Трагифарс «в ожидании годо»: анализ

Безелянский Ю.: «В ожидании Годо»

Безелянский Юрий

«В ожидании Годо»

Знаменитые писатели Запада. 55 портретов
http: //www.e-reading.by/chapter.php/1006464/105/Bezelyanskiy_-_ZnamenityepisateliZapada._55portretov.html

Чего ради мы появляемся на свет? Неужели жизнь — сплошное, бесконечное несчастье?

Когда я пришла, они кончали обедать. Когда я уходила, они все еще сидели. Может быть, они ждали Годо?

Когда в 1986 году отмечали 80-летие Сэмюэла Беккета, французский журнал «Лир» так отозвался о нем: «Писатель, драматург, возможно, святой, наконец, человек, единственный в своем роде на этой земле».

Литературная энциклопедия отнесла писателя к представителям современного декаданса, отметив, что его творчество насквозь пропитано отчаянием, наполнено ощущением бессмысленности жизни, а все речи героев — бессвязный «поток сознания».

Советские критики на все лады отмечали, что Беккет — это «апостол отчаянья и одиночества», а его театр — «гнездо патологических комплексов», «мир ледяного ужаса». Короче, нам такой Беккет не нужен! (По аналогии со знаменитым криком спортивного комментатора Николая Озерова по поводу жесткой игры канадцев: «Нам такой хоккей не нужен!»)

Прошли годы. Распался Советский Союз, а вместе с ним канули куда-то официальные пафос и оптимизм. Наступили времена дикого капитализма, и на российских просторах задул ледяной ветер отчаяния. Кинутым властью гражданам некогда великой империи вдруг стало одиноко и страшно, впрямь как героям романов и пьес Сэмюэла Беккета.

Оказалось, что и у нас есть «гнезда патологических комплексов», более того, их хорошенько разворошили, и волна преступности с головой накрыла некогда беззаботных обывателей. Стало «страшно, аж жуть!» — как пел Владимир Высоцкий. И вот тут наступил час признания Беккета. Как говорится, он был востребован. Его книги стали издавать, а пьесы ставить в театрах.

В 1989 году только в Москве появились сразу четыре различные постановки беккетовского шедевра «В ожидании Годо». Пришедшие в театр зрители попадали в зал ожидания абсурда и испытывали на полную катушку маяту напряженного ожидания, когда надеяться на что-то — уже глупо, но и уйти не можешь, не дождавшись, потому дождаться — нельзя. Однако ни Годо, ни Господь Бог так и не появляются.

Ожидание бесполезно. И человек испытывает крах всех надежд и иллюзий. В этом вся суть беккетовского «В ожидании Годо».

О жизни Беккета известно не так уж много. Есть два типа писателей: одни кричат о себе на каждом переулке и закоулке, раздают интервью направо и налево, при этом обнажая себя и всех, «светятся» на телеэкранах; другие предпочитают толпе одиночество, предпочитают молчать и не разглагольствовать. Ко второму типу как раз принадлежит Сэмюэл Беккет.

Лишь на склоне лет немного «раскололся», а точнее говоря, его «раскалывала» — в течение семи лет! — американская журналистка Дэрд Бейер. Изменив своим правилам, Беккет встречался с ней, охотно разговаривал, но при этом не позволял записывать что-либо, ни тем более пользоваться магнитофоном. На Западе книга Бейер вышла перед новым, 1990 годом.

После смерти писателя — появились подробные биографии Беккета — это книги Джерри Дьюкса и Анне Атик.

Немного биографических сведений. Сэмюэл Беккет родился 13 апреля 1906 года в Дублине. Он такой же великий ирландец, как и Джойс, и второй нобелевский лауреат — после Йейтса. Рос Беккет своенравным ребенком. Со школьных лет он привык не подчиняться никому и никогда.

Родители, когда он повзрослел, отдали сыну пустующий верхний этаж отцовского офиса, чтобы тот сделал из него студию, где, как они считали, он должен был заниматься литературным творчеством. Однако Сэмюэл больше проводил время в пивных, чем в студии, куда приходил только отсыпаться.

Однажды его спросили: «Что же наконец ты хочешь?» На что Беккет ответил: «Все, что я хочу, — это бездельничать и думать о Данте».

Однако его внешнее бездельничанье было не праздным: он обдумывал свои литературные идеи. Свой первый роман Сэмюэл Беккет написал в 1932 году всего за шесть недель и назывался он так: «Мечты о прекрасных и посредственных женщинах». В это время Беккету исполнилось 26 лет.

Что касается других своих вещей, то он хотел, чтобы они были опубликованы, но этого не желали издатели, и, как признавался сам писатель, он «отовсюду получал пинки».

Впервые в Париж Беккет приехал в 20-летнем возрасте. Потом вернулся в Дублин. Жизнь в Ирландии не сложилась (причина: теократия, цензура), и в 1936 году Беккет возвратился в Париж, где и обосновался окончательно.

Писал стихи, романы, пьесы, сначала на английском, потом на французском. По его признанию, «чувствовал, что так лучше».

Одно время помогал своему великому соотечественнику Джойсу, потерявшему зрение: по его просьбе находил в книгах нужные фрагменты и читал вслух.

В 1952 году Беккет написал пьесу «В ожидании Годо», в 1957-м — «Эндшпиль», в 1959-м — «Последнюю ленту Крэппа»; «Счастливые дни» — в 1960-м.

В конце 1969 года, когда Беккету присудили Нобелевскую премию по литературе, он и его жена находились в Тунисе: каждую осень они бежали на юг, спасаясь от сырости и простуды.

На телефонный звонок, раздавшийся 23 октября, ответила Сюзанн. Выслушав сообщение о присуждении Беккету высопрестижной премии, сказала: «Это катастрофа».

Беккет не только не поехал в Стокгольм на вручение премии, но все полученные деньги раздал нуждающимся друзьям и сиротам, причем сделал это анонимно, вот почему французский журнал «Лир» назвал его святым человеком.

