Борис пильняк: творческий путь и конфликт с советской властью

В этот день 1938 года осужден и расстрелян писатель борис пильняк

?

Alexandre Myslenkov (myslenkov) wrote,
2016-04-21 13:00:00 Alexandre Myslenkov
myslenkov
2016-04-21 13:00:00 Categories:

• история
• литература
• Cancel

Друзья, надеюсь, вы видели мои предыдущие два поста, посвященные моему новому проекту – “Бессмертный барак. До и после ГУЛага”.Я очень захвачен этой идее, только и думаю о следующих героях. Вчера весь вечер размышлял, о ком написать. И почему-то первым на ум пришло имя Бориса Пильняка. Хотя список большой. Виталий Шенталинский, писатель, и создатель комиссии по творческому наследию репрессированных писателей России, написавший несколько книг о них, говорил о трех тысячах литераторов, убитых советской властью.Сегодня утром встаю, сразу сажусь за нотбук, принимаюсь за поиски фотографий Пильняка, нахожу много книг и статей о нем – и узнаю, что его расстреляли 21 апреля 1938 года.Представляете? То есть, сегодня годовщина. 78 лет со дня гибели писателя. О котором я вчера вспомнил, и думаю всё утро.Почему я именно его выбрал? Не знаю. Не понимаю.

Но к делу. Лучший фотоматериал о Пильняке оказался у “Коммерсанта”. Перепост сделал vakin, “Такой тип писателя на нашей почве должен погибнуть”. Дело Бориса Пильняка

28 октября 1936 года на заседании президиума Союза писателей слушался и обсуждался творческий отчет одного из самых известных в СССР и за границей советских прозаиков — Бориса Пильняка. Автор множества повестей и романов за долгую карьеру привык к жесткой критике. В 1926 году его “Повесть непогашенной луны” признали “злостным, контрреволюционным и клеветническим выпадом против ЦК и партии”, номер “Нового мира”, где она вышла, был изъят из продажи. В 1929-м после публикации повести “Красное дерево” Пильняк подвергся газетной травле и был снят с должности председателя первого Союза писателей. Его продолжали публиковать и выпускать (по личному разрешению Сталина) в зарубежные поездки, однако не прекращали критиковать в печати, так что новый этап травли, начавшийся в 1936 году, не стал неожиданностью. В эпоху Большого террора цензурными ограничениями дело не ограничилось: ровно через год после обсуждения творческого отчета, 28 октября 1937 года, Пильняка арестовали. Писателю припомнили все прежние грехи, добавили стандартный набор обвинений в шпионаже, связях с троцкистами и подготовке терактов и 21 апреля 1938 года расстреляли.

Добавлю от себя, что этот Вишневский жил в Переделкино. Он занял дачу Бабеля после его ареста.

…тип писателя… Из творческого отчета Бориса Пильняка 28 октября 1936 года

Если я вор, убийца, помои, то мне не только не место здесь, не только неуместно носить звание писателя,— но, надо полагать, мне, вместе с убийцами, не место в жизни. Если я не вор — товарищи, помогите мне не иметь за собою хвоста помоев.

Я седеющий человек, и человек грамотный,— тут не может быть половинчатости не только с моей точки зрения, но и с вашей, ибо мы должны заботиться о чистоте нашей среды.

…дисциплинарную функцию искусства… Из статьи “О творческой помощи” “Литературная газета”, 11 ноября 1936 года

Обсуждение творческого отчета писателя Б. Пильняка на заседании Президиума ССП как раз и характеризовалось тем, что так называемые вопросы “специфики творчества” были перенесены в политическую плоскость. И это обстоятельство сыграло решающую роль в обсуждении творческого самоотчета Бор. Пильняка.

Из записки отдела культпросветработы ЦК ВКП(б) о необходимости снятия с работы ответственного редактора “Нового мира” И. М. Гронского 27 марта 1937 года

Гронский систематически пригревал в своем журнале врагов партии. Сотрудниками журнала, пользующимися особым вниманием Гронского, были Пильняк, Зарудин, Ив. Катаев, оказывавшие материальную помощь высланным троцкистам .

Из “Литературной газеты” 6 апреля 1937 года

Последним оратором выступал Б. Пильняк, подвергший резкой оценке свои произведения, написанные под влиянием троцкистов-контрреволюционеров Воронского и Радека. Пильняк заявил, что он надеется исправить свои тяжелые ошибки новым романом “Поколение”, над которым он сейчас работает.

…закон времени… Из дневника Александра Гладкова 11 сентября 1937 годаВстретил Пильняка. Значит, он не сидит. А о нем тоже говорили. Я знаком с ним шапочно, но поклонился, и он ответил. А может, это был не он? Нет, он. Но ведь его уже называли в газетах врагом народа.

…доводить дело до конца… Из “справки на арест” Бориса Пильняка 1937 год

Тесная связь Пильняка с троцкистами получила отражение в его творчестве. Целый ряд его произведений был пронизан духом контрреволюционного троцкизма (“Повесть непогашенной луны”, “Красное дерево”) В 1933 году Пильняк стремился втянуть в свою группу Б. Пастернака.

Это сближение с Пастернаком нашло свое внешнее выражение в антипартийном некрологе по поводу смерти Андрея Белого, а также в письме в “Литгазету” в защиту троцкиста Зарудина, подписанном Пастернаком и Пильняком. В 1936 г. Пильняк и Пастернак имели несколько законспирированных встреч с приезжавшим в СССР Андре Жидом, во время которых тенденциозно информировали Жида о положении в СССР .

Необходим арест и обыск.

