Игра времён в романе е.г. водолазкина «лавр»

Историческое время в романе Е. Водолазкина «Лавр» (к постановке проблемы)

ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2016. №2(44)

УДК 82-31

ИСТОРИЧЕСКОЕ ВРЕМЯ В РОМАНЕ Е. ВОДОЛАЗКИНА «ЛАВР»

(К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ)

© Наталья Махинина, Марина Сидорова

HISTORICAL TIME IN E. VODOLAZKIN'S NOVEL “LAURUS”

Natalia Mahinina, Marina Sidorova

The article studies the features of the interpretation of “the historical time” in the novel “Laurus” by E. Vodolazkin, a Russian writer, philologist, expert in Old Russian literature. The fact that history is a process, characterized by the linear and continuous development, is now being questioned.

The main objective of the study is to determine the nature of the writer's thoughts about the historical time, referring to the Russian Middle Ages, and to identify the forms of their implementation in his novel “Laurus”.

The study gives reasons to believe that the author argues against the “game with history” popular in modern literature, which plays with stereotyped methods, connecting historical and modern times.

Vodolazkin's novel can be defined as an experimental space, where the very possibility of the existence of history is consciously and productively interpreted, however, it is the statement of “perpetual motion” that becomes an axiom.

Keywords: E. Vodolazkin, historical time, game with history, Old Russian literature, Russian Middle Ages.

Темой статьи является исследование специфики интерпретации исторического времени в романе русского писателя, филолога, специалиста по древнерусской литературе Е. Водолазкина «Лавр».

Обращение к данной теме связано с тем, что само существование истории как процесса, характеризующегося линейностью и непрерывностью развития, в настоящее время подвергается сомнению.

Основной задачей исследования является определение сущности размышлений писателя, обращающегося к материалу русского Средневековья, об историческом времени и выявление форм их воплощения.

Исследование романа «Лавр» дает основание утверждать, что полемика автора с устоявшейся формой игры с историей, которая в разных вариантах присутствует в современной литературе, разворачивается через обыгрывание стереотипных приемов соединения исторического и современного.

В результате выявлено, что попытка автора суммировать предшествующий опыт понимания истории вступает в противоречие с его сомнениями по поводу существования самого исторического времени, что актуализирует мысль о том, что движение истории определяется устремленностью к Богу. Итогом исследования является определение романа Е. Водолазкина как экспериментального поля, в котором сознательно и очень продуктивно осмысливается сама возможность существования истории, но аксиомой становится лишь утверждение «вечного движения».

Трансформации, определяющие бытование современного исторического романа, во многом связаны с тем, что само существование истории как процесса, характеризующегося линейностью и непрерывностью развития, подвергается сомнению. Однако, на наш взгляд, этап констата-ций такого рода идей уже пройден и сейчас в литературе разворачивается процесс интенсивного.

Примером такого перехода на новый уровень является роман доктора филологических наук, специалиста по древнерусской литературе, сотрудника Пушкинского Дома Е. Водолазкина «Лавр», опубликованный в 2012 году и ставший лауреатом премии «Большая книга». В основе романа – повествование о великом врачевателе Арсении, который на протяжении своей жизни

имел четыре имени. Последнее из них – Лавр – и дало название роману.

Автор сам заявляет о своей позиции, обозначив жанр своего произведения как «неисторический роман». И критика в первую очередь обратила внимание на его стремление уйти от уже сложившихся стереотипов изображения истории либо как игрового карнавального пространства, либо как тяжеловесного утверждения значимых национальных идей.

Намеренное подчеркивание автором «неисторичности» своего произведения, на наш взгляд, определяет две особенности текста, которые необходимо раскрыть в размышлениях о его жанровой специфике.

Первая особенность – полемика автора с устоявшейся в современной литературе формой игры с историей.

Она осуществляется через ироническое обыгрывание ставших стереотипными для исторического романа 1990-2000-х годов приемов соединения исторического и современного, таких как речевая организация, включающая в себя лексику и речевые обороты современной нам эпохи; присутствие в рамках иного времени примет современности; иронически-отстраняющее комментирование характерных для миропонимания определенной эпохи представлений о мире и человеке; введение эпизодов, повествующих о событиях и людях ХХ века.

В качестве примера можно привести речевую характеристику старца Никан-дра, который является наставником и для деда героя Христофора, и для самого Арсения: Но образ действий твой считаю, прости, экзотическим [Водолазкин, с. 22]. Однако это не траве-стирует фигуру Никандра. Напротив, его образ приобретает большую весомость и достоверность.

Как человек определенной эпохи и статуса, он соединяет в своей речи элементы церковнославянского языка и обыденной речи, что, прежде всего, выявляет в нем глубокую мудрость.

Такой же характер приобретают и другие приемы. Так, в момент наивысшего взлета жизни героя, когда любимая им женщина Устина носит в чреве желанного ребенка, возникает описание картины весенней природы: Из-под снега полезла

вся лесная неопрятность – прошлогодние листья, потерявшие цвет обрывки тряпок и потускневшие пластиковые бутылки [Там же, с. 82]. И вновь здесь собственно на первый план выходит акцентирование вневременного ощущения человеком наступления весны как некоего внутреннего напряжения, груза прошедшего, старого, утратившего ценность, от которого необходимо освободиться.

Прием иронически-отстраненного комментария появляется, например, в предельно трагической сцене, где Арсения разлучают с умершими женой и сыном. Это рассуждение о том, как воспринимались далекими предками заложные покойники:

Положение живых было, если разобраться, тоже не из простых. Хороня не принесших покаяния, они вызывали гнев матери сырой земли, и та отвечала весенними заморозками. Не хороня, вызывали гнев самих покойников, и в летнюю пору те безжалостно губили урожай.

В этой сложной ситуации Семик и был, в сущности, соломоновым решением. Не предавая умерших земле до конца весны, земледельцы без ущерба для себя проходили период заморозков.

Мягкая ирония обозначает ограниченность сознания человека рамками его собственных представлений о мире, которые в свете нравственной и бытийной трагедии героя демонстрируют свою наивность.

Таким образом, открывается новый смысл ставших уже привычными приемов отображения истории в современной литературе. Они должны продемонстрировать напряженные размышления автора о проблеме истории.

С этими размышлениями связано и функционирование в тексте романа образа книги «Александрия», которая, собственно, и стала одним из произведений средневековой литературы, заложивших основу жанра исторического романа.