Да, Сэмюэл Беккет был странным человеком и странно жил, не только без роскоши (в старости он был богатым человеком), но и без мебельных гарнитуров и без автомобилей. Его парижская квартирка была предельно скромной, лишь на стенах — множестве живописных холстов. На садовом участке за городом был разбит всего лишь газон, и никаких бассейнов.

У Беккета были странные отношения с матерью и женой Сюзанн Дюшево-Дюмесни. Без сыновьей привязанности и любовных судорог. Он вообще отличался пассивностью в отношениях с женщинами. К нему питала определенные чувства дочь Джойса — Люсия, но он не пошел им навстречу (возможно, боясь потерять дружбу с Джойсом).

Со многими женщинами его связывали какие-то особые отношения. Биограф писателя Дэрд Бейер рассказывала о связях Беккета: «Они были самые разные. Я, например, совершенно точно знаю, как к одной он постоянно приезжал, чтобы поболтать. С другой женщиной его связывали интимные отношения.

С третьей любил ходить по ресторанам и напиваться…»

В рассказе Беккета «Первая любовь» есть любопытное определение: «То, что называют любовью, — это ссылка и редкие весточки с родины — вот что я понял в тот вечер. Когда она затихла и мое „я“ вернулось ко мне, утихомиренное мгновенным беспамятством, я оказался в одиночестве…»

Любовь по Беккету — не соединение сердец и душ, а всего лишь краткое беспамятство.

Израильская журналистка Мира Аврех в 1976 году встретилась с Беккетом в Берлине (оба были гостями Берлинской академии искусств). Она вспоминает:<\p>

«Около одиннадцати часов вечера в дверь моей комнаты кто-то постучал. На пороге я увидела высокого худощавого человека в очках с золотой оправой.

У него были голубые, со стальным отблеском глаза, густые кустистые брови, коротко остриженные седеющие волосы, лицо, изборожденное глубокими морщинами. В одной руке он держал бутылку виски „Джони Уокер“, в другой — два стакана из искусственного хрусталя. „Можно войти?“ — вежливо спросил он.

Передо мной был нобелевский лауреат, известнейший драматург Сэмюэл Беккет…»

В ходе беседы выяснилось, что Беккет любит Гайдна и восхищается Кафкой. О себе он сказал, что его беспокоит глаукома и что его старое тело истерзано болезнью и страданиями.

— Скажите, Сэм, — спросила Мира, — чего бы вам хотелось больше всего, что бы вы сделали, если бы чувствовали себя вправе распорядиться своей судьбой?

Пять минут слышалось за столом только звяканье столовых приборов. Наконец Беккет поднял голову и сказал:<\p>

— Мира, вы спрашиваете, что бы мне больше всего хотелось сделать? Больше всего мне хотелось бы утопиться.

И это называется интимная встреча? Писатель пришел к понравившейся ему женщине? Но это — Беккет. В рассказе «Конец» написано: «Обессиленный, я размышлял без сожалений о рассказе, который чуть было не написал, намереваясь развернуть в нем правдивую картину всей своей жизни. Той жизни, которую нет мужества оборвать и нет сил продолжать».

Тень Данта с профилем орлиным

О Новой Жизни мне поет… —

писал Александр Блок. Дантовское inferno. «Его современность неистощима, неисчислима и неиссякаема», — отмечал Осип Мандельштам.

Однако вернемся от Данте к Беккету — от одного культового имени к другому. В своем творчестве Сэмюэл Беккет немного похож на Кафку и Ионеско — те же абсурдистские приемы и мотивы.

Но Беккет и отличается от них тем, что все написанное им сродни классической японской поэзии: традиционность темы и словаря при бесконечном разнообразии нюансировки. Каждая фраза концентрирована и несет в себе огромный эмоциональный заряд.

Приведем отрывок из стихотворения Беккета (со своеобразным синтаксисом):<\p>

чтоб я делал без этого безликого

безразличного мира

где «быть» длится только миг

и где каждый миг

падает в пустоту в неведенье «было»

без этой волны в конце

поглощающей тело и тень

что б я делал без тишины

где умирают шепот

потуги дикие выходки помощи

и любви ради

без неба реющего

над балластом праха

что б я ни делал я дела

вчера и позавчера

из крошечного оконца

высматривая другого

что бредет как я кружа вдали

от вcero живого

в содрогающемся пространстве

Источник: https://20v-euro-lit.niv.ru/20v-euro-lit/articles-irlandiya/bezelyanskij-v-ozhidanii-godo.htm

В ожидании годо

Первую постановку пьесы в 1953 в Париже режиссер Роже Блен осуществляет в тесном сотрудничестве с автором.

Пьеса произвела фурор, а слова Эстрагона

«Ничего не происходит, никто не приходит, никто не уходит – ужасно»

стали визитной карточкой Беккета. Критик Гарольд Пинтер говорил, что «Годо» навсегда изменил театр, а знаменитый французский драматург Жан Ануй назвал премьеру этой пьесы «самой важной за сорок лет».

В «Годо» усматривают квинтэссенцию Беккета: за тоской и ужасом человеческого бытия в его самом неприглядно-честном виде проступает неизбежная ирония. Герои пьесы напоминают братьев Маркс, великих комиков немого кино. Надо отметить, что Беккет очень любил и других гениев старых комедий: Чарли Чаплина и Бастера Китона.

Беккет – писатель отчаяния. Он не идет довольным собой эпохам. Зато его почти неразличимый голос слышен, когда мы перестаем верить, что «человек – это звучит гордо».
Во всяком случае, исторические катаклизмы помогают критикам толковать непонятные беккетовские шедевры, о которых сам автор никогда не высказывался. «В ожидании Годо» многие считали военной драмой, аллегорически описывающей опыт французского Сопротивления, в котором Беккет принимал участие. Война, говорят ветераны, это, прежде всего, одуряющее ожидание конца.