…должен погибнуть… Из статьи Бориса Андроникашвили-Пильняка “Пильняк, 37 год” 1990 год

В десять часов приехал новый гость. Он был весь в белом, несмотря на осень и вечерний час. Борис Андреевич встречался с ним в Японии, где человек в белом работал в посольстве. Он был сама любезность. “Николай Иванович,— сказал он,— срочно просит вас к себе. У него к вам какой-то вопрос. Через час вы уже будете дома”.

Заметив недоверие и ужас на лице Киры Георгиевны при упоминании имени Ежова, он добавил: “Возьмите свою машину, на ней и вернетесь”. Он повторил: “Николай Иванович хочет что-то у вас уточнить”. Борис Андреевич кивнул: “Поехали”. Кира Георгиевна, сдерживая слезы, вынесла узелок. “Зачем?” — отверг Борис Андреевич.

“Кира Георгиевна, Борис Андреевич через час вернется!” — с упреком сказал человек в белом. Мама настойчиво протягивала узелок, срывая игру, предложенную любезным человеком, но Борис Андреевич узелка не взял. “Он хотел уйти из дому свободным человеком, а не арестантом”. Борис Андреевич, конечно, не вернулся.Добавлю, что “Арест Бориса Пильняка произвел на Пастернака очень тяжелое впечатление, т.к.

он был его соседом по даче, и арест произошел практически на глазах Бориса Леонидовича. Впоследствии это станет одной из причин его переезда на другую дачу”. А в дом Пильняка, по воспоминаниям старожила Переделкина, Александра Нилина, “въехали два наркома. Вскоре забрали и их. Отец с товарищем взяли да перебрались в пустующий дом.

…мы их уничтожим… Из статьи “О статье “Двадцать лет советской литературы” “Литературная газета”, 1 декабря 1937 года

Статья вредная. Фамилия Пильняка повторяется в обзоре не раз.

Хотя она, само собою, упоминается в отрицательном смысле, но самый факт упоминания этой фамилии в юбилейном обзоре дает Пильняку место в истории советской литературы, хотя давно уже для писателей и читателей имя Пильняка равно нулю.

…прижав к стенке, с наганом в руках… Из письма Бориса Пильняка Николаю Ежову 2 ноября 1937 года

Моя жизнь и мои дела указывают, что все годы я был контрреволюционером, врагом существующего строя и существующего правительства. И если арест будет для меня только уроком, то есть если мне останется жизнь, я буду считать этот урок замечательным, воспользуюсь им, чтобы остальную жизнь прожить честно.

Последняя фотография Пильняка:
Официальная фотография Пильняка после его ареста органами НКВД, 1937Из протокола допроса Бориса Пильняка 11 декабря 1937 годаВ Союзе писателей существовало настроение, что было бы хорошо, если бы литература получила отставку от партии.

я был избран председателем СП, и в том же году он как антисоветская организация был ликвидирован . В это время я написал наиболее резкую антисоветскую повесть “Красное дерево”, изданную за границей. “Красное дерево” оказалось водоразделом для литераторов, с кем они: с Советской ли властью или против .

На протяжении ряда лет все мои общественно-литературные стремления сводились к желанию “вождить”, но из этого ничего не выходило.

Из последнего слова Бориса Пильняка на суде 21 апреля 1938 года

Я очень хочу работать. После долгого тюремного заключения я стал совсем другим человеком и по-новому увидел жизнь. Я хочу жить, много работать, я хочу иметь перед собой бумагу, чтобы написать полезную для советских людей вещь

Источник – www.kommersant.ru

Пост Рощина я выложу сегодня же, попозже. А про судьбу Пильняка еще напишу.

Источник: https://myslenkov.livejournal.com/501644.html

Борис Пильняк. Критика. Натурализм в творчестве Б. Пильняка

Ф.А. Раскольников

Заглавие «Голого года» многозначно. Прежде всего, поскольку его действие происходит в 1919 году, в разгар гражданской войны, оно указывает на голод, разруху и лишения, которые с особенной силой проявились именно в этом году. Однако помимо конкретного заглавие имеет и более общий, метафорический смысл.

С точки зрения Пильняка, «голый год» «оголяет» человека: с него слетают покровы культуры и цивилизации, обнажается его истинная природа.

Еще важнее другое: «голый» 1919 год — самое радикальное испытание человеческих ценностей, и роман Пильняка — это художественное выражение его размышлений о том, какие ценности в результате этого испытания оказались ложными, какие мнимыми и какие истинными.

Конечно, сюжетная бессвязность и фрагментарность композиции романа, призванные поэтически выразить хаос времени, могут создать впечатление, что «Голый год» — не более чем беспорядочные зарисовки «окаянных дней» России. Однако, как и в других произведениях Пильняка, сквозь хаос проглядывает система.

Многие исследователи (Воронский, Магуайр, Браунинг, Эдвардс) указывали на «биологизм» Пильняка, на то, что, по убеждению писателя, жизнь человека определяется не социальными, а биологическими законами и управляется древними и вечными инстинктами голода, половых отношений, рождения потомства и смерти.

Отсюда у Пильняка параллели между жизнью животных и птиц, с одной стороны, и жизнью людей — с другой. Отсюда же и характерное для историософской концепции Пильняка противопоставление Азии Европе и сопутствующие ему антитезы «инстинкт — интеллект», «природа — цивилизация», «деревня — город», «стихия — порядок» и т. д.

В ряду критериев оценки Пильняком социальных и идеологических явлений половых отношений занимает чрезвычайно важное место.

Почему? Возможно, здесь сыграла свою роль обычная для Пильняка склонность к экстравагантности и эпатажу. Однако дело не только в этом.

