Анализ пьесы «трамвай желание» (теннесси уильямс)

Контрольная работа: Тип главного героя в пьесе Теннеси Уильямса «Трамвай «Желание». Скачать бесплатно и без регистрации

* Данная работа не является научным трудом, не является выпускной квалификационной работой и представляет собой результат обработки, структурирования и форматирования собранной информации, предназначенной для использования в качестве источника материала при самостоятельной подготовки учебных работ.

          Пьеса Теннеси Уильямса «Трамвай «Желание» пользовалась большой популярностью и обошла все сцены мира. Именно она определила на долгие годы вперед темы, мысли и идеалы автора. «Трамвай «Желание» – классика американского театра. За прошедшие годы многое изменилось в обществе, литературе, театре Америки. Неизменным осталось одно – величие драмы Уильямса.

          В этой пьесе схвачена драма смятенного человека, порожденная всем укладом жизни в обществе. На убогую окраину огромного города, в дом к  Стэнли Ковальскому приезжает сестра его жены – Бланш Дюбуа. Для нее дом Ковальских – последнее пристанище.

В прошлом – бестолковая, трудная, несчатная жизнь. Когда-то была «Мечта» – родовое поместье. Стелла, ее сестра, в свое время уехала в Нью-Орлеан искать своей доли. Бланш осталась в поместье и боролась за его существоавние. Не победила: ни «Мечты», ни средств, ни сил.

Когда она уезжает в родильный дом, Стэнли насилует Бланш, и Бланш сходит с ума.

 Уильямс ясно проводит мысль о том, что одиночество Бланш не результат ее сексуальной распущенности, а следствие социальных условий. Представительница выродившейся южной аристократии, Бланш Дюбуа не приемлет мир Стэнли Ковальского. Автор не случайно делает своих героев наследниками южных плантаторов.

В современной Америке аристократия Юга составляет незначительную часть общества. Она давно не формирует ни мнений, ни вкусов. Уильямс свободен от «комплекса южанина» – печали по прошлому «величию» рабовладельческой аристократии. Он не идеализирует Юг и не противопоставляет его современному миру как совершенное по своей организации общество.

Но в аристократке по рождению, южанке Бланш Дюбуа Уильямс находит воплощение идеала духовной изысканности, изощренности. Бланш не только не приемлет мир Стэнли, она теряется в нем. Ей нет места в современном американском обществе: время южной аристократии истекло, и она гибнет.

Но дело не только в том, что Бланш – тонкое, чуткое существо, предрасположенное к разладу со средой; Бланш обречена на катастрофу. Тонкость чувств (как и ее испорченность) делает ее нежелательной гостьей в мире «среднего человека».

Культура , утверждает Уильямс, развивая конфликт Бланш – Стэнли, обречена на гибель перед лицом появившегося жизнеспособного, вульгарного «массового человека», подчиненного всякого рода регламентациям, но уверенного в себе. Для Уильямса Бланш и Стэнли – социальные символы. Бланш – символ Юга, Стэнли – символ нового «массового» человека.

Героиня пьесы – изломанная, тонко чувствующая, несчастная Бланш – подчинена внутренним стремлениям, импульсам и инстинктам. В них избывает она общее неблагополучие своей жизни. Она живет вне привычек и традиций окружающего буржуазного быта, с его суетной возней и убогим прозябанием. Обрести подпорки извне ей не дано.

Бланш не принадлежит к категории людей, способных выносить невыносимое; она начинает пить, пускается в бесчисленные любовные похождения и неизбежно идет к гибели. Единственной защитой против крушения для нее остались ее идеальные представления о мире: «Да, как далеко нам до того, чтобы считать себя созданными по образу и подобию божию.

Не поступаться ими, нести их, как знамя, в нашем походе сквозь тьму, чем бы он ни закончился, куда бы ни завел нас…» В этом монологе Бланш – ключ к пониманию пьесы.

 Уильямс не идеализирует свою героиню. Наоборот, он сохраняет завидную объективность. Он не прощает ей ни пристрастия к виски, ни ее прошлой сексуальной безответственности; неоправданное высокомерие – остатки прежних аристократических замашек, нетерпение и нетерпимость вызывают у него досаду. И все же симпатии автора на ее стороне.

Дар внутренней свободы, способность замкнуться в себе, обрести чисто индивидуальные мотивы поведения, поразительная душевная тонкость и бескорыстие придают обаяния и пленительность одинокой, ранимой женщине, скрадывая все углы ее неприглядности, вылезающие порой на свет.

От тоски и запустения Бланш искала спасения в физической близости. Но за распущенностью ее угадываются контуры универсальной ситуации мира, в котором она живет. Любовь оставалась для нее единственной вечной ценностью. Любовь – это нежность и уважение личных связей в мире, где дружеские личные связи хрупки и случайны; любовь – это и «сексуальная свобода».

В ней надеялась Бланш утвердить себя. «Что противостоит смерти? Желание, любовь», – утверждает Уильямс. Только осуществить это ей не пришлось. И хотя вера в жизнь без насилия оказалась мифом, Бланш сохранила ее до конца. До последнего мгновения борется она за свое место под солнцем. Казалось, уже дошла до конечной черты, дальше – только безумие. И вдруг Митч.

«Вы добрый…а мне так нужна сейчас доброта», – печально произносит Бланш, и сразу становится ясно, что она возлагает на него много надежд. «Если выгорит! Я смогу уйти от вас, не быть больше никому в тягость», – убеждает она сестру. И ради этого идет на любые уловки чаровницы.

