночник», «Человек» и др.) и говорил о высоком и бескорыстном чувстве:<\p>

А мне ни один не радостен звон,

кроме звона твоего любимого имени.

Это стихотворение «Лиличка! Вместо письма» (1916), в котором и по прошествии почти семидесяти лет ни одно слово не кажется затасканным, заштампованным, каждая строка заучит сильно, свежо, самобытно.

В его стихах 1915-1916 гг.

— и ощущение трагизма, одиночества, и готовность к самосожжению во имя любви:<\p>

И только боль моя острей — стою, огнем обвит, на несгорающем костре немыслимой любви

(«Человек»),

и море нежности:<\p>

Дай хоть
последней нежностью выстелить твой уходящий шаг.

(«Лиличка! Вместо письма»)

«Он был очень добр… необыкновенно мягкий, очень ласковый… Резким он был только на эстраде», — вспоминала о поэте Лиля Юрьевна Брик.

В поэме «Люблю» (1922), проклиная продажную «любовь» буржуазного общества, поэт славит любовь раскрепощенную, свободную от власти денег, но не от понятий чести, порядочности, благородства.

Теории мимолетной, «свободной любви» («стакана воды»), получившей распространение в 20-е годы, Маяковский противопоставляет любовь верную:<\p>

Не смоют любовь ни ссоры, ни версты. Продумана, выверена, проверена.

Подъемля торжественно стих строкоперстый, клянусь — люблю

неизменно и верно!

Сентиментально плаксивые и умиленно сюсюкающие названия сборников говорили сами за себя: «Больная любовь», «Голубая спаленка», «Любовный бред» и т. п.

Маяковский иронизировал по этому поводу:<\p>

В вашем квартирном маленьком мирике для спален растут кучерявые лирики.

(«Люблю»)

Так что же: долой интим? Да здравствует барабан? Отныне и навеки? Да нет, конечно же, нет:<\p>

Разнообразны души наши. Для боя — гром, для кровати — шепот. А у нас для любви и для боя — марши. Извольте под марш к любимой шлепать!

(«Передовая передового»)

Маяковскому было ненавистно любое загрязнение поэзии обывательскими страстишками, излияниями мелких душ, жаждавших «изячной» жизни и любви. Доставалось и неплохим, но оступившимся современным ему поэтам.

Маяковский критиковал Ивана Молчанова и других авторов, не умевших за «косынкой цвета синьки» разглядеть человеческую сущность и скатывавшихся к той же мещанской пошлости. Поэту, ценителю истинной женской красоты, всегда была чужда подмена глубоких и красивых чувств животной страстью или принципом купли-продажи.

Вспомним его стихотворение «Красавицы» или «Письмо к Татьяне Яковлевой»:<\p>

Я не люблю парижскую любовь: любую самочку шелками разукрасьте, потягиваясь, задремлю, сказав — тубо собакам

озверевшей страсти.

В его поэмах личное, интимное неразрывно переплетается с общественным, выражена мечта о будущем, когда ко всем людям придет настоящая любовь:<\p>

Чтоб не было любви — служанки замужеств, похоти, хлебов.

Постели прокляв, встав с лежанки, чтоб всей вселенной шла любовь.

(«Про это»)

Но если «любовь — это сердце всего», то понятно, что она несет и страдание, и счастье, вызывает сложнейший комплекс переживаний. Горькие, с оттенком самоиронии слова о любви рассыпаны в различных стихотворениях Маяковского:<\p>

Вот и любви пришел каюк, дорогой Владим Владимыч

(«Юбилейное»), Видано ль, чтоб человек с такою биографией был бы холост и старел невыданный?! («Прощание»), Любви я заждался, мне 30 лет.

(«Тамара и демон»)

Грустно звучит и шутливое стихотворение, пронизанное мотивом тоски и одиночества, — «Разговор на одесском рейде десантных судов «Советский Дагестан» и «Красная Абхазия» (1926). Не складывалась личная жизнь поэта так, как ему хотелось…

Новая большая любовь пришла к Маяковскому в последние годы жизни. В Париже в 1928 г. он встретился с Татьяной Яковлевой, выехавшей туда в 1925 г. к дяде-художнику. Это была, судя по всему, умная и красивая девушка (в стихах Маяковский называет ее красавицей). Очевидно, любовь была взаимная.

В письмах к матери в Россию Татьяна рассказывала о поэте и отношениях с ним: «Он изумительно ко мне относился… Он звонил из Берлина, и это был сплошной вопль. Я получаю каждый день телеграммы и каждую неделю цветы. Он распорядился, чтобы каждое воскресенье, утром, мне посылали бы розы до его приезда.