В конце XIX — начале XX века тема секса заняла видное место в русской литературе, причем и у Сологуба, и у Белого, и у Бунина она связывалась с общефилософскими и идеологическими концепциями. Пильняк не был исключением.

Его оригинальность заключается в том, что он связал эту тему с темой революции, ибо для него русская революция — это не только бунт деревни против города, Азии против Европы, но и бунт биологических (сексуальных) инстинктов против сознания.

Все исследователи, писавшие о «Голом годе», отмечали, что в этом романе очень сильно чувствуется влияние Белого.

Однако почти у всех, за исключением Йенсена и Александрова, речь шла лишь о влиянии поэтики Белого на жанровую структуру, композицию и стиль «Голого года».

Между тем это влияние было гораздо более глубоким и затрагивало не только поэтику, но и историософскую концепцию Пильняка, которая, как и у Белого, носит ярко выраженный мифологический характер. Пильняк придает 1919 году мистическое значение.

Изображение революционной России у него напоминает картины Страшного суда, а мрачные и таинственные отступления, выдержанные в духе и стиле старинных книг, еще более усиливают ощущение великой исторической катастрофы. Эту катастрофу предсказывали Блок и Белый. Пильняк ее показывает.

Это вырождение началось еще до революции. Всю жизнь пил и развратничал, проматывая свое состояние, старый князь Ордынин. После революции наступила расплата за грехи прошлого.

Умирает дом Ордыниных, распродается их добро, нажитое поколениями, юродствует во Христе полубезумный старый князь Ордынин.

Гибнет вместе с монастырем бывший князь и кавалергард, а ныне архиепископ Сильвестр, разочаровавшийся в христианстве хранитель духовного наследия старой России.

Он глубоко страдает от своего падения, но признает, что он — человек конченый: его, больного наследственным сифилисом, ожидают, как и отца, безумие и смерть. Борис, умный, образованный человек с сильным характером, отвергает Бога и бросает вызов нормам морали, насилуя девушку, которую любит его брат. Но вызов Бориса бессмыслен и отвратителен.

Понимая это и то, что его, сифилитика, ожидает в будущем, он кончает жизнь самоубийством.

Не лучше положение и с женской частью молодого поколения Ордыниных. Лидия — наркоманка и истеричка с исковерканной женской биографией; Екатерина — тупая и похотливая девица, делающая уже второй аборт, несмотря на свои 19 лет.

Что же Пильняк противопоставляет прогнившему (буквально и фигурально) и обреченному на смерть старому укладу? В чем он видит спасение России?

Для большинства исследователей «Голый год» — это художественное выражение восприятия Пильняком революции как «русского бунта» и русского крестьянства как дикой азиатской стихии.

По их мнению, отказ Пильняка от использования традиционной «линейной» композиции в пользу свободного монтажа разнородных во всех отношениях фрагментов — это плод стремления писателя воссоздать поэтически образ стихии народной революции.

Отсюда логически следует вывод о том, что главным героем «Голого года» является крестьянская масса; что же касается сюжетных эпизодов, то они представляют собой механическое, произвольное соединение не связанных друг с другом «кусков», и поэтому их свободно можно менять местами.

Хотя в этих суждениях много верного, они нуждаются в уточнениях. Изображение революционной России — это фон, а крестьянская масса — своеобразная «точка отсчета» в решении проблемы путей спасения России, которая является основной в романе.

Именно постановка этой проблемы определяет последовательность расположения глав романа, в которой использован принцип градации, т. е. постепенного движения от ложного к истинному.

В этом плане чрезвычайно важна структурная роль образа Семена Зилотова, которому обычно придают очень важное значения (исключение составляют Йенсен и Александров).

Под их влиянием он приходит к мистической мысли о том, что спасение России — в «скрещении» ее с Западом, причем это скрещение должно произойти в церкви в форме полового акта между иностранцем и русской девственницей.

Более того, Зилотов даже находит в своем городе кандидатов на роль «сексуальных спасителей» России. Это комиссар-латыш Лайтвс я «совбарышня» Оленька Кунц.

Идея Зилотова выглядит бредовой, да и сам Зилотов изображен как сумасшедший чудак и фантазер. Однако в подобной идее «скрещения через половой акт» еще Белый видел рациональное зерно.

В «Серебряном голубе» он исследовал возможное» такого скрещения, имея в виду идею мистического соединения интеллигенции и народа. Пильняк тоже рассматривает эту идею всерьез, хотя и иронизирует над тем, как конкретно представляет Зилотов ее реализацию.

В сущности композиция «Голодного года» базируется на изображении и художественном анализе различных вариантов такого «скрещения». Поэтому у Пильняка повторы встречаются не только на уровне отдельных мотивов, вроде «Китай-города», «кожаных курток» и т. д.

, но и на тематическом уровне: в романе повторяются и варьируются в соответствии с замыслом, сходные ситуации с разными персонажами, которые представляют ту или иную идеологию.

«Скрещение» имеет место уже в семье Ордыниных (в браке князя Ордынина и купчихи Попковой). Но соединение дворянского мотовства и разврата с купеческой жадностью, косностью и тупостью представляется Пильняку бесперспективным, ибо ведет только к умственной, нравственной и физической деградации.

Таким же бесперспективным оказывается в мире Ордыниных-Попковых и «скрещение» дворянства с народом. У молодых Ордыниных оно приобретает извращенную (отношения князя Егора и Марфуши) или отвратительную (изнасилование Марфуши князем Борисом) форму. Оба эти варианта принадлежат прошлому, как и сами Ордынины-Попковы, и потому отбрасываются Пильняком.

То же самое, хотя и по другой причине, происходит и с зилотовским вариантом «скрещения» Оленьки Кунц с товарищем Лайтисом.