Однако, как известно, в том варианте «Александрии», которая была популярным чтением в средневековой Руси, история жизни македонского царя приобретает легендарный характер и, в сущности, превращается в рассказ о поиске земного рая. Чтение «Александрии» сопровождает детство и юность главного героя, окрашивает период его любви к Устине.

Однако в пересказе того, о чем читает герой, не передаются собственно исторические события. Упоминаются образы фантастических миров, в которые попадает Александр, но главное, заостряется мысль о бренности земного, о смертности сущего.

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ. ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

Вторая особенность – структурирование повествования в рамках соотнесения исторического и внеисторического начал.

Историческое время реализуется в романе через обозначение конкретных временных рамок повествования. События, описанные как основные, происходят во второй половине XIV – начале XV века. Точно датированы рождение (1440) и смерть (1520) главного героя. Обозначены и другие даты: смерть деда героя Христофора, возвращение Арсения на Русь из земли обетованной и др.

Возникает, например, образ Кирилло-Белозерского монастыря с мощами Преподобного Кирилла, описываются моровые поветрия, жизнь монастырей и монахов-отшельников.

И это воссоздание достигается обращением к текстам древнерусской литературы – летописям (Псковской, Белозерской), патерикам (Синайскому, Киево-Печерскому), житиям святых (Арсения Великого, Симеона и др.).

Уже в «Пролегоменах» проявляется позиция повествователя, который одновременно ведет свой рассказ из прошлого, из далекого XV века: Говорили больные…

Последнее становится понятным, если вспомнить, что Средние века не назывались Средневековьем в ту эпоху.

Таким образом, своеобразная «погруженность» автора в эпоху проявляется и на уровне досконального знания уклада жизни, верований, и на уровне ее тонкого ощущения в запахах, звуках, формах и т. д.

Указание же на отдаленность от описываемой эпохи обозначается и впрямую (Нужно сказать, что княжеские покои в то навсегда ушедшее время не вполне соответствовали нынешним представлениям о дворцах), и косвенно: в речи его и его героев, в своеобразной пропитке текста современным научным знанием, в деталях быта.

Однако ключевой для автора становится идея бытия вне истории. Она раскрывается прежде всего в жизнеописании главного героя романа -Арсения-Устина-Амбросия-Лавра. Он проходит

путь от рождения до смерти, который определяется как искупление вины перед умершей в муках и без покаяния любимой женщиной и погибшим ребенком.

Уже обозначение двойной даты его рождения расширяет повествование до мирового контекста, вписывает его в мировое историческое время.

Композиция романа, включающая в себя четыре части: «Книга познания», «Книга отречения», «Книга пути», «Книга покоя» – тоже указывает на стремление Е.

Водолазкина раскрыть путь героя не в движении исторического времени, а в прохождении человеком главнейших этапов его существования.

Примечательно, что каждая часть романа заканчивается описанием смерти какого-либо из героев как его ухода в вечное время (старец Никандр, юродивый Карп, Амброджо Флеккиа, сам Лавр).

Сам герой изначально тоже воспринимает время вне истории. Так, в первой книге появляется следующее описание: У самой воды виднелись глубокие следы сапог рыбаков. Следы были полны воды и казались извечными. Раз и навсегда оставленными [Там же, с. 31].

Глядя в печь, Арсений видел там порой свое лицо. Его обрамляли седые волосы, собранные в пучок на затылке. Лицо было покрыто морщинами. Несмотря на такое несходство, мальчик понимал, что это его собственное отражение. Только много лет спустя. И в иных обстоятельствах» [Там же, с. 33].

А позже, будучи старцем, герой, наоборот, видит себя маленьким мальчиком.

В четвертой книге – «Книге покоя» – время становится ключевой, сущностной категорией размышлений героя: Не пошло ли время вспять, или – поставим вопрос иначе – не возвращаюсь ли я к некой исходной точке? Если так, не встречу ли я на этом пути тебя?» [Там же, с. 359].

Эти размышления подтверждаются самим ходом жизни Арсения, который включает в себя повторения событий. Он возвращается в Псков, начинает новый период борьбы с мором, и ему кажется, что он лечил прежде и эти болезни, и этих людей. Даже сны его становятся возвращением в прошлое:

И в снах его больше не было фантазий, это были правдивые сны – сны о бывшем. Время действительно возвращалось вспять. Оно не вмещало отведенных

ему событий – так велики и пронзительны были эти события. Время расползалось по швам, как дорожная сумка странника, и теперь предъявляло страннику свое содержимое, и он рассматривал его как в первый раз [Там же, с. 361].

У Арсения возникает ощущение своего пути, которое соотносится с осознанием времени. Это проявляется в разговоре героя о движении по горизонтали и вертикали со старцем Иннокентием у Гроба Господня.

Все те представления о времени, которые присутствовали в его сознании, складываются в некую систему. Осмысление прерывности времени (Он давно подозревал, что время прерывисто и отдельные его части между собой не связаны…) [Там же, с. 370], его движения по кругу (Время более не движется вперед, но идет по кругу, потому что по кругу идут насыщающие его события…

С памятью о пережитом прежде [Там же, с. 376].

В жизни героя, продолжавшейся во всем ее многообразии, хаотичности, начала просматри-

Махинина Наталия Георгиевна,

кандидат филологических наук, доцент,

Казанский федеральный университет, 420008, Россия, Казань, Кремлевская, 18 [email protected]

Сидорова Марина Михайловна,

кандидат филологических наук, доцент,

Казанский федеральный университет, 420008, Россия, Казань, Кремлевская, 18 msidorovam@mai. ги

Однако попытка автора суммировать предшествующий опыт понимания истории вступает в противоречие с его сомнениями по поводу существования самого исторического времени. И поэтому в заключительной части романа звучит мысль о том, что движение истории определяется устремленностью к Богу. Но и она не утверждается автором как аксиома.

В этом смысле многозначна перекличка начала и финала романа, в которых актуализируется идея «незнания».

Таким образом, роман Е. Водолазкина становится экспериментальным полем, в котором сознательно и очень продуктивно осмысливается сама возможность существования истории, но непреложной истиной становится лишь утверждение её вечного движения.

Список литературы

Водолазкин Е. Лавр. М.: Изд-во АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2015. 440 с.