Пряча от себя разрушительные мысли, говорил Паскаль, мы должны постоянно отвлекаться и развлекаться. «Например – в театре», – добавил Беккет и открыл новую драму. В ней он показывал примерно то, о чем рассказывал Паскаль, – людей, коротающих отпущенную им часть вечности.
Беда в том, что, глядя на них, мы думаем исключительно о том, о чем герои пьесы пытаются забыть.

В своем театре Беккет поменял местами передний план с задним. Все, что происходит перед зрителями, все, о чем говорят персонажи, не имеет значения. Важна лишь заданная ситуация, в которой они оказались. Но как раз она-то ничем не отличается от нашей. В сущности, мы смотрим на себя, оправдывая эту тавтологию театральным вычитанием. Ведь в отличие от жизни в театре Беккета нет ничего такого, что бы отвлекало нас от себя.
Смотреть на этот кошмар можно недолго. Неудивительно, что пьесы Беккета с годами становились все короче… Герои Беккета всегда ходят парами – как Владимир и Эстрагон в «Годо». Они, как коробок и спичка, необходимы друг другу, хотя между собой их связывает лишь трение. Взаимное раздражение – единственное, что позволяет им убедиться в собственном существовании.

Их болтовня – средство связи, в которой важен не «мессидж», а «медиум», не содержание, а средство. Речь покоряет тишину, мешая ей растворить нас в себе. Но живы мы не пока говорим, а только когда нас слышно.

Герой Беккета – человек, который нетвердо стоит на ногах. Оно и понятно. Земля тянет его вниз, небо – вверх. Растянутый между ними, как на дыбе, он не может встать с карачек. Заурядная судьба всех и каждого. Беккета интересовали исключительно универсальные категории бытия, равно описывающие любую разумную особь.
Беккета занимала «человеческая ситуация». А для этого достаточно минимального инвентаря. Однако, при всем минимализме пьесы, в ней угадываются сугубо личные, автобиографические мотивы. Как и в двух своих предыдущих шедеврах, Беккет списывал драматическую пару с жены и себя. Друзья знали, что в «Годо» попали без изменения диалоги, которые им приходилось слышать во время семейных перебранок за столом у Беккетов. Сократ говорил, что неосмысленная жизнь не стоит того, чтобы ее тянуть. У героев Беккета нет другого выхода.
– Я так не могу, – говорит Эстрагон в «Годо».
– Это ты так думаешь, – отвечает ему Владимир.

И он, конечно, прав, потому что, попав на сцену, они не могут с нее уйти, пока не упадет занавес.
Драматург, который заменяет своим персонажам Бога, бросил их под огнями рампы, не объяснив, ни почему они туда попали, ни что там должны делать. Запертые в трех стенах, они не могут покинуть пьесу и понять ее смысла.

Сэмюэл Баркли Беккет, ирландский драматург, романист и поэт, родился в Дублине. Получив домашнее протестантское воспитание, Сэмюэл поступил сначала в частную привилегированную школу, а затем в Эрлсфортский интернат. С 1920 по 1923 г. Сэмюэл учится в Портора-Ройэл-скул в Северной Ирландии, где увлекается крикетом, регби, боксом и плаванием. В дублинском Тринити-колледже Беккет изучает языки и читает Луиджи Пиранделло и Шона О'Кейси. Получив в 1927 г. степень бакалавра искусств и диплом с отличием, он в течение года преподает в Белфасте, а затем едет в Париж, где работает учителем английского языка в Эколь нормаль сюперьер и где знакомится с Джеймсом Джойсом, который становится его близким другом. В Париже Беккет пишет критический монолог «Пруст» («Proust», 1931) и «Блудоскоп» («Whoroscope», 1930), драматическую аллегорию – монолог Рене Декарта, философа, труды которого Беккет изучает в это время.
Беккет также помогает полуслепому Джеймсу Джойсу в работе над романом «Поминки по Финнегану».

В конце 1930 г. Беккет возвращается в Тринити-колледж, где в 1931 г. получает степень магистра искусств, а затем преподает около года французский язык. Как и Джойс, Беккет чувствовал, что его творческий потенциал подавляется тем, что он назвал «гнетом ирландской жизни», и вскоре принял решение навсегда уехать за границу.

После смерти отца Беккет получил ежегодную ренту и поселился в Лондоне, где прошел курс психоанализа. Опубликовав сборник коротких рассказов «Больше уколов, чем пинков» («More Kicks Than Pricks», 1934), писатель приступает к работе над романом «Мерфи» («Murphy»), который будет издан в 1938 г. Прожив около года в Лондоне, Беккет возвращается в Париж. Хотя «Мерфи» и не имел коммерческого успеха, благожелательный отзыв Джойса создал Беккету репутацию серьезного писателя. Приблизительно в это же время Беккет знакомится с пианисткой Сюзанной Дешво-Дюмсниль, на которой женится в 1961 г. В 1939 г. Беккет приехал в Ирландию навестить мать, но, узнав о начале второй мировой войны, вернулся в Париж, где вместе с Дешво-Дюмсниль принимал активное участие в движении Сопротивления. В 1942 г., едва избежав ареста, они бежали от гестапо в Руссийон на юг Франции. На протяжении последующих двух лет Беккет работал разнорабочим и писал роман «Уотт» – последний из написанных им по-английски. Название романа и имя главного героя представляют собой игру слов: «Watt» – это измененное английское «What» («что»); тема романа – тщетная попытка Уотта вести рациональное существование в иррациональном мире.

После окончания второй мировой войны Беккет недолгое время работал в ирландском Красном Кресте в Париже. За антифашистскую деятельность писатель получил Военный крест и медаль за участие в Сопротивлении от французского правительства.

С этого времени Беккет начинает писать по-французски: роман «Мерсье и Камье» («Mercier et Camier», 1970), а также трилогию «Моллой» («Molloy», 1951), «Малон умирает» («Malon meurt», 1951) и «Неназываемый» («L'lnnommable», 1953).