С иронией описывает он жизнь в советском Ордынине, в котором изменились лишь внешние формы, а сущность осталась той же, что и до революции.

Совдеп и «Здесь продаются помадоры», аресты неповинных обывателей и кино с Верой Холодной, «Варшавянка» и сентиментальные мещанские романсы — сочетание этих несочетаемых явлений создает атмосферу абсурда. На этом фоне так же абсурдно выглядят и зилотовские кандидаты в спасители России.

Комиссар Лайтис днем подписывает смертные приговоры, вечером играет на скрипке, ходит на любовные свидания, а потом спокойно ложится спать, не забыв надеть теплые чулки, связанные его мамой.

Гораздо более серьезно относится Пильняк ко второму варианту «скрещения». Речь идет о романе Андрея Волковича, дворянина и родственника князей Ордыниных, и интеллигентки Ирины, который показан на фоне жизни коммуны анархистов.

Оба — и Андрей, и Ирина — отрекаются от своего прошлого, оба не приемлют нового уклада жизни, символом которого являются Лайтис и Оленька Кунц.

Оба бегут из города в деревню, надеясь обрести свободу и счастье в отказе от собственности, общении с природой и простом крестьянском труде.

Однако чем дальше, тем больше выявляются отчужденность интеллигентов-толстовцев от народа и иллюзорность их благополучия. Пильняк подчеркивает, что во главе анархистов стоят иностранцы, «товарищи» Юзик и Герри, которые не могут поделить миллионы, добытые путем ограбления банка.

Он иронически описывает схоластическую дискуссию о краже обмоток, многословную речь «теоретика» коммуны о «принсипах» анархизма и его «сухие» рассуждения о добре. Коммуна оказывается нежизнеспособной и гибнет.

Ее смерть выражает мысль Пильняка о невозможности механического соединения культуры и народности и о ложности толстовского варианта опрощения интеллигенции.

Таким же нежизнеспособным оказывается и роман Андрея и Ирины. Ирине не нравится то, что Андрей смотрит на нее «восхищенно и придавленно»; ей не нравятся его мягкость и деликатность в «тургеневском» духе. Она видит в этом проявление слабости. По убеждению Ирины, мужчина не должен просить любви женщины, как это делает Андрей.

Ее идеал мужчины — это смелый и сильный разбойник, который «умеет задушить человека и бить женщину», который умеет «пить радость, не думая о чужих слезах», и опьяняться вином, женщинами и борзыми. «К черту гуманизм и этику», — думает Ирина, утверждая право сильного как естественный закон жизни.

Она уходит из коммуны интеллигентов-анархистов и от Андрея к крестьянину-сектанту Марку.

Так у Пильняка появляется третий вариант — подлинное, а не мнимое «скрещение» интеллигенции с народом. Этот вариант связан с изображением общины сектантов, живущих в вольной степи как братья и сестры.

Именно в ней, а не в общине анархистов, Пильняк видит подлинную коммуну, построенную на основе народных традиций, обычаев и верований.

Уйдя к сектантам, Ирина отбрасывает все интеллигентское и органически приобщается к народной жизни. Она символически превращается из Ирины в Арину, начинает одеваться, работать и жить, как все крестьянские бабы.

Она становится женой Марка, в котором видит своего господина, брата и защитника и которому подчиняется, как раба, вовсе не чувствуя себя униженной. Напротив – она делает это с радостью. Ее чувство к Марку не похоже на «анемичные» отношения с Андреем.

Это подлинная страсть, ради которой Ирина готова пойти и даже идет на преступление: вместе с Марком она участвует в краже коней у своих бывших товарищей-анархистов.

Поэтическое изображение коммуны сектантов и любви Ирины и Марка в контрасте с сатирическим описанием советского Ордынина и ироническим, хоть отчасти и сочувственным, изображением псевдокоммуны анархистов дает основание сделать вывод, что именно в укладе жизни сектантов Пильняк видит идеал русской народной жизни.

Контраст же между пошлым романчиком товарища Лайтиса и Оленьки Кунц, «псевдолюбовью» Андрея и Ирины и поэтической любовной страстью Ирины и Марка еще более усиливает это впечатление, наводя на мысла о том, что их союз и есть то самое «скрещение» интеллигенции и народа, которое по Пильняку, призвано спасти Россию.

Однако такой вывод оказывается преждевременным, ибо в «Голом годе» есть еще один, четвертый вариант «скрещения». Речь идет об отношениях между княжной Натальей Ордыниной и Архипом Архиповым.

Она не собирается умирать вместе с «домом» и потому уходит из него «в народ», подобно тому как Ирина уходит из коммуны анархистов. Но в отличие от Ирины Наталья не «опрощается», не становится крестьянкой, а остается интеллигенткой. Еще важнее то, что она уходит не к сектантам, а к большевикам.

Ее избранником становится крестьянин-большевик Архипов, который соединяет в себе народное бунтарство с коммунистической идеологией, русскую эмоциональность с западным рационализмом, волей и дисциплиной.

Вначале их роман кажется совершенно «холодным» и рассудочным: Архипов тянется к Наталье как носительнице знаний и культуры, а Наталья ищет в Архипове психологическую опору, ценя в нем силу, твердость и целеустремленность.

Таким образом, в «Голом годе» Пильняк показывает два вида «скрещения» интеллигенции и народа. Какой из них для него предпочтительнее? Ответить на этот вопрос однозначно не представляется возможным. В этом плане у Пильняка «ум с сердцем не в ладу».