References

Источник: https://cyberleninka.ru/article/n/istoricheskoe-vremya-v-romane-e-vodolazkina-lavr-k-postanovke-problemy

Лавр

Евгений Водолазкин – российский писатель, филолог. Его произведение «Лавр» считается одним из лучших, оно было переведено более чем на 20 языков. Это роман-житие, однако автор предупреждает, что это не историческое произведение, а главный герой – вымышленный персонаж.

Писателю удалось создать необычайное сочетание древнерусского языка с современным. Здесь нет тяжёлых для понимания запутанных и длинных предложений на древнерусском. Автор создал свой особый стиль повествования, гармонично переплетая между собой языковые обороты разных времен.

События происходят в 15 веке. Святым, вдохновившим многих людей, стал Арсений. Родители очень ждали его появления на свет, но впоследствии умерли от чумы, и он рано остался сиротой. Воспитанием мальчика занялся дед Христофор, который был ведуном и травником. Он обучал Арсения, обладавшего даром целителя.

Арсений тайно любит девушку Устину, они не обвенчаны. Девушка умирает во время родов вместе с ребенком. Арсений страдает от того, что совершил грех, и возлюбленная умерла по его вине без причастия. Он решает посвятить свою жизнь спасению других людей, чтобы искупить её грех и отмолить душу. Так он превращается из Арсения в старца Лавра.

Он помогает больным и умирающим, лечит их различными травами и настойками. За свою способность исцелять практически безнадёжных больных его считают почти святым. Лавр помогает людям не только лечением, но и добрыми словами, советами, к нему сами приходят люди, чтобы послушать и облегчить свои страдания.

Так он посвящает всю свою жизнь другим людям, не переставая помнить об Устине.

Произведение «Лавр» вызывает восхищение, душевный трепет. Кажется, что внутри просыпается что-то светлое и хорошее. Для многих это произведение стало символом веры, любви, искупления. Во время прочтения начинаешь чувствовать себя другим человеком, хочется стать лучше.

Произведение относится к жанру Проза. Оно было опубликовано в 2012 году издательством Астрель. На нашем сайте можно скачать книгу “Лавр” в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt или читать онлайн. Рейтинг книги составляет 4.25 из 5. Здесь так же можно перед прочтением обратиться к отзывам читателей, уже знакомых с книгой, и узнать их мнение. В интернет-магазине нашего партнера вы можете купить и прочитать книгу в бумажном варианте.

• Алексу: метеоры – это явление, возникающее при сгорании тел в космосе. Явление пролетать не может!
• обратил внимание на употребление слов, которых не могло быть в описываемое время: “экзотический” – в устах старца выглядит странно. ещё странности: автор путает метеор и метеорит, так у него в небе пролетают метеориты. существенно – метеориты падают на землю, а пролетают, сгорая в атмосфере, метеоры!
• Загадка века… я и моя приятельница прочитали это произведение с огромным удовольствием.. Но, граждане, дорогие, разъясните пож такую колизию… когда Арсений выгуливает свою любимую Устину во время беременности, откуда из под снега обнажились пластмассовые бутылки? Что мы пропустили? В чем Загадка?

Информация обновлена: 03.03.2019

Источник: https://avidreaders.ru/book/lavr.html

О романе евгения водолазкина «лавр»

Евгений Водолазкин. «Лавр». Рецензия писателя Владимира Ермакова

Жанр книги в подзаголовке определён через отрицание: неисторический роман. Я бы предложил неологизм: анахроника. То есть хроника событий вне времени. Если это постмодернизм, то самого высокого разбора. В любом случае это нечто значительное. И при этом захватывающее чтение.

Современные издатели для изделий такого рода придумали торговую марку интеллектуальный бестселлер. (Мировые примеры: Умберто Эко «Имя розы» и Йен Пирс «Перст указующий»; отечественный образец жанра: Антон Уткин «Хоровод»).

Но если критика проверит текст по критериям магического реализма, (эталоном которого стал шедевр Г. Г. Маркеса «Сто лет одиночества»), роман всё равно окажется превосходен. А ещё эта книга – роман воспитания. И – love story: история любви, превосходящей жизнь. И отчасти fantasy.

Однако истинной основой этого произведения является основной жанр христианской словесности – житие.

Евгений Германович Водолазкин, доктор филологических наук, сотрудник отдела древнерусской литературы ИРЛИ РАН – авторитетный учёный и великий знаток родной старины.

А ещёе, как ученик академика Лихачёва, человек философского склада ума и безупречного литературного вкуса. В этой книге исследователь, мыслитель и писатель сошлись в единое явление. Явление литературы.

Сюжет романа – жизнь человека, от рождения до смерти. Фабула романа – судьба человека, от падения до спасения. Главный (заглавный) герой – личность воистину необыкновенная; его великий дар любви становится погибелью для любимой, но искупление им невольного греха несёт избавление многим.

Ибо наибольшее в любви – самоотверженность. Меняя имена (Арсений ß Устин ß Амвросий ß Лавр), герой по лестнице отречений от себя поднимается к обретению самости. Меняя занятия (целитель ß юродивый ß паломник ß схимник), герой проходит по этапам путь от данного к должному.

Постмодернистская ирония, пронизывающая стилистику книги, оказывается в избирательном сродстве с духом юродства, опосредующем её проблематику. Изощрённая ироничность не снижает житийной торжественности, а просветляет тёмную глубину христианского экзистенциализма.

Повествование о жизни и судьбе человека предельно серьёзно в содержании. Жизнь – мозаика эпизодов; образ целого видится только sub specie aeterni *). Назовём это непостижимое оправдание бытия Богом. Религиозное сознание зиждется на едином принципе: следуй правде, и Бог позаботится о смысле.

Книга жестоких деяний и чудесных явлений, составляющих всеобщую историю – о чём же всё-таки этот роман? О времени? О современности? О со-временности! – то есть со-бытийности всех времён, бывших и будущих, открывающихся разуму в исчезающем настоящем.

Действие отнесено к XV–XVI векам, периоду перехода от Руси к России, от летописного времени к историческому. Однако в структуре текста минувшее и грядущее таинственно соприкасаются: топология времени не сводится к хронологии. Как утверждает один из прозорливых персонажей, в ходе событий старое не теряется, но входит в новое.

Возлюбив геометрию, движение времени уподоблю спирали. Это повторение, но на каком-то новом, более высоком уровне. Или, если хочешь, переживание нового, но не с чистого листа. С памятью о пережитом прежде. Такое видение порядка вещей меняет место человека в мире. И направление мыслей в человеке.