Хотя трилогия «Моллой» и занимает важное место в творчестве Беккета, международное признание писателю принесла пьеса «В ожидании Годо» («En Attendant Godot»), написанная в 1949 г. и изданная по-английски в 1954 г. Отныне Беккет считается ведущим драматургом театра абсурда. «Эта пьеса заставила меня пересмотреть те законы, по которым прежде строилась драма, – писал английский критик Кеннет Тайнен. – Я вынужден был признать, что законы эти недостаточно гибкие».
В 60-50-е гг. Беккет много пишет для театра, радио и телевидения. В 1969 г. Самюэлю Беккету присуждается Нобелевская премия по литературе «за совокупность новаторских произведений в прозе и драматургии, в которых трагизм современного человека становится его триумфом».

В течение последующих 10 лет Беккет писал одноактные пьесы, некоторые из которых сам ставил в лондонских и немецких театрах. Его 70-летие было отмечено рядом постановок в лондонском «Ройял Корт-тиэтре». В 1978 г.

писатель опубликовал «Вирши» («Mirlitonnades»), сборник коротких стихотворений, за которым последовал рассказ «Компания» («Company»), переработанный год спустя для постановки на Би-би-си, а также на сцене лондонских и нью-йоркских театров.

Пьеса «Долой все странное» («All Strange Away», 1979) начинается словами: «Воображение умерло. Вообразите!»

«Конец игры» (Fin de partie, 1957) – одноактная пьеса, написанная между 1954 и 1956 гг. и переведенная Беккетом на английский язык в 1958 г., является еще более статичной и герметичной, чем «В ожидании Годо».
Четыре персонажа: слепой, парализованный Хамм, его слуга и родители сидят в пустой комнате и тщетно ждут конца света. Хамм, поясняет Беккет, – «это король в шахматной партии, проигранной с самого начала». В шахматах игра кончается, когда королю ставят мат, однако в пьесе «Конец игры», как, впрочем, и «В ожидании Годо», мата нет, есть только пат.

«Последняя запись Крэппа» (Krapp's Last Tape, 1958) – единственное действующее лицо, престарелый Крапп, проводит свои последние дни, слушая магнитофонные записи собственных монологов тридцатилетней давности. Хотя он и собирается записать на магнитофон свой последний монолог, пьеса кончается в полной тишине. В этой пьесе, своеобразном диалоге молодости и старости, вновь звучит тема тщетности и суетности бытия.

«Счастливые дни» (Happy Days, 1961) – в этой пронизанной иронией двухактной пьесе выведена некая Уинни; погребенная в землю по пояс, она с оптимизмом ожидает, когда зазвонит колокол, чтобы можно было уснуть до наступления смерти.

Уинни находит надежду в маленьких повседневных вещах, пришедших на память в монологе, который она мысленно ведет со своим мужем.

«Игра» (Play, 1963) – три персонажа (Ф1, Ф2 и М), находясь в больших урнах, без всякого выражения смотрят в одном направлении и временами побуждаются к произнесению отдельных монологов падающим на них лучом прожектора.

«Приход и уход» (Come and Go, 1966) – короткая пьеса, в которой действует группа людей, разыгрывая пантомиму и произнося бессодержательные тексты.

«Не я» (Not I, 1973) – огромный, беспрестанно говорящий, освещенный рот рассказывает историю старой дамы, которая молча стоит на сцене.

«Рокаби» (Rockaby, 1981), «Огайская импровизация» “Ohio Impromptu”, 1981) – в этих произведениях люди с раздвоенным «я» говорят сами с собой. Здесь выразились попытки Беккета свести до минимума речь и действие, а также закрепить новые формы отражения действительности.

В своей речи по поводу вручения Беккету Нобелевской премии по литературе представитель Шведской академии Карл Рагнар Гиров отметил, что глубинный пессимизм Беккета тем не менее «содержит в себе такую любовь к человечеству, которая лишь возрастает по мере углубления в бездну мерзости и отчаяния, и, когда отчаяние кажется безграничным, выясняется, что сострадание не имеет границ». Некоторые критики обращают внимание на пессимизм Беккета: «Беккет поселяет нас в мир Пустоты, – пишет французский критик Морис Надо, – где впустую двигаются полые люди». Многие критики, например англичанин Ричард Рауд, обращают внимание на язык Беккета «Я не думаю, – пишет Рауд, – что кто-нибудь из современных писателей так великолепно владеет английским (и французским) языком, как Беккет».

По мнению американского литературоведа Санфорда Стернлихта, «Беккет является наиболее влиятельным из современных драматургов, основополагающей фигурой в современной драме».

Источник: https://ergoproxysum.russelldjones.ru/verbal09.htm

Литература Сопротивления (цели, жанры, тематика) и экзистенциалистская идея в художественной литературе: истоки, философское содержание, основные категории

^

В начале 50-х создается театр абсурда, театр парадокса, антидрама. Представители: Ионеско, Беккет, Пинтер, Арробаль, Мрожек (Польша). 1950 – афиша на постановку Ионеско «Лысая певица». Зритель был воспитан на бульварном театре, традиционной тематикой был любовный треугольник, мораль, счастливый конец, но когда зритель пришел на Лысую Певицу, он был обескуражен.

Вся стихия пьесы направлена против традиционных устоев. На 1 плане – минус-прием. К Ионеско присоединяется Беккет «В ожидании Годо». Эта пьеса была воспринята как эстетическое хулиганство. Причина появления театра абсурда – кризис сознания. Абсурд – переводится как отсутствие смысла. Мир – как хаос (одна из главных черт и экзистенциализма тоже).