С одной стороны, на уровне сознания, он утверждает в качестве идеала союз Натальи и Архипова: недаром он заканчивает основную часть романа рассказом об их отношениях и называет эту главу «самой светлой».

С другой стороны, этот рассказ выглядит надуманным и в художественном отношении явно уступает поэтическому описанию любви Марка и Ирины, что выражает подсознательное тяготение Пильняка к стихийности. То же самое можно сказать и сопоставляя изображение Марка и Архипова, крестьян-сектантов и большевиков.

Отмеченные выше противоречия характерны вовсе не только для одного Пильняка.

Этот конфликт окончательно разрешился только к концу 20-х – началу 30-х годов и, как известно, имел и для Пильняка, и для многих других «попутчиков» самые драматические последствия.

Л-ра: Русская литература. – 1997. – № 3. – С. 169-175.

Биография

Произведения

• Грэго-Тримунтан
• Снега
• Человеческий ветер

Критика

Ключевые слова: Борис Пильняк, Вогау, авангардизм, Голый год, критика на творчество Бориса Пильняка, критика на произведения Бориса Пильняка, анализ произведений Бориса Пильняка, скачать критику, скачать анализ, скачать бесплатно, русская литература 20 века<\p>

Источник: https://md-eksperiment.org/post/20160726-ideya-skresheniya-v-romane-pilnyaka-golyj-god

Пильняк Борис Андреевич. Борей Борис Андреевич – Российский Писатель

Борис Борей родился 29 сентября 1894 года в городе Можайск, Московской области. Появился на свет в семье ветеринарного врача из обрусевших поволжских немцев. Мать – русская, дочь саратовского купца.

Детство и юность Пильняка прошли в окружении земской интеллигенции в провинциальных городах России – Саратове, Богородске, Нижнем Новгороде, Коломне.       Пробовать писать начал рано – в 9 лет. В марте 1909 года было опубликовано его первое сочинение.

Профессиональная карьера началась в 1915 году, когда в журналах и альманахах «Русская мысль», «Жатва», «Сполохи», «Млечный путь» напечатали ряд его рассказов – уже под псевдонимом Б.Пильняк. Считается, что дорогу в литературу прежде всего открыл ему рассказ Земское дело, вышедший тогда же в «Ежемесячном журнале» В.С.Миролюбова.

     В 1918 году выходит первая книга Пильняка – С последним пароходом. Впоследствии он считал ее откровенно слабой, за исключением двух рассказов – Над оврагом и Смерть. Сборник Былье писатель считал «первой в РСФСР книгой рассказов о советской революции».

Его роль в творческой судьбе автора, действительно, чрезвычайно значительна, поскольку составившие сборник рассказы стали творческой лабораторией для опубликованного в 1922 году романа Голый год.

Многие рассказы вошли в состав романа в качестве отдельных глав, подчеркнув тем самым «осколочность» его композиции, распадающейся на относительно самостоятельные части.<\p>

     Голый год обеспечил Пильняку место классика отечественной литературы 20 века. В истории русской прозы пореволюционной поры роман сыграл ту же роль, что и Двенадцать Блока в истории поэзии. Он стал новаторским художественным отражением революционной стихии, задал адекватный язык изображения тектонических сдвигов русской истории.

     Своей тематикой и стилистикой Пильняк откровенно наследует художественным открытиям А.Белого как автора романов Серебряный голубь и Петербург. Осмысление революции и философия отечественной истории в романе Голый год испытали на себе также влияние идеологии скифства, сказавшейся и в произведениях Блока 1918-1919 года.

С одной стороны, он стал одним из основателей большой советской прозы, всегда подчеркивал свою лояльность революции и новой власти, хотя и никогда не состоял в компартии, с другой – внутренний императив неизменно заставлял его блюсти принцип художественной объективности, ставить правду искусства выше любых идеологических предписаний.

     «Верноподданническая» критика сразу же почувствовала опасность и отсутствие «коммунистического стержня» в восприятии революции как очищающей грозы, «метели», «мартовских вешних вод». «Вряд ли другой советский писатель вызывал одновременно столь противоречивые оценки, как Пильняк, – писал литератор-соверменник Вяч. Полонский.

– Одни считают его не только писателем эпохи революции, но и революционным писателем. Другие, напротив, убеждены, что именно реакция водит его рукой. В таланте Пильняка мало кто сомневался. Но его революционность возбуждала большие сомнения».

     Его называли и «большевиком», и «попутчиком», и «внутренним эмигрантом», и «врагом», и «серапионовым братом», и «перевальцем», и «сменовеховцем». Но сам Пильняк неизменно числил себя автором произведений о России, пребывающим внутри идеологии сегодняшнего дня лишь постольку, поскольку в ней выговаривает себя тысячелетняя история отчизны.

     И даже в гораздо менее «безобидные» 1930 Пильняк продолжал отрицать обязательность принципа партийного руководства литературой и отстаивал право писателя на независимость и объективность.      В 1922 Пильняк одним из первых представителей официальной советской литературы посетил Германию.

На него была возложена миссия представлять на Западе писателей, «родившихся в революции». Голый год произвел настолько благоприятное впечатление на эмигрантов самых разных политических воззрений, что Пильняка равно благосклонно приняла вся «русская Германия» – от Ремизова и Белого до меньшевика Ю.Мартова. Тогда же у Пильняка вышли в Берлине три книги.

     В 1923 году Пильняк побывал в Великобритании, где встречался с крупнейшими английскими писателями, в том числе Г.Уэллсом и Б.Шоу. Британия глубоко его впечатлила уровнем промышленного прогресса и развития современной цивилизации.

Пильняк пересматривает былую систему взглядов и отказывается от прежней апологии «мужицкой Руси», мистики полей и пространств в пользу нового идеала индустриального урбанизма и строгой рациональности.