Этот текст как мост между древностью и современностью. Он возвращает в духовный оборот нетленные ценности нестяжательства, связанные с учением и личностью Нила Сорского. И обращает наш внутренний взор к фаворскому свету, мистической озарённости русских исихастов – от Сергия Радонежского до Андрея Рублёва.

Приближение автора к тайне исихазма *) – приобщение читателя к сокровенному смыслу православия. И его прикосновение было глубже любых слов. Оно рождало ответ в голове самого вопрошавшего, ибо тот, кто задаёт вопрос, часто знает и ответ, хотя не всегда себе в этом признаётся.

По мере того, как ищущий себя избавляется от лишнего в себе, всё яснее проявляется главное в нём: образ божий.

_______________

*) (лат.) – с точки зрения вечности.

*) (от греч. hesyhia – тишина и отрешённость) – мистико-этическое учение, сформировавшееся в XIV–XV веках в глубине православия.

*) (церковнослав.) – здесь: до сего дня.

Источник: Ермаков В. Осадок дня. Орловский вестник. № 15 (1029), 24/04/2013. – С. 14.

«Ресепшн». Голосование за альтернативу слову

*

См.:

Карта сайта

https://multiurok.ru/blog/karta-saita.html

Водолазкин Е. Г.

https://multiurok.ru/blog/vodolazkin-e-g.html

Источник: https://multiurok.ru/blog/o-romanie-ievghieniia-vodolazkina-lavr.html

«Лавр» Евгения Водолазкина: неполное погружение

«Лавр» Евгения Водолазкина:
неполное погружение

О романе Евгений Водолазкина «Лавр» много писали. И критики, и «просто» читатели.

Этот роман стал ярким литературным событием еще до «увенчания» его автора лаврами лауреата премии «Большая книга», его ценность очевидна и вряд ли была бы поставлена под сомнение, даже если бы премиальный сюжет с этой книгой сложился менее счастливо.

Достоинства этого текста бесспорны и отмечены в отзывах почти единодушно.

Да, действительно, «исторически обоснованная стилизация без швов соединена с современной лексикой и синтаксисом (правда, очень сдержанными, без утрирования) и смело, с улыбкой (привет постмодернизму) вкрапленными, опознаваемыми цитатами из мировой литературы»

Иванова Н. Вызов // Знамя. — 2013. — № 8.

; это, действительно, «метаисторический» роман, в котором «автору удалось найти способ построения повествования о прошлом, преодолевающий границы, очерченные коллективной отечественной исторической травмой, — способ, синтезирующий прошлое в его чуждости и инакости и тут же делающий его предметом опыта, осязаемым и близким, — в сущности, средой обитания»

Вежлян Е. Присвоение истории // Новый мир. — 2013. — № 11.

. Да, это блестяще проведенный языковой эксперимент по переводу реалий Древней Руси на современный язык, о чем лучше всего сказал сам автор: «Задача была — добиться того, чтобы происходящее, с одной стороны, было погружено в Древнюю Русь, а с другой — в современность. И чтобы не было видно швов. Поэтому мой повествователь имеет два лица — средневековое и современное. И два сознания»

Лавры Средневековья: Финалист «Большой книги» Евгений Водолазкин — о древнерусских истоках своего романа // https://www.rg.ru/2013/09/24/vodolazkin.html