Понятие абсурда связано с кризисом гуманизма. Истоки театра абсурда – Альфред Жарри «Убю», Гейом Аполлинер, Кафка, Брехт. Но в отличие от них, у театра абсурда будет боязнь всякой идеи, превращающуюся в идеологию. Это признак дезангажированности. <\p>

Можно назвать представителей антитеатра последователями экзистенциализма, основными представителями которого были Мартин Хайдеггер, Альбер Камю и Жан-Поль Сартр. В интерпретации абсурда они опираются на концепции Кьеркегора и Ницше.

Абсурдное сознание — это переживание отдельного индивида, связанное с острым осознанием этого разлада и сопровождающееся чувством одиночества, тревоги, тоски, страха. Окружающий мир стремится обезличить каждую конкретную индивидуальность, превратить ее в часть общего бытия. Поэтому человек ощущает себя «посторонним» в мире равнодушных к нему вещей и людей.

В постоянный обиход слово абсурд внедрилось не только под влиянием философии экзистенциалистов, но и благодаря ряду театральных произведений, появившихся в начале 1950-х гг.Это были представители театра абсурда Эжен Ионеско и Самюэль Беккет, а также Фернандо Аррабаль и другие. Первым теоретиком абсурда был Мартин Эсслин, в 1961г. Он опубликовал книгу «Театр Абсурда».

Трактуя абсурд, Эсслин говорит о том, что человек не лишает действительность смысла, а, наоборот, вопреки всему человек пытается наделить смыслом нелепую действител Антидрама заняла промежуточное, переходное положение между модернизмом послевоенных лет и «антироманом».. Представители театра абсурда не принимали театр идейный, особенно театр Бертольда Брехта.

Ионеско заявил, что «у него нет ни­каких идей перед тем, как начинает писаться пьеса». Его театр — «абстрактный или нефигуративный. Интрига не представляет никакого интереса. Антитематический, антиидеологический, антиреалистический. Персонажи лишены характеров. Марионетки».

Абсурд Ионеско можно назвать нигилистским, ибо отрицание у него всегда было тотальным, даже, в какой-то мере, декадентским.

Для создания ощущения абсурда антидраматурги использовали следующие приемы: Автоматизм языка Игра с пространством Смешение реального и призрачного Нарушение причинно-следственной связи в речи героев Алогизм Нарушение обшей памяти Тавтология Гротеск

Самая репертуарная и одна из популярнейших пьес ^ – пьеса «Стулья», жанр которой, как определил сам автор, – фарс-трагедия.

В пьесе действует множество невидимых персонажей и трое реальных — девяностопятилетний Старик, такая же Старушка и Оратор. Старик, перевесившись через подоконник, пытается разглядеть подплывающие лодки с гостями, а Старушка просит его закрыть окно, потому что пахнет гнилой водой.

Уже в начале читая описание дома, который находится над стоячей водой, от нее исходит мерзопакостный запах, мы понимаем, что речь пойдет о такой же «протухшей» и зря прожитой жизни этих двух стариков. Чета обитает где-то на самом верху дома, но верх – только в буквальном смысле, а так-то они в самом низу социальной лестницы.

Носороги. По улице ходил Носорог. Потом – стада носорогов.

Но они уже были из людей. На лбу у людей появляется шишка, и они превращаются в носорогов. Главный герой – Беранже. Пьеса заканчивается тем, что и возлюбленная, и друзья героя превращаются в носорогов. Он смотрит в зеркало и боится. Многие исследователи считают, что речь идет о болезни нацизма (коричневая болезнь).

Но Ионеско сам сказал, что эта пьеса антифашистская, антисоц, против всякой идеи, которая способна превратить людей в носорогов, т.е. в стадо.<\p>
^ Сэмюэл Беккет (1906-89) – англо-французский драматург и романист, родился в городе Дублин. Беккет учился и преподавал в Париже до оседания на постоянной основе в 1937 году.

Он писал в основном на французском языке, часто сам переводил свои произведения на английский язык. Первым опубликованным романом в биографии Сэмюэла Беккета является «Мёрфи» (Murphy, 1938). Произведение служит типичным примером его последующих работ по устранению традиционных элементов сюжета, героев, и окружающей обстановке.

Страдания от упорства в бессмысленном мире активизируются в последующих новеллах Беккета, включая «Уотт» (Watt, 1942-1944), трилогию «Моллой» (Molloy,1951), «Маллон умирает» (Malone Dies,1951), «Безымянный» (The Unnamable,1953), «Как оно есть»( How It Is, 1961) и «Потерянные» (The Lost Ones, 1972). В этом театре абсурда Беккет сочетает горький юмор с подавляющим чувством боли и утраты.

Наиболее известными и спорными его драмами являются «В ожидании Годо» (Waiting for Godot, 1952) и «Конец игры» (Endgame, 1957), которые были исполнены по всему миру. В 1969 году Сэмюэл Беккет был награжден Нобелевской премией в области литературы.

Другие работы Беккета, например, – крупное исследование «Пруст» (Proust, 1931), «Последняя лента Краппа» (Krapp’s Last Tape,1959) и «Счастливые дни» (Happy Days, 1961); киносценарий к фильму (1969).

Гонтарски), сборники накопленных произведений, «Больше лает, чем кусает» (More Pricks than Kicks,1970) и «Первая любовь» (1974) и Поэмы (1963). Его собрания сочинений (16 томов) были опубликованы в 1970 году, а затем скомпонованы в общее издание (5 томов) и опубликованы в 2006 году.

Первые произведения Беккета в области художественной литературы и драматургии были опубликованы посмертно, роман «Мечты о женщинах, красивых и так себе» (Dream of Fair to Middling Women, 1932) опубликована в 1992 году, а пьеса «Eleutheria» (1947) в 1995.

Беккет был секретарем у Джойса и учился у него писать. “^ ” – 1 из базовых текстов абсурдизма.