В идеологической плоскости это повлекло за собой переключение со «скифской» стихийности на прокоммунистические позиции и открытость к конструктивистской поэзии пролетариата, заводов и машин.

Здесь автор решился представить свою версию гибели видного военачальника Красной армии М.Фрунзе.      Скандал, вызванный этим произведением, заставил Пильняка выступить в «Новом мире» с «покаянным» письмом, в котором он, однако, признавал себя виновным лишь в «бестактности», обвинения же в «оскорбительности повести для памяти Фрунзе» отвергал напрочь.

    Однако во второй половине 1920 Пильняк продолжает активно работать и публиковаться. В 1929 вышло его собрание сочинений в 6 томах, в 1929-1930 был издан восьмитомник. Появились книги Мать сыра-земля, Заволочье, Корни японского солнца, Очередные повести, Расплеснутое время, Рассказы с Востока, Китайская повесть.

Часть из них написана по впечатлениям от поездок по СССР и зарубежным странам: Пильняк посещает Грецию, Турцию, Палестину, Монголию, Китай, Японию, США.      В 1929 году начался новый скандал. В берлинском издательстве «Петрополис», в котором публиковались прежде всего советские писатели, Пильняк напечатал повести Штос в жизни и Красное дерево.

     Протестуя против развернувшейся кампании, Пильняк и Б.Пастернак подали заявления о выходе из писательской организации. Тогда же, солидаризуясь с Пильняком и Е.Замятиным, из писательской организации вышла А.Ахматова. Одним из немногих, кто в это трудное время вступился за Пильняка, был и А.М.Горький, который, кстати сказать, самой повести Красное дерево ничуть не сочувствовал. 

     И все же Пильняк продолжал работать. За оставшиеся семь лет он написал еще шесть томов художественной и публицистической прозы.

Среди них – навеянная путешествиями по США книга О`кэй, Рождение человека, Избранные рассказы, наконец – Созревание плодов, сочинение, повествующее о благих следствиях взращивания новой жизни в Средней Азии.      В 1937 году Пильняк пишет свой последний роман, опубликованный лишь в 1990 – Соляной амбар.

Роман утверждает простую и высокую нравственную максиму: каждый должен самоотверженно биться за свои убеждения и жить в соответствии с собственным миропониманием.<\p>

     Постепенно атмосфера вокруг Пильняка становилась все более душной. Его перестают печатать. В октябре 1937 года его арестовывают.

     Борис Андреевич Пильняк скончался 21 апреля 1938 он был осужден Военной коллегией Верховного суда СССР по обвинению в государственном преступлении и приговорен к смертной казни. Приговор привели в исполнение в Москве.

Источник: https://ruspekh.ru/people/item/pilnyak-boris-andreevich

Творчество Б. А. Пильняка

/ Сочинения / Пильняк Б.А. / Разное / Творчество Б. А. Пильняка

Скачать сочинение

    Мне выпала горькая слава быть человеком, который идет на рожон.
    Б. Пильняк
    Один из критиков 20-х годов, не предполагая, насколько его слова окажутся пророческими, подвел итог творческому пути Б. Пильняка: “Знак Пильняка оказался, в известном смысле, знаком эпохи, знаком истории”.
    Дальнейшая судьба писателя подтвердила это со всей жестокой очевидностью.

Знак эпохи сказался и на творческой, и на личной судьбе Пильняка, погибшего в период сталинских репрессий. В 30-е годы художник вынужден был под бременем внешних обстоятельств многое изменить в своем творческом методе, он уже не мог с прежней абсолютностью следовать тем принципам, которые с гордостью декларировал еще несколько лет назад.

В одном из рассказов Пильняк писал о себе: “Мне выпала горькая слава быть человеком, который идет на рожон. И еще горькая слава мне выпала — долг мой — быть русским писателем и быть честным с собой и Россией”.

Время, в которое жил писатель, не давало возможности быть честным до конца, приходилось сильно ограничивать правду, прибегать к тайнописи, зачастую публично отрекаться от написанного, отказываться от социальной тематики. Но когда эта тема прорывалась, а художник, чувствующий долг перед своим народом, не мог избежать ее, судьба произведения зависела от степени его правдивости.

Поэтому не случайно два наиболее смелых произведения Пильняка “Повесть непогашенной луны” и “Красное дерево” постигла печальная участь длительного забвения.
    Эти произведения впервые были опубликованы в России в конце 80-х годов XX века.

Повести отличаются постановкой острых социальных вопросов, обнаруживают политическую прозорливость писателя, взявшего на себя смелость показать механизм зарождения тоталитарного режима. Пильняк критически относился к издержкам революционного бытия, с горечью наблюдал процесс догматизации сознания. Иных последствий ожидал художник от революции.

Его всегда волновал вопрос о ее целесообразности для жизни народа. В самом начале ее осуществления писатель понимал революцию как путь к природо-социальной гармонии.
    Бесчеловечность, по мысли Пильняка, разобщает людей. Эта идея составляет сюжет многих произведений художника, в том числе и первого романа “Голый год”.

В то же время отмечалось своеобразие восприятия Пильняком революции как возврата человека “к изначальной стихии, как грозы, освещающей будущее”. Однако уже в романе “Голый год” заметно негативное отношение писателя к некоторым сторонам новой действительности.

    Гуманистическая концепция писателя нашла наиболее точное выражение в сюжете одного из самых совершенных его произведений — “Повести непогашенной луны”.
    Эта повесть не дошла до читателей в 20-е годы, будучи конфискованной сразу после публикации. Критика тут же гневно обрушилась на писателя. Пильняк вынужден был послать в редакцию письмо, в котором признавал свои ошибки.