.
Водолазкин тонко чувствует поэтический потенциал языка, что позволяет ему свободного переходить между цитатами, несобственно-прямой речью, канцеляризмами и афоризмами. Самое замечательное — поэтика этой речи не есть стилизация, которая всегда фальшива. Не стилизация, а стиль, весьма органичный, восходящий к Платонову, но лишенный мрачной глубины и безысходности его языковых аномалий, не замкнутый в земном аду, а нашедший путь наверх.
Однако необходимо сказать и то, что блестящий замысел был реализован отнюдь не безупречно.
В романе Водолазкина на самом деле не один, а два героя: не только лекарь Арсений, но и его дед, лекарь Христофор. Все, чем так пленяет этот текст: стиль, изящное сцепление цитат, завораживающая средневековая поэзия допетровской Руси, бесстрашное раскрытие этой «terra incognita» — все это целиком и полностью состоялось в небольшом рассказе о лекаре Христофоре, который живет на отшибе вместе со своим внуком, мальчиком Арсением, храня верность жене, которая трагически погибла 30 лет тому назад.
Встреча со смертью показана здесь с той же степенью трагического удивления, как и в случае юной Устины — «невенчанной жены» главного героя романа Арсения, но гораздо естественнее, без преувеличенной аффектации: «Христофор стоял и не верил, что жена мертва, поскольку только что была живой. Он тряс ее за плечи, и ее мокрые волосы струились по его рукам. Он растирал ей щеки. Под его пальцами беззвучно шевелились ее губы. Широко открытые глаза смотрели на верхушки сосен. Он уговаривал жену встать и вернуться домой. Она молчала. И ничто не могло заставить ее говорить». Водолазкин показывает чистое и искреннее удивление тому, что с мертвым человеком уже нельзя общаться, что он не дышит, не говорит, не может проснуться от своего смертного сна.
В рассказе о Христофоре показана символическая, можно даже сказать сильнее, — мистическая значимость каждой вещи, каждого явления, каждого создания Божьего мира, реальная сопричастности вечности: «Однажды они пришли на берег озера, и Христофор сказал: Повелел Господь, чтобы воды произвели рыб, плавающих в глубинах, и птиц, парящих по тверди небесной. И те и другие созданы для плаванья в свойственных им стихиях. Еще повелел Господь, чтобы земля произвела душу живую — четвероногих. До грехопадения звери были Адаму и Еве покорны. Можно сказать, любили людей. А теперь — только в редких случаях, как-то все разладилось».
Автор романа создает текстовый мир, напоминающий иконную реальность. Водолазкин идет на рискованную игру, проверяя целомудрие этого мира (именно так!) на прочность, заставляя врача Христофора говорить о «постельных проблемах» его пациентов — каким языком, с какой интонацией будет он это делать, не сорвется ли на глумливый смешок? Но герой (язык) повествования с честью выдерживает это испытание/искушение.
В романе «Лавр» Водолазкину блестяще удается статика. Это нисколько не недостаток, но самая суть того взгляда на мир, который исповедуют его герои: Вселенная покоится в руце Божией, а потому с ней и с нами ничего не может случиться! Ничего, в том числе и никакого сюжета в современном понимании этого слова. Христофор и мальчик Арсений живут в ощущении божественного присутствия, куда им идти от Того, у кого «глаголы вечной жизни»: «Христофор не то чтобы верил в травы, скорее он верил в то, что через всякую траву идет помощь Божья на определенное дело. Так же, как идет эта помощь и через людей. И те, и другие суть лишь инструменты. О том, почему с каждой из знакомых ему трав связаны строго определенные качества, он не задумывался, считая это вопросом праздным. Христофор понимал, Кем эта связь установлена, и ему было достаточно о ней знать».
Но все становится иначе, когда Водолзкин переходит к динамической части, когда идиллический рай старика лекаря и его юного ученика разрушает сначала смерть Христофора, а затем появление «новой Евы» — Устины, чья смерть отправляет Арсения в длительное духовное странствие.
Впрочем, духовное ли?
В основе романного действия лежит очень странная религиозная идея. Сбой происходит с самого начала. Грех с Устиной — это абсолютно условная ситуация. Совершенно непонятно, что мешает Арсению и Устине «узаконить свои отношения» или, говоря по-другому, освятить свою любовь церковным благословением? Тут стоит, видимо, пояснить, что незаконная связь Арсения и Устины для них чревата не только осуждением соседей, но отлучением от церковных таинств, к которым нельзя приступать тем, кто живет в грехе: « его беспокоило то, что они не ходили к причастию. Идти в храм Арсений боялся, потому что путь к Святым Дарам лежал через исповедь. А исповедь предполагала рассказ об Устине. Он не знал, что ему будет сказано в ответ. Венчаться? Он был бы счастлив венчаться. А если скажут — бросить? Или жить пока в разных местах? Он не знал, что могут сказать, потому что ничего подобного с ним еще не было». Именно из-за этих более чем странных колебаний (счастлив венчаться, но отчего-то не венчается) Устина умирает без покаяния, а главный герой берет на себя подвиг отмолить душу своей погибшей возлюбленной.
Возможно, для этого есть какие-то предпосылки, связанные с обычаями того времени, о которых я мало знаю, а автор, будучи специалистом, знает все. Но текст должен говорить сам за себя, а говорит он, что Арсений просто не считает нужным это делать, что, с его точки зрения, их плотская связь и так свята и непорочна. Впрочем, на все недоумения читателя можно ответить одной фразой: роман «неисторический».
В романе «Лавр» сталкиваются не только два языка: современный сленг и церковнославянский язык, в нем сталкиваются два типа героев. «Герой» древнерусской письменности — это, конечно, святой подвижник, невозможный в литературе Нового времени, в литературе, основанной на вымысле. Потому что святость не может быть вымышленной. Это именно тот компонент культуры средневековой Руси, который не дается современному секулярному сознания, не вмещается в «нововременные» границы художественности. Из нашего «сегодня» герой-святой выглядит странно, и именно его странность и необычность, экзотичность поддаются воспроизведению — конечно, искаженному и неточному. Поэтому герой современной литературы не столько святой, сколько юродивый, в современной «огласовке» не отличимый от психопата или хулигана.
В романе «Лавр» сразу три таких героя, причем Арсений, взявший после смерти возлюбленной ее имя, еще не самый странный из этой компании. « русский человек — он не только благочестив. Докладываю вам на всякий случай, что еще он бессмыслен и беспощаден, и всякое дело может у него запросто обернуться смертным грехом. Тут ведь грань такая тонкая, что вам, сволочам, и не понять» — научает свою «паству» «профессиональный» юродивый Фома. Грань действительно очень тонка, так же тонка, как манера письма Водолазкина. Поэтому не сразу даже и понятно, что с героем «не так». Ему просто не хватает человечности. Хотя сюжет романа вроде бы составляет путь духовного возрастания героя, но на самом деле никакого пути нет, а есть смена масок, за которыми скрывается духовный «супермен», который только на первый взгляд похож на обычного человека.
Арсений/Лавр/Устин, через которого автор пытается показать образ святого, святых разных типов святости, главным образом, юродивого, не борется с грехом, путь к Богу для него прост, потому что он изначально наделен особенной душой. Его слова о грехе, гибели души и покаянии — это только слова, слова очень искусные и поэтичные. Этот герой избранный, грех для него — не грех, его не берут ни холод, ни болезнь, ни нож хулигана. Совсем как другую современную литературную «святую» Ксению — героиню романа Елены Крюковой «Юродивая». Роман Водолазкина написан намного более искусно, чем роман Крюковой, но они оба сделаны с оглядкой на один и тот же образ — святой Ксении Петербургской, которая ушла от мира из-за смерти горячо любимого мужа. И героиня романа Крюковой, и герой романа Водолазкина пытаются прожить жизнь другого человека, одеваясь в его одежду, перенимая его имя.
Этот сюжет христианской любви малопонятен современному читателю, и его пытаются «осовременить» с разной степенью осмысленности. Главное, что отличает роман Водолазкина от романа Крюковой, в котором действие происходит как будто везде и как будто всегда, в некотором абстрактном мире, — это острое чувство времени и чувство мистического такта, и просто человеческая чуткость. Но в одном эти авторы сходятся: в обоих романах показан странный образ христианства без Христа. Нельзя не согласиться с тем, что Арсением движет «не приближение к Богу, а стремление “отмолить” погибшую без покаяния подругу. Большую часть романа его герой живет вне Церкви и даже вне религии»

Балакин А. «Неисторический роман» о познании, отречении, пути и покое // https://archives.colta.ru/docs/13964