Энтропия представлена в состоянии ожидания, причем это ожидание – процесс, начала и конца которого мы не знаем,т.е. нет смысла. Состояние ожидания – доминанта, в которой существуют герои, при этом не задумываясь нужно ли ждать Годо. Они находятся в пассивном состоянии. У героев (Владимир и Эстрагон) до конца нет уверенности, что они ждут Годо в том самом месте, где надо.

«В ожидании Годо» – повлияло на облик театра ХХ в. в целом. Отказывается от какого-либо драматическ. конфликта, привычной сюжетности. Советовал первому режиссеру, ставивш. пьесу заставить зрителя скучать. Жалоба Эстрагона «ничего не происходит, никто не приходит, никто не уходит, ужасно!» – квинтэссенция мироощущения персонажей, формула, обозначившая разрыв с предшеств. театр. традиц.

Персонажи пьесы (Диди, Гого) похожи на 2х клоунов, от нечего делать развлекающих себя и зрителей. Они не действуют, но имитируют какое-то действ. Этот перфоманс не нацелен на раскрытие психологии персонажей. Действ.

развивается не линейно, а движется по кругу, цепляясь за рефрены («мы ждем Годо», «что теперь будем делать?», «пошли отсюда»), которые порождает одна случайно оброненная реплика. Повторяются не только реплики, но и положения. Принцип. отличие пьесы Б. от предшествующих драм, порвавших с традиц. психологического театра, закл.

в том, что ранее никто не ставит своей целью инсценировать «ничто». Б. позволяет развиваться пьесе слово за слово, притом что разговор начинается ни с того ни с сего, и ни к чему не приходит, словно персонажи изначально знают, что договориться ни о чем не получится, что игра слов – единств. вариант общения и сближения. Диалог становится самоцелью. Но в пьесе есть и определенная динамика.

Все повторяется, изменяясь ровно настолько, чтобы подогревать зрительское ожидание каких-то изменений. В начале 2 акта дерево, единств. атрибут пейзажа, покрывается листьями, но суть этого события ускользает от персонажей и зрителей. Это не примета весны, поступательного движения времени. Скорее подчеркивает ложность ожиданий. Использование одной и той же тематики. Она почти повторяется почти во всех его произведениях: отношение времени и человека, выраженное или поиском чего-либо, или ожиданием. Но этот поиск тем более изнурителен, так как большая часть героев – если можно говорить о героях, – его театра неспособны к любому общению. Они говорят, так как нужно провести время, содержание речи неважно, основное – поток слов или его отсутствие. Жизнь, какой она кажется Беккету, похожа бесконечный монолог, напоминающий монолог Луки, когда ему приказывают говорить и никто его не слушает. Люди, берущие слово у Беккета, не слишком красивы: бездомные, старики, клоуны… Обитатели кулис человечества назначили встречу на сцене. И если их вид и одежда свидетельствуют об их физическом состоянии, это не значит, что они лишены психологии и прошлого. Кто может сказать, кем на самом деле являются Владимир и Эстрагон, как не двумя потерянными людьми, существующих лишь в ожидании некоего Годо, который никогда не приходит? Поццо, хозяин, тоже не избалован. Существование этого персонажа настолько обусловлено другими людьми, что он хочет предвидеть воздействие, которое его будущий поступок произведет на них. Так же и Луки, его раб, ему более полезен в качества существа, придающего ему ценность, нежели в качестве слуги-носильщика чемоданов. Из этого можно даже вывести, что Луки не существует, когда он один с хозяином; его роль заключается в том, чтобы придавать тому ценность в присутствии постороннего. Владимир и Эстрагон и являются этими третьими лицами, появившимися из ниоткуда. Все, чем они являются, содержится в смутной дружбе, которую они не осознают. Они ничем не определены, кроме проходящего времени и “оживляющей” их надеждой. Беккет по существу не является пессимистом. Он не очерняет человека, он показывает его без прикрас, таким, какой он есть, лишенным чувств, пытающимся жить, хотя и в ожидании.

Образ дерева – образ распятья. Герои ждут Бога, истину. Эти двое – это все люди. Мы устали бороться. Мы ведем абсурдное существование. 2 дня – это на самом деле годы. Люди зависят не только от вещей, но и друг от друга тоже. Вещи: башмаки, чемодан с песком, шляпа.

Поцио и Лаки – модель иерархического социального общества. Беккет признался, что каждую пару персонажей олн списал с себя и его жены. Имена героев интернациональные, чтобы подчеркнуть, что имеются ввиду люде вообще. В произведении присутствует амбиентный диалог – диалог в пустоту.

В то время в комедии происходили перемены. В театр проникли открытые приемы клоунады. Клоун – это пародия на культуру. Беккет назвал свою пьесу трагикомедией. Театр абсурда показывает человека не привязанного ни к чему – вне времени, вне культуры, вне эпохи.

Но мы уверены, что будущее сулимт нам только хорошее. Для каждого Годо – свой. Мальчик – это символ надежды, ожидание, однако, никогда не кончится. Оно бесконечно.

^

Новый роман (или “антироман”) – понятие, обозначающее художественную практику французских писателей поставангардистов 1950 – 1970-х гг. Лидер направления – французский писатель и кинорежиссер Ален Роб-Грийе. Основные представители Н. р. – Натали Саррот, Мишель Бютор, Клод Симон. Писатели Н. р.

провозгласили технику повествования традиционного модернизма исчерпанной и предприняли попытку выработать новые приемы повествования, лишенного сюжета и героев в традиционном смысле. Писатели Н. р. исходили из представления об устарелости самого понятия личности как оно истолковывалось в прежней культуре – личности с ее переживаниями и трагизмом. Основой художественной идеологии Н. р.

стали “вещизм” и антитрагедийность. «Неороманисты» исходят из мысли о принцип ной несовместимости истинной природы современного человека его общественной роли. Поэтому-то нередко в новом романе традиционный романический сюжет – «история» героя – уступает место его духовной «предыстории».

Перестройка структуры прозы привела к появлению новых объектов и новых способов их изображения – так возник «вещизм» А. Роб-Грийе, «тропизмы» Н. Саррот, полифонический мифологизм М. Бютора.