У нас все заставлено цветами. Это очень симпатично и, главное, так на него похоже. Очень мне было тяжело, когда он уезжал. Это самый талантливый человек, которого я встречала»; «Бесконечная доброта и заботливость… Здесь нет людей его масштаба.

В его отношениях к женщинам (и ко мне в частности) он абсолютный джентльмен»; «Люди, с которыми я встречаюсь, большей частью «светские», без всякого желания шевелить мозгами или же с какими-то мухами засиженными мыслями и чувствами.

Существует красивая легенда о грузинском художнике Пиросманишвили, осыпавшем любимую розами, легенда, послужившая основой известного стихотворения А. Вознесенского, которое стало популярной песней. Но то легенда.

Перед нами же прекрасная быль, обнажающая нежную, любящую, красивую, ранимую душу поэта, которого многие представляют себе не иначе, как каменную глыбу, непробиваемый монолит, как неисправимо грубого и резкого человека. Многие месяцы получала Татьяна Яковлева корзины цветов из парижского розария от уехавшего в СССР Маяковского.

Им были заготовлены милые стихотворные записки, которые вкладывались в букеты и корзины, например:<\p>

Мы посылаем эти розы вам, чтоб жизнь казалась в свете розовом. Увянут розы… а затем мы к стопам повергнем хризантемы.

Ей, Татьяне, адресовал Маяковский стихотворное письмо, которое явно не предназначалось для печати и долго не публиковалось. Тем ценнее для нас то, что и в этом интимном послании поэт ни в чем не изменил себе: он чист, честен и благороден как любящий мужчина и как гражданин своей великой Родины.

В поцелуе рук ли, губ ли, в дрожи тела близких мне красный цвет моих республик тоже должен

пламенеть.

Это начало стихотворения, в котором неразрывно сочетаются и боль за истерзанную трудностями страну, и преданность ей, и полное человеческого достоинства и нескрываемой нежности обращение к любимой женщине («Иди сюда, иди на перекресток моих больших и неуклюжих рук», «Я все равно тебя когда-нибудь возьму — одну или вдвоем с Парижем»).

Произведение и серьезное, и шутливое, причем эта двойственность, как подмечено исследователями, чувствуется уже в заглавии: соседство слов «Париж» и «любовь» традиционно вызывает представление о легком увлечении, и в то же время рассуждение «о сущности любви» — это нечто вроде серьезного философского трактата.

Но в полушутливой форме Маяковский высказывал в нем и свой заветные мысли. Он всегда считал, что настоящая (а тем более взаимная) любовь должна вдохновлять человека, вызывать подъем творческих сил. В одном из писем поэт утверждал: «Любовь — это жизнь, это главное. От нее разворачиваются и стихи, и дела, и все прочее».

Об этом-то и говорится в светлом, бодром, жизнеутверждающем стихотворении. Детальному анализу «Письма товарищу Кострову…» посвящена статья Д. Устюжанина «Громада — любовь». И как всегда, Маяковский гордится своей страной, где он знаменит как поэт.

Не поймать меня на дряни, на прохожей паре чувств. Я ж навек любовью ранен —

еле-еле волочусь.

На основании рассмотренных произведений нетрудно сделать вывод о том, что невозможно отделить любовную лирику Маяковского от его гражданской, политической лирики. Цельность натуры Маяковского, определенность его жизненной позиции обусловили нерасторжимость в его творчестве личного и общественного.

В заключение хотелось бы обратиться к словам Д. И. Писарева: «… Подумайте все-таки, что такое лирика? Ведь это просто публичная исповедь человека? Прекрасно.

А на что же нам нужна публичная исповедь такого человека, который решительно ничем, кроме своего желания исповедоваться, не может привлечь к себе наше внимание?.. Лирика есть самое высокое и самое трудное проявление искусства.

В том, что Маяковский был колоссальной личностью, сомнений нет. Но он считал, что время стихов о любви еще не настало, однако эта эпоха непременно придет. Остается только пожалеть, что Владимир Маяковский не дожил до другого времени. Но и то, что он успел написать о любви, представляет большую моральную и художественную ценность.

Л-ра: Вечерняя средняя школа. – 1986. – № 5. – С. 49-51.<\p>

Источник: https://mayakovskiy.lit-info.ru/mayakovskiy/kritika/yakovlev-ya-zh-navek-lyubovyu-ranen.htm