.
Для чего Водолазкину понадобилось изъять из средневековой картины мира, из сознания человека того времени самую важную ее часть? И ведь нельзя сказать, что совсем убрал, нельзя сказать, что мир этот языческий, безбожный. Напротив, весь текст Водолазкина пронизан церковной тематикой, и не внешнеобрядовой, а об исповеди и причастии, о жизни вечной. Вот среди потенциальных пациентов Лавра «стал распространяться слух о наличии у Амвросия (одно из многочисленных имен главного героя) эликсира бессмертия. О том, что этот эликсир Амвросий, будучи еще Арсением, якобы привез из Иерусалима». Народ волнуется: как бы заполучить драгоценный эликсир. «Когда число таких людей перевалило за сотню, к ним вышел Амвросий. Он долго смотрел на их убогие жилища, а затем сделал знак следовать за ним. Войдя в ворота монастыря, Амвросий повел их в храм Успения Пресвятой Богородицы. В то самое время в храме заканчивалась служба, и из Царских врат с причастной чашей вышел старец Иннокентий. От решетчатого окна отделился луч утреннего солнца. Луч был еще слаб. Он медленно пробивался сквозь густой дым кадила. Одну за другой поглощал едва заметные пылинки, и уже внутри него они начинали вращаться в задумчивом броуновском танце. Когда луч заиграл на серебре чаши, в храме стало светло. Этот свет был так ярок, что вошедшие зажмурились. Показав на чашу, Амвросий сказал: “В ней эликсир бессмертия, и его хватит на всех”».
В книге Водолазкина есть врачевания души вместе с телом, есть понятие греха, искупления, молитва. Нет только образа Того, к кому молитва обращена. Нет спасающего Бога, а есть «спасающий» человек, который врачует болезни прикосновением, которого «пуля бандитская» не берет, который без проблем переносит жар, холод и чуму, совершает длинное путешествие в Иерусалим и по дороге даже участвует в «боевых сценах». Зато Святая земля практически полностью выпадает из повествования.
Может быть, именно эта лакуна придает книге Водолазкина необходимый, с его точки зрения, градус литературности? Может быть, это боязнь употребления Его имени всуе? Но роман «Лавр» — этот как раз тот случай, когда о Боге, о смерти, о грехе и покаянии сказано так много, что отсутствие последнего «аминь» — «истинно так» — ничем не оправдано, да просто невозможно именно с литературной точки зрения.

Источник: https://xn--90aefkbacm4aisie.xn--p1ai/content/lavr-evgeniya-vodolazkina-nepolnoe-pogruzhenie

О. Неклюдова. Карта контекстов. Роман Е. Водолазкина «Лавр»

            РАЗДЕЛ: Литературное сегодня

            РУБРИКА: Книги, о которых спорят

            СТРАНИЦЫ: 119-130

            АВТОР: О.А. Неклюдова / O. Neklyudova

            КОРОТКО ОБ АВТОРЕ
            Неклюдова О. А., кандидат филологических наук, литературовед. Сфера научных интересов — русская литература ХХ века, сравнительное литературоведение, творчество М. Булгакова. Автор ряда статей по указанной проблематике.

            НАЗВАНИЕ: Карта контекстов. Роман Е. Водолазкина «Лавр»

            TITLE: A map of contexts. On Evgenii Vodolazkin’s novel “Lavr”

            КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Е. Водолазкин, неомифологический роман, мифопоэтика, реминисценции, E. Vodolazkin, neo-mythological novel, mythopoetics, references

            АННОТАЦИЯ
            В романе Е. Водолазкина «Лавр» присутствуют отсылки к текстам древнерусской и классической литературы, к античной мифологии. Анализ реминисценций позволяет сделать вывод о присутствии в романе нескольких смысловых уровней: от современного жития до романа о поиске смысла жизни и о вечной любви.

            SUMMARY
            Vodolazkin’s novel “Lavr” references medieval Russian texts as well as classical authors and ancient Greek mythology.

Once analysed, these references help reveal the book’s multi-level semantic structure: it can be seen to represent genres as different as modern hagiography and romance as the protagonist searches for meaning in life and immortal love.

            ФРАГМЕНТ             После того как в 2013 году «Лавр» Евгения Водолазкина получил премию «Большая книга», появились многочисленные рецензии и отзывы литературных критиков, в которых роман настойчиво именовался постмодернистским. Однако сам Водолазкин, ученик академика Д.

Лихачева, заявляет, что он не считает себя постмодернистом, а сознательно применяет в романе «Лавр» элементы средневековой поэтики:             Это действительно то, что перекликается с постмодернизмом и современной литературой, но я — не постмодернист, и пришел не оттуда. Я пришел к этим приемам из Средневековья…

[1]             В своих интервью писатель утверждает, что эпоха постмодернизма имеет много общего со Средневековьем: «Что мы видим сейчас? Провозглашенную Бартом смерть автора — центонный текст постмодернизма. Фейерверк стилевых и текстуальных заимствований, как в Средневековье, когда заимствовали не просто идеи, а всегда текст» [2].

            Отношение Водолазкина к тем культурным контекстам, которыми он оперирует в романе, принципиально отличается от позиции писателя-постмодерниста: тексты предшествующих эпох важны для него; цитируя их, он скорее ставит задачу погрузить читателя в средневековый быт, познакомить с древнерусской словесностью, а постмодернистская ирония и восприятие мира как хаоса чужды ему.

Тем более что интертекстуальность — вовсе не открытие постмодернизма. Она присутствует и в модернизме, но иначе: первоисточник имеет ценность, а не является лишь объектом литературной игры. Поэтому, на наш взгляд, целесообразно прочтение романа Водолазкина в модернистской парадигме, а именно как неомифологического романа — явления, зародившегося в лоне символизма.             По З.

Кроме того, одной из важнейших особенностей «неомифологического текста» Минц считает «сложную полигенетичность», «гетерогенность образов и сюжета», то есть в роли «шифра» сюжета выступают несколько мифов одновременно, при этом в качестве мифов рассматриваются и классические тексты мировой литературы.

Конструирование нового мифа на основе уже известных образов и сюжетов подразумевает «создание альтернативной реальности, а точнее, альтернативной вечности — преодолевающей бессмыслицу, насилие, несвободу и кошмар современности»[4]. Думается, для «Лавра» характерно использование мифа именно в такой функции — в качестве своеобразной «подсветки» плана содержания.

            Архитектоника романа четырехчастна: он открывается «Книгой познания», затем идут «Книга отречения» и «Книга пути», а завершает все «Книга покоя».

Во всем романе важную роль играет древнерусский контекст: в «Лавре» присутствует огромное количество разнообразных аллюзий на агиографические тексты, хожения, повести и другие жанры древнерусской словесности — а, например, отрывки из «Александрии» и «Сказаний о Соломоне и Китоврасе» непосредственно цитируются в самом тексте.

Однако помимо этого плана, в случае с Водолазкиным очевидного, проблематику романа углубляют и другие мифы (античные и литературные), подстилающие сюжетную канву.             Так, название «Книга познания» заставляет вспомнить миф о грехопадении: не случайно сюжет этой части связан с познанием женщины, после которого герой уходит из Рукиной слободки.