Для отечественной критики все это служит основанием рассматривать «новый роман» как разновидность «модернизма», где в противовес традиционному романическому повествованию культивируется бесстрастное исследование особых общезначимых, но безликих средств жизни».На художественную практику Н. р.

оказала философия французского постструктурализма, прежде всего Мишель Фуко и Ролан Барт, провозгласившие “смерть автора”. Писатели Н.р. отталкивались от так или иначе понятого традиционного романа, который обычно связывался с реалистическим наследием, поэтому в основном критиковались и пересматривались особенности реалистического повествовалния. Статья Натали Саротт «Эра подозрения».

^

Н. Саррот, А. Роб- Грийе, М. Бютор, К. Симон, К. Мориак, и дрПод названием «новый роман» имеют в виду поколение романистов, появившееся после Второй мировой войны, которое характеризуется радикальным отходом от традиционных правил романа.Новороманисты активно критиковались своими современниками – Симоной де Бовуар, Ионеско, Эрве Базеном. Ален Роб-Грийе в течение долгого времени был главой неороманистов. Ален Роб-Грийе (фр. Alain Robbe-Grillet; 18 августа 1922, Брест — 18 февраля 2008, Кан) — французский писатель, один из основателей движения «новый роман» (наряду с Натали Саррот и Мишелем Бютором), член Французской академии (с 2004 года; церемония приёма не проводилась).Говорил, что человек стал ощущать себя мерой всех вещей, когда на самом деле это не так. Человеку только кажется, что мир существует для него, что он имеет душу и глубину. Мир сам по себе нейтрален по отношению к человеку. Поверхность и есть содержание вещи. нет ничего мистического. Виновник поиска смысла- метафора: она соединяет в единое целое вещи совершенно разных порядков. Преодолеть сложившуюся ситуацию возможно с помощью нового реализма, основой которого должно стать объективное описание. Объективное описание переместилось и на внутренний мир персонажей. Появляется полностью овнешненный герой: все его переживания, мысли и фантазии теперь приравнены к материальным вещам. Такое персонаж теряет привычную психологию и социальные характеристики.

Источник: https://lit-yaz.ru/voennoe/278/index.html?page=2

В ожидании годо

Сэмюэл Беккет

Трагикомедия в двух днях

Спектакль в постановке выпускника Мастерской Римаса Туминаса – Владимира Бельдияна.

Римас Туминас: «А где же ещё в наш рациональный и прагматичный век можно встретить таких дураков, которые так упорно ещё чего–то ждут и на что-то надеятся, если не в театре?»

Владимир
Что мы здесь делаем – вот в чём вопрос!
И наше счастье, что случилось так, что мы знаем ответ.

Да! В этом невероятном хаосе ясно только одно –
мы ждём, когда придёт Годо…
… или когда наступит ночь.
У нас назначена встреча, и точка.
Мы не святые, но у нас назначена встреча.

Сколько людей могут похвастаться тем же?
Эстрагон
Миллиарды.

Беккет – писатель отчаяния. Но его почти неразличимый голос слышен, когда мы перестаём верить, что «человек – это звучит гордо».

В пьесе «В ожидании годо» Сэмюэля Беккета рассказана трогательная история о бродягах, живущих на обочине жизни, повязанных друг с другом общностью судьбы, надежд и ожиданий. Они бесконечно одиноки в этом мире, где счастливые истории всегда чужие. Каждый день они встречаются под засохшим деревом и ждут…

В этом спектакле клоунада органично соседствует с трагедией, мистика с реальным миром. Живые люди превращаются в знаковые фигуры, а отвлечённое понятие времени обретает пластическое выражение.

«В ожидании годо» — это театр жизни, иллюзии и жестокой правды.

«В ожидания Годо», где царит страх, не ушедший ещё из Европы 1940-х после окончания самой жуткой из войн: Второй Мировой войны. Страх перед завтрашним днём, с наступлением которого кто-то уже не проснётся, был знаком Беккету, принимавшему участие во французском Сопротивлении.

Война, говорят ветераны, это, прежде всего, одуряющее ожидание конца. Странные разговоры персонажей Беккета многие воспринимают как торжество абсурдистского юмора; но, быть может, единственная цель их бесед – спастись от страха бытия и пустоты мира, которая вдруг заявила о себе. Речь разрушает тишину.

Но живы мы не когда говорим, а только когда нас слышат.<\p>

Не случайно персонажи Беккета в спектакле похожи на клоунов. Увидеть в современном человеке не героя, а клоуна – не значит его унизить.

Единственное занятие, которое персонажи Беккета признают для себя достойным, – ждать Годо.

Многие критики отмечали неслучайность сходства в английском имени “God” (Бог) и “Godo” (Годо). Вероятно, Беккет хочет сказать своему зрителю, что ожидание Годо – единственное достойное занятие в мире, лишённом героизма и силящемся вновь обрести былую красоту.

Беккет наотрез отказывался от звания абсурдиста, назвав свою пьесу трагикомедией. В 1969 году он был награждён Нобелевской премией по литературе, в дипломе лауреата стояла формулировка: «за сочинения, которые – в новых формах романа и драмы – обретают возвышенность посреди нищеты современного человека».

Владимир Бельдиян: «Сказка о спасении оборачивается руководством к действию».

Действующие лица и исполнители:

Премьера спектакля: 2 марта 2017 года

Продолжительность: 2 часа 10 минут (с антрактом)

Источник: https://msk.kassir.ru/teatr/v-ojidanii-godo

«В ожидании Годо» (En attendant Godot), 2001

?

Category: Вот вам весь человек: жалуется на обувь, когда ноги виноваты. © Сэмюэль Беккет

Сегодня мир вспоминает великого классика.