    “Злостная клевета”, которая так возмутила ревнителей партийной чистоты, была связана с фигурами Фрунзе и Сталина, послужившими прототипами главных героев повести. Прототипы были сразу узнаны.

    Современные исследователи единодушно относят повесть к литературе “ранней социальной диагностики советского общества”, видя ценность ее в том, что “автор приоткрывает завесу над загадкой политической устойчивости системы, в рамках которой приглашение на казнь отклонить психологически невозможно”, считая, что Пильняк написал повесть “о политическом убийстве, о человеке, бессильном противостоять приказу…”.
    В повести исследуются социально-психологические предпосылки одного из этапов исторического развития страны, которое совершается, по мысли Пильняка, по законам насилия над органикой жизни и имеет истоки еще в Петровской эпохе. Пренебрежение природными законами грозит уничтожением как отдельному человеку, так и всему обществу в целом. Не случайно структура повести включает в себя мотив возмездия. Автор подчеркивает закономерность гибели главного героя, понесшего кару за совершенное им насилие над человеческими жизнями, за нарушение природного органического процесса. Писатель напоминает: тот, кто убивает и, более того, делает убийство системой, не уйдет от возмездия.
    Главные герои “Повести непогашенной луны” Гаврилов и Первый в равной мере несут ответственность перед судом природы. “Не мне и тебе говорить о смерти и крови”,— напоминает Первый Гаврилову об одном из эпизодов гражданской войны, когда последний послал на верную смерть четыре тысячи человек. В тексте есть и прямое указание на то, что имя Гаври-лова обросло легендами о тысячах, десятках и сотнях тысяч смертей.
    Тема смерти является главной в повести и поддержана в основном мотивом крови. Смерть и кровь — опорные слова в тексте, в равной мере относящиеся и к образу Первого, и к образу Гаврилова. В повести не случайно подчеркнуто, что последними словами Гаврилова перед смертью, которые слышал от него друг, были слова, связанные с воспоминаниями о толстовском персонаже, который хорошо “кровь чувствовал”.
    Характерны и пейзажные зарисовки в повести, также связанные с главными мотивами: “Те окна домов, что выходили к заречному простору, отгорали последней щелью заката, и там, за этим простором, эта щель сочила, истекала кровью”; или: “Там на горизонте умирала за снегами в синей мгле луна,— а восток горел красно, багрово, холодно”; или пейзаж перед операцией: “Сукровица заречного заката в окнах умерла”.
    Те же мотивы обнаруживаются и в других элементах образной системы повести. Основные эпитеты, которые использует автор,— красный и белый. Нагнетание красного цвета особенно заметно в начале второй главы, где текст интенсивно окрашен различными оттенками этого цвета: и пейзаж (кровавый закат), и предметный мир (упоминаемый автором несколько раз красный карандаш в руках у Первого), и описание отдельных эпизодов (“Краском, с двумя орденами Красного Знамени, гибкий, как лозина,— с двумя красноармейцами,— вошел в подъезд”). Таким образом, и поэтический уровень текста устанавливает идентификацию персонажей, наделенных общей виной перед народом и заслуживающих возмездия. Об этом свидетельствует и очень важный для понимания смысла повести символический эпизод гонки автомобиля сначала Гавриловым, затем, после его смерти, Первым, повторившим предыдущую ситуацию. Безумная гонка в неизвестном направлении, движение ради движения — метафорическое осмысление писателем исторического пути страны, в основе общественной структуры которой лежит насилие над человеком. Как справедливо отметила критика, “в доводах Первого революция оказывается отделенной, а если говорить до конца, то противопоставленной человеку”.
    По мысли Пильняка, в самом понятии “государственная система” заключено нечто чуждое, противоположное природной сущности человека, тем более в тоталитарном государстве, которое держится исключительно силой власти, насилием над личностью. Гаврилов — строитель страшной машины истребления личностного сознания и сам становится ее жертвой. Государство, власть являются в повести метафорой смерти. Герой не хочет умирать, но покорно соглашается на смерть не только в силу своей принадлежности “к ордену или секте”, но главным образом потому, что видит в этом акт возмездия за содеянное. Скорее всего, именно осознание неотвратимости кары заставило Гаврилова почувствовать свою обреченность и не сопротивляться приказу Первого. Таким образом, философский смысл повести делает ее содержание не менее актуальным в современную эпоху, чем ее политический смысл.
    Повесть “Красное дерево” по смелости выражения авторской позиции не уступает “Повести погашенной луны”. Будучи включенной в роман “Волга впадает в Каспийское море”, с небольшими, но существенными исправлениями, повесть потеряла свою смысловую остроту. Писатель лишил ее прежнего социального смысла, не устояв перед жуткой травлей, которой он подвергся в связи с опубликованием произведения за границей, хотя вышло оно в известном берлинском издательстве “Петрополис”, печатавшем многих советских писателей. Публикация за границей была лишь поводом для критики повести; негодование функционеров вызывало, несомненно, ее глубокое социальное содержание. “Красное дерево” написано с редким для художника критическим пафосом, с элементами гротеска и пародии. Впервые с такой остротой раскрывается тема разрушения России, отказавшейся от своих традиций, поправшей законы природы. В повести точно указано время действия — 1928 год; более десяти лет прошло с момента свершения революции, но плоды ее незавидны. В стране разруха, бесхозяйственность, бескультурье, жестокость, воровство — результат функционирования бюрократической системы. Негативная авторская позиция находит здесь открытое выражение.
    “Начальство в городе жило скученно,— пишет автор,— остерегаясь, в природной подозрительности, прочего населения, заменяло общественность склоками и переизбирало каждый год само себя с одного руководящего уездного поста на другой в зависимости от группировок склочащих личностей по принципу тришкина кафтана. По тому же принципу тришкина кафтана комбинировалось и хозяйство… Хозяйничали медленным разорением дореволюционных богатств, головотяпством и любовно”. Описывая провинциальный город, его полуразрушенный быт, беспорядочную, неосмысленную жизнь людей, забывших себя и живущих по инерции, автор создает обобщенный образ России, огромной страны неупорядоченного бытия.
    Писатель рисует страшную, порой трагическую картину жизни народа, задавленного мертвой, механической машиной бюрократизма, убившей светлые идеи революции. Пильняк ожидал от революции мощного подъема народного самосознания, возврата к законам тысячелетней давности, но Россия не вернулась к старой традиции, а пошла по иному пути, погасив пламя революции. Не случайно бывшие революционеры, ушедшие в подпольную жизнь, в юродивые, в странники, носят в повести “горящие” имена — Ожогов, Огнев, Пожаров. Именно в их уста вложил автор свои сокровенные мысли, помня о старинной русской традиции пророчеств, связанной с фигурами юродивых, побирушек, дураков, странников.
    Именно Ивану Ожогову, о котором написано, что он “юродивый советской Руси справедливости ради, молец за мир и коммунизм”, принадлежат не только разоблачающие бюрократическую разруху тирады, но и пророческие слова о том, что “не сейчас, так потом выгонят всех ленинцев, и троцкистов выгонят”. Пророчества писателя сбылись очень быстро, не прошло и нескольких лет. как партия избавилась от революционеров-ленинцев, выхолостив свое коммунистическое содержание.