Жизнь в ней была нелегка (от чумы — «черного мора» — скончались родные главного героя — Арсения), однако благодаря целому ряду значимых реминисценций она воспринимается как аналог райской жизни, жизни до грехопадения.

Например, образ волка, которого встречают Арсений и его дед Христофор и которого они легко приручают, отсылает как к райскому существованию («До грехопадения звери были Адаму и Еве покорны. Можно сказать, любили людей. А теперь — только в редких случаях, как-то все разладилось. Христофор потрепал по загривку трусившего за ними волка» [5]), так и к биографии св. Франциска Ассизского, покровителя животных, который часто изображается в окружении птиц и зверей (а волк в ногах — один из его атрибутов).

            В первой части Арсений сопоставляется с Адамом: «Каждый из нас повторяет путь Адама и с потерей невинности осознает, что смертен. Плачь и молись, Арсение. И не бойся смерти, потому что смерть — это не только горечь расставания. Это и радость освобождения». Пожалуй, главная философская проблема, свое видение которой предлагает Водолазкин в романе, — что представляет собой время. И в приведенной цитате дается ответ на вопрос, как движется история: по спирали — Арсений повторяет, на своем витке, судьбу Адама, и эти повторения бесконечны.

            ЛИТЕРАТУРА
            Водолазкин Е. Человек в центре литературы // https://www.pravmir.ru/chelovek-v-centre-literatury/
            Водолазкин Евгений. «История человека важнее истории человечества» // Новая газета. 2013. 30 сентября.
            Минц З. Г.

            Водолазкин Е.  Лавр. М.: АСТ, 2014.
            Водолазкин Е. Мои тексты не учат религиозности, они предполагают собеседника // Литературная Россия. 2014. 23 августа.
            Федотов Г.  Святые Древней Руси. СПб.: Сатисъ, 2004.
            Левин Ю. И. Избранные труды.

Поэтика. Семиотика. М.: Языки русской культуры, 1998.             Барбаро и Контарини о России: К истории итало-русских связей в XV в. / Вступ. ст., подгот. текста, перевод и коммент. Е. Ч. Скржинской. Л.: Наука, 1971.

            Вдовин А.

 К портрету слепого библиотекаря («Имя розы» и Борхес) // Урал. 2000. № 5.

Источник: https://voplit.ru/main/index.php/archive/extract/2015/2015-4/2015-4-070?a=2015-4-070&n=4&p=f&y=2015

ББК 83.3(2Рос=Рус)6

УДК 821.161.1.09″1992/…«

П. И. Новоселова

P. Novoselova

г. Челябинск, ЧГИК

Chelyabinsk, CSIK

Аннотация: В статье рассматриваются проблемы поэтики в романе Е. Водолазкина «Лавр». Проанализированы сюжет романа, композиция, стиль и жанр, художественные приёмы автора. Особое внимание уделено проблематике романа и авторской позиции. Даётся сравнение романа с литературой Средневековья и постмодернистской литературой.

<\p>

Ключевые слова: трансформация жанра агиографии; кризис духовно-нравственных основ; личность вне времени и пространства; проблемы поэтики.<\p>

Abstract: The article discusses the problem of the poetics of the E. Vodolazkin’s novel «Lavr» and analyzes the composition of the novel, style and genre, the author’s artistic techniques.

The author pays much attention to the problems of the novel and the author’s position. The article contains the comparison of the novel with the medieval and postmodern literature.<\p>

Keywords: transformation of the genre of hagiography; the crisis of spiritual and moral foundations; personality beyond the time and the space; poetics problems.

<\p>

В человеке писатель просыпается тогда, когда появляется потребность высказаться. У автора романа «Лавр» Е. Г. Водолазкина тоже была такая потребность. Он, публицист, доктор филологических наук, ученик Д. С. Лихачёва, всю жизнь проработавший в институте русской литературы Российской Академии наук, почувствовал необходимость сказать своё слово.

Евгения Водолазкина «раздражает сегодняшний культ успеха» [9], который «процветает» в культуре и искусстве и ассоциируется с материальным благосостоянием и принадлежностью к определённому социальному слою. Писатель, как и мы, видит в этом огромную проблему для существующего общества. Недаром роман получил сразу три литературные премии России («Ясная поляна», «Русский Букер» и «Большая книга»).

<\p>

«Лавр» (2012 г.) рассказывает читателям о простом человеке Арсении, решившем спасти душу любимой женщины путём искупления своих грехов.

И очень важно понимать, что этот человек существует вне времени и пространства. Это «вечный» человек со всеми своими пороками и добродетелями. Он преодолевает различные препятствия на своем жизненном пути. Роман затрагивает множество проблем. Это и любовь, и преданность вере, и сострадание к ближнему.

Как выразился сам автор в одном из интервью: «Лавр» — о том, что никогда ничто не может быть потеряно” [6]. Идея писателя состоит в том, что вечные ценности «живут» вне времени и пространства (и эта мысль является посланием всего романа). Например, автор уверен, что вечная любовь (в глубоком понимании) и милосердие существуют независимо от времени.

Точно так же существуют и вечная надежда, и вечная вера во Всевышнего. По словам исследователя-медиевиста А. Гуревича, средневековые люди вообще жили в вечности. Они не торопились, их жизнь была разомкнутой в линейном времени (время двигалось вкруговую, имело циклический характер движения), она была частью вечности, с которой люди соприкасались [3].

Произведение состоит из 5 частей: Проленгомены, Книги Пути, Книги Отречения, Книги Познания и Книги Покоя.

Такое интересное построение композиции разграничивает периоды жизни главного героя. В Проленгомене нас кратко знакомят с ним, Книга Пути посвящена детству и юношеству Арсения, рассказывает о совершённом грехе, в Книге Отречения образуется начало великой дороги к искуплению греха, происходит отказ от бренного тела и собственной личности.

Книга Познания знакомит нас с путешествием паломников Арсения и Амброджо в Иерусалим, а в Книге Покоя мы прощаемся с главным героем.<\p>

В романе время разворачивается в нескольких временных пластах. Несмотря на последовательность развёртывания сюжета, время дискретно за счёт вставных новелл (рассказы Христофора, видения Амброджо, отрывки из «Александрии» и т. д.

), расширяющих «настоящее время» романа — событийное время, до пределов вечности. Благодаря этому приёму писатель подчёркивает относительность времени. К тому же в таких маленьких «врезках» из других времён чётко прослеживаются главные мысли автора, которые он хочет донести до читателя.