Лихорадочные поиски покоя, увы, ни к чему не привели. Прошлое – неизжитое, не искупленное, заживо погребенное – осталось, притаившись в самых незаметных уголках ее памяти. Миражем и видением смешались с нынешними чувствами чувства уже пережитые. Бланш одинока и беззащитна перед миром жестокости и насилия.

Только бумажным фонариком, наброшенным на лампу, может отгородиться Бланш от мерзости жизни, которую с таким упоением утверждает Стэнли.

Ведущее место в художественном строе драмы «Трамвай «Желание» занимает проблема существования в реальности идеала утонченной духовной красоты, разбивающейся вдребезги от натиска иного жизненного уклада и бессердечия.

Источник: https://ReferatBank.ru/referat/preview/8928/kontrolnaya-tip-glavnogo-geroya-tennesi-uilyama-tramvay-zhelaniy.html

Теннесcи Уильямс ТРАМВАЙ “ЖЕЛАНИЕ”

Бланш Дюбуа – представительница разорившегося аристократического рода после потери вследствие многократных закладов имения «Мечта» (Belle Reve) в Миссисипи приезжает в Нью-Орлеан в надежде найти приют у младшей сестры Стеллы, которая раньше покинула угасающее семейство, чтобы самостоятельно искать счастья в большом мире, и вышла замуж рабочего, бывшего старшего сержанта американской армии. Бланш неприятно поражена бедностью обстановки, в которой живет Стелла, начиная с района, внешнего вида дома и заканчивая убранством квартиры. Но еще больше ее пугают люди, а более всех – Стэнли Ковальский, муж Стеллы. Это среда, где царят грубые интересы и нравы, где основное развлечение – игра в боулинг и покер, где бить жену спьяну в порядке вещей и где женщина занимает жалкое зависимое положение. Бланш в первый же вечер становится свидетельницей того, как Стэнли, возбужденный покером и алкоголем , бьет Стеллу, которая пытается выгнать засидевшихся далеко за полночь Стэнли и трех его товарищей. Ощущая неприятие со стороны Бланш, Стэнли, лишенный внутренних ограничителей, отвечает удвоенной враждебностью тем более, что он случайно слышит разговор между сестрами, в котором Бланш нелицеприятно характеризует его как доисторического дикаря и даже уговаривает Стелу оставить его. Он ведет борьбу за свою женщину. Дополнительный мотив – материальный интерес: Стэнли подозревает Бланш в том, что она продала имение и утаила деньги от сестры. Он в грубой форме требует от нее отчета и бумаг.<\p>

Бланш все время чувствует угрозу со стороны Стэнли, но ей некуда уйти, поскольку у нее нет ни работы, ни средств к существованию. Она строит планы на помощь Шепа Хантли, товарища ее молодости и миллионера, но, по-видимому, утопические, поскольку реальные надежды она возлагает совсем на другой план – «подцепить» единственного приличного человека из компании Стэнли, Митча, который в отличие от своего товарища не лишен каких-то смутных понятий о благородстве в отношении к женщине (видимо, поскольку у него на руках больная мать). Кажется, что дело у нее идет на лад, но все расстраивает Стэнли. От одного из своих приятелей он узнает о постыдных фактах из прошлого Бланш: после самоубийства мужа и по мере утраты имения она вела не слишком добродетельный образ жизни, меняя мужчин и по сути превратившись в куртизанку. Она даже была уволена из школы, где была учительницей английского языка, за роман со своим семнадцатилетним учеником. Стэнли все это передает Митчу, и тот, естественно, отказывается от планов женитьбы. Бланш обречена пользоваться гостеприимством сестры, которая с трудом может защитить ее от агрессивности своего мужа. Но когда ее увозят в роддом, между Стэнли и Бланш уже нет никаких защитительных барьеров. Агрессия реализуется в изнасиловании, следствием которого является помешательство Бланш. Теперь Стэнли отправляет ее в психушку и Стелла вынуждена покориться.<\p>

«С первого же взгляда на него меня пронзила мысль: вот он – твой палач. И этот человек еще сотрет меня в порошок, если только…» Так впоследствии вспоминает Бланш в разговоре с Митчем о своем первом впечатлении от встречи со Стэнли. Развивая метафору: ее пребывание под одной крышей со Стэнли в продолжение пяти месяцев – если не казнь, то истязание. И, как следует из этих слов, это было ясно с самого начала. Но и после того, как это осознано и сформулировано, после того как потеряны надежды на брак с Митчем (который не пришел на вечер по поводу ее дня рождения), когда Стэнли практически выгоняет ее из дома, издевательски преподнося ей в качестве подарка билет на автобус, перспектива остаться на улице без гроша в кармане ужасает ее гораздо больше, чем необходимость пользоваться кровом своего палача и есть его хлеб (а также пить его виски) («СТЭНЛИ. Билет! До самого Лорела! Автобус, прямым сообщением! На вторник… Бланш попыталась улыбнуться – не вышло. Попробовала было рассмеяться – тоже не получается. Вскочила, выбегает в спальню. Хватается рукой за горло и тут же кинулась в ванную. Слышно, как она закашлялась, хрипит, словно давясь чем-то»).  

В самом деле вопрос для Бланш стоит об элементарном физическом выживании: поместье продано, наследства нет, с работы она уволена и даже последний доступный способ существования (за счет поклонников) у нее отнят, поскольку мэр выставил ее из города из-за безнравственного поведения.

<\p>

Прямо сказать, Уильямс «постарался» максимально осложнить задачу Бланш, снабдив ее «проблемной» биографией. Не будь этого шлейфа, тянущегося из прошлого, ей было бы легко выйти замуж за того же Митча, даже несмотря на ее довольно зрелый возраст.<\p>

Итак, проблема Бланш – это проблема прежде всего экономическая.

У нее нет собственных источников дохода и возможности содержать себя