13 апреля 1906 года родился Сэмюэл Беккет, ирландский писатель, один из основоположников (наряду с Эженом Ионеско) театра абсурда. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1969 года. Автор «В ожидании Годо» и «Моллоя» и вошел в историю как мизантроп, которому никогда не изменяло мрачноватое ирландское чувство юмора. Писал на английском и французском языках.

Вспомним Беккета сегодня и мы, одной чудной ирландской эксцентричной комедией по мотивам самой знаменитой пьесы писателя.

«В ожидании Годо» (Waiting for Godot) написана Беккетом на французском языке где-то между 9 октября 1948 и 29 января 1949 года, а затем переведена им же на английский. В английском варианте пьеса имеет подзаголовок «трагикомедия в двух действиях». Пьеса признана «самым влиятельным англоязычным драматургическим произведением XX века». Меня всегда умиляла история о том, как (уже после вручения Нобелевской премии) Беккет получил письмо от парижанина Жана Годо, который извинялся, что заставил так долго ждать. Вот это, я понимаю, признание.
Количество постановок пьесы и её экранизаций не поддается подсчету. «В ожидании Годо» (Waiting for Godot) — художественный фильм режиссёра Майкла Линдсей-Хогга, просто одна из многих. Выбранная (возможно) за то, что она как никто другой сохраняет оригинальный минимализм пьесы, скудность средств и поразительную по нынешним временам неторопливость: диалоги, игра актеров, продуманные кадры-мизансцены. Это кино для тех, кто устал спешить.Итак, двое бродяг на дороге у чахлого деревца ждут некоего Годо. Они не знают, кто он, но твёрдо уверены, что с его приходом их жизнь изменится к лучшему. Только Годо все не идет…

Майкл Линдсей-Хогг (Michael Lindsay-Hogg) – американец, много снимавший для британского телевидения. Поразительно, но мы его лучше всего знаем, как режиссера клипов и музыкальных фильмов для «The Beatles», «The Rolling Stones», Уитни Хьюстон и сэра Пола.

или

Между тем, именно он режиссер части эпизодов знаменитого мини-сериала 1981 года «Возвращение в Брайдсхед» (Brideshead Revisited) с Джереми Айронсом, Энтони Эндрюсом, Дайана Куик, Клэр Блум, Лоуренсом Оливье, Джоном Гилгудом и другими.

В 90-е много говорили о его фильме «Предмет красоты» (The Object of Beauty) с Джоном Малковичем и Энди МакДауэлл в главных ролях. Фанаты Гэбриела Бирна вспомнят «Звезды Фрэнки» (Frankie Starlight) 1995 года.

Но самой известной кинокартиной мастера стал именно «В ожидании Годо». Не удержусь, вот вам бонусом портрет режиссера:

Роли в фильме исполняли Бэрри МакГоверн — Владимир (Диди), Джонни Мерфи — Эстрагон (Гого), Алан Стэнфорд — Поццо, Стивен Бреннан — Лаки, Сэм МакГоверн — мальчик. Оператор проекта Шеймас Дизи (Seamus Deasy), которого мы знаем и любим за «Щедрость Перрье», «Сортировку», «Фильм со мной в главной роли», сериалы «13 шагов вниз» и «Неверлэнд». Его новую работу в картине «Королева и страна» я еще не видела, но трейлер уже доставляет.
В этом вся загвоздка. (Пауза.) Правда, Диди, в этом ведь вся загвоздка? (Пауза.) Чтоб была красивая дорога. (Пауза.) И добрые путники. (Пауза. Нежно.) Правда, Диди? © Сэмюэль БеккетЧего ждать от картины?

Поклонникам абсурда ничего объяснять не нужно, для тех, кто рискнет смотреть пьесу впервые – не ждите сюжета и привычного действия. «В ожидании Годо» – это диалоги, диалоги, диалоги…

— Но ты не можешь идти босиком.— Иисус мог.— Иисус! Нашел кого вспомнить! Ты же не будешь себя с ним сравнивать?— Всю свою жизнь я себя с ним сравнивал.— Но там было тепло! Там было хорошо!

— Да. И распинали на крестах.

Чтобы понять нужно ли вам это, представьте теплый, но немного пасмурный летний вечер. Вы одни, в дороге, причем так давно, что забыли, куда и зачем вы шли. Представьте, что вы решили немного вздремнуть. Или полежать.

Спал ли я, когда другие страдали.

Сплю ли я сейчас? Завтра, когда мне покажется, что я проснулся, что скажу я про этот день? © Сэмюэль Беккет

Беккет взял две неприкаянные души и расположил где-то во времени. Где? Зачем? Для чего и кого? Не имеет значения. Нам всем иногда физически требуется остановиться.

Не будем говорить плохо о нашей эпохе, она не страшнее предыдущих. (молчание) И хорошо о ней не будем говорить. (молчание) Не будем о ней говорить. (молчание) © Сэмюэль Беккет

Смешно ли это или грустно? И то, и другое. Это очень вязко, нежно, точно, невероятно… это пауза в разговоре. Просто способ взглянуть на что-то совершенно под другим углом. Я этой вещью (или фильмом, или любимым спектаклем Бутусова) снимаю градус самоуверенности или неуверенности в организме. Звучит странно, но гармонизирует. Прочищает. Ведь всегда …

Можно и подождать, если есть чего ждать. © Сэмюэль Беккет

Умница Беккет был невероятно умен и, не смотря на славу мизантропа, очень добр. Фильм – глоток доброты, даже магии. Самой необходимой нам магии – человеческого тепла.

Слeзы людские непреходящи. Если кто-то начинает плакать, где-то кто-то перестает. © Сэмюэль Беккет

Но помните: тут не будет ничего кроме двух чудаков и долгих разговоров. Империя абсурда не терпит суеты и случайных деталей. Да, паузы – вот еще одна важная черта этой пьесы. Говорящие паузы. Будьте готовы к ним.

Всем доброго дня!<\p>

Источник: https://british-cinema.livejournal.com/262438.html