Очень показательным в этом плане является отрывок из Книги Познания, где Амброджо рассказывает о странном видении некоего Строева и его экспедиции в Псков. Через его поступки и переживания автор размышляет на вечную тему любви и даёт читателям такой тезис: «… я говорю о любви осмысленной и, если угодно, предопределённой.

Потому что, когда тебе кого-то не хватает, речь идёт о недостающей части тебя самого. И ты ищешь воссоединения с этой частью» [2, с. 54]. Именно такого воссоединения ищет заглавный герой произведения.<\p>

Образ главного героя не был выдуман автором, хотя у Лавра (он же Арсений, Устин и Амвросий) и нет точного прототипа. По свидетельству Е.

Именно поэтому в одном человеке сочетаются врач-травник, юродивый, странник, праведник и святой. Как выразился сам автор: «… история Лавра — высшая форма отречения от себя». Известный современный писатель Захар Прилепин дал такую оценку книге: «После прочтения „Лавра“ хочется стать святым» [7].<\p>

Лавр очень глубок как личность, ищущая и сомневающаяся.

Он находится в постоянной борьбе с самим собой, склонен к рефлексии, вдумчив, обладает сдержанной эмоциональностью. Лавр стоял бы особняком среди современных людей, «погрязших» в излишних эмоциях, повышенной экспрессии и речах напоказ, но именно его не хватает современному миру.<\p>

Анализ образа главного героя помогает определить, какой стиль для своего повествования выбрал автор.

Это такой стиль древнерусской литературы, как «умиротворенный психологизм» [5]. И этот психологизм, отражающий внутреннюю сосредоточенность, полностью раскрывается и в рассуждениях Лавра, и в репликах других героев.<\p>

В романе автор «сталкивает» два сознания: средневековое (герои произведения) и современное (читатели). Е.

 Водолазкин поставил себе задачу: соединить современность и Средневековую Русь [6]. Через своих героев, их взгляды и поступки он задает вопросы, многие из которых не имеют однозначного ответа, и предлагает читателям самим ответить на них. Писатель старается затронуть такие темы, которые одинаково волнуют всех: любовь и вера, милосердие и сострадание, жизнь и смерть.

И, безусловно, эти два сознания во многом противоречат друг другу. Современное сознание — перспективное, а средневековое — ретроспективное. И в этом их главное отличие. Глубина времени отсутствует в сознании современного человека. Но жить одним настоящим невозможно, потому что оно очень тесно связано с прошлым, и средневековые люди это понимали.

<\p>

Наряду с древнеславянским языком, автор вводит канцеляризмы, современные слова и сленг в речь главных героев. Таким образом, он избегает сравнения романа с проповедью, добавляет некоторой иронии, что делает повествование более глубоким и сложным для восприятия. Помимо этого, столкновение лексических пластов работает еще и на вневременную проблематику.

<\p>

Кроме того, в «Лавре» отсутствует выделение прямой речи. С уверенностью можно сказать, что Е. Водолазкин делает это намеренно. Многие критики расценили такой прием как поддержание модной тенденции «смерть автора» [1] (т. е. текст расценивается как нечто самодостаточное, существующее отдельно от его создателя, а биографические факты и жизненные взгляды автора не оказывают влияния на написанное [8]). По нашему мнению, у писателя были другие художественные задачи. Он стремился полностью соответствовать стилю древнерусской литературы, которому было характерно отсутствие авторства. Возможно, именно поэтому роман Е. Водолазкина относят к постмодернизму, хотя сам автор старается избегать подобной классификации своего произведения, потому что постмодернизм стремится к красоте и художественности, а литература Средневековья — к истинности и отсутствию вымысла (даже если он присутствует, то его принимают за правду). Можно сказать, что Средневековье заново осваивается литературой. А это значит, что «элементы средневековой поэтики», использованные в романе, сегодня трактуются как приемы постмодернизма.

Большинство современных критиков (В. Я. Курбатов, И. П. Золотусский и др.) считают этот роман историческим, однако сам Е. Водолазкин опровергает такую трактовку.

Это не собрание достоверных исторических фактов, а история одной души. Ведь и во времена Средневековья жизнь конкретного человека, отдельной личности значила гораздо больше, чем вся история человечества, поэтому причинно-следственные связи часто были довольно запутанными, а иногда и отсутствовали вовсе.

<\p>

Что касается жанра, то фактически мы понимаем, что это агиография. В результате анализа работ авторитетных экспертов в данной области (Д. С. Лихачев, А. А. Шахматов, Н. К. Гудзий) мы пришли к выводу, что это кризисное житие, написанное средствами современной литературы. И в этом заключается новаторство Е. Водолазкина.

Сюжетно роман строится по канонам жития. Оно начинается с грехопадения, затем человек встает на путь истинный и достигает искупления греха, но на всем своем пути «страдает ужасно от своего несовершенства: чем выше поднимается, тем глубина греха, в котором он погряз, для него очевиднее» [9].

Таким образом, Е. Г.

 Водолазкин стал новатором в современной русской литературе, возродив и преобразовав жанр агиографии. Писатель предложил нам путь спасения через осознание духовно-нравственных ценностей как вневременных и внепространственных явлений. Автор сумел противопоставить «культу» бездуховности нечто иное, он защитил русскую культуру и сделал это через свой роман.<\p>

Библиографический список

1. Барт, Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика ; пер. с фр. / Р. Барт ; сост., общ. ред. и вступ. ст. Г. К. Косикова. — М. : Прогресс, 1989. — 616 с.

2. Водолазкин, Е. Г. Лавр : неисторический роман / Е. Г. Водолазкин. — М. : Астрель, 2012. — 448 с.

3. Гуревич, А. Я. Категории Средневековой культуры / А. Я. Гуревич. — М. : Искусство, 1984. — 350 с.

4. Коробкова, Е. Евгений Водолазкин: «Я написал роман, чтобы противостоять культу успеха» : интервью с писателем от 8.10.2013 г. для газеты «Вечерняя Москва» / Е. Коробкова. — https://www.vm.ru/news/2013/10/08/evgenij-vodolazkin-ya-napisal-roman-chtobi-protivostoyat-kultu-uspeha-217289.html (дата обращения : 21.01.2016).<\p>

5. Лихачев, Д. С. Поэтика древнерусской литературы / Д. С. Лихачев. — М. : Наука, 1979. — 360 с.<\p>

Источник: https://journals.susu.ru/lcc/article/view/445/483