    Написав “Красное дерево”, Борис Пильняк предрешил свою участь, ему инкриминировали в 1937 году именно эту повесть. И именно это произведение призвано в первую очередь составить посмертную славу писателя.

3074 человека просмотрели эту страницу. Зарегистрируйся или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение.<\p>

/ Сочинения / Пильняк Б.А. / Разное / Творчество Б. А. Пильняка

Источник: https://www.litra.ru/composition/get/coid/00036901184864105703/

Пильняк, Борис – краткая биография – Русская историческая библиотека

Пильняк (настоящая фамилия – Вогау), Борис Андреевич – писатель (11.10 [29.9 старого стиля] 1894, Можайск – 21.04.1938, в заключении). Отец – волжский немец, ветеринар, мать русско-татарского происхождения. С 1915 печатал рассказы в журналах, с 1918 – отдельными сборниками. До революции окончил реальное училище, а в 1920 – Московский институт народного хозяйства им. Карла Маркса.

В романе Голый год (1922) Пильняк одним из первых показал революцию во внутреннем столкновении ее стихийных и рациональных начал и стал известен как один из радикальных экспериментаторов в области формы; он сделался главой целой школы или направления в советской литературе.

Борис Пильняк. Видеофильм

В 1922-23 Пильняк ездил в Германию и Англию.

Вслед за несколькими сборниками прозы Пильняка вышла его Повесть непогашенной луны (1926), вызвавшая резкие нападки официальной критики, поскольку сюжетом для нее послужил слух о том, что революционный военачальник Фрунзе был якобы принудительно положен на хирургическую операцию и устранен по высочайшему указанию Сталина. Напечатавший повесть журнал «Новый мир» поместил в следующем же номере признание своей вины.

Однако Пильняк и в дальнейшем имел возможность публиковаться и продолжать заграничные поездки (в Китай, Японию, США, на Ближний Восток).

Опубликованная в Берлине повесть Красное дерево (1929), несмотря на то, что она была легально передана берлинскому издательству через ВОКС – «Всесоюзное общество культурной связи с заграницей», привела к исключению Пильняка из РАПП, снятию с поста председателя «Всероссийского Союза писателей» и к такой травле писателя, что Горький протестовал, говоря, что это «как бы уничтожает все его заслуги в области советской литературы» (1930).

Пильняк выступил с публичным покаянием и стал приспосабливаться к требуемой со стороны властей манере изображения событий.

В романе Волга впадает в Каспийское море (1930) он становится на путь литературы о пятилетках; соответствующим образом перерабатывает и комментирует книгу о своей поездке в Китай и Японию – роман Камни и корни (1927).

Но в 1937 он стал жертвой государственного террора: его расстреляли по обвинению в шпионаже в пользу Японии, куда он раньше ездил. После реабилитации Пильняка (6.12.1956) только в 1976 в СССР вышел сборник избранных его произведений, в учебниках по истории литературы он едва упоминался, причем большей частью – отрицательно.

Пильняк изображал революционные события как нечто первостихийное, как восстание крестьянских масс, наподобие мятежей прежних столетий, он примыкал к тем, кто с давних пор занимался поисками места России между Европой и Азией.

Местом действия его произведений является в основном русская провинция. Он рано постиг конфликты, внутренне присущие революции, – между стихией анархии и большевистской организацией, между героями-революционерами и центральной властью.

В повести Красное дерево он изобразил разочарованных участников революции.

Событийные единицы существуют изолированно друг от друга, обрываются, сдвигаются во времени и сводятся воедино благодаря образным символам и приемам повторения.

Машины и волки (1925), равно как и Голый год, дополняющий это произведение во временном и тематическом отношениях, несут в себе все приемы этой техники монтажа.

Повесть непогашенной луны обладает более энергичным развитием действия и обнаруживает большую закрытость формы.

Источник: https://rushist.com/index.php/literary-articles/5096-pilnyak-boris-kratkaya-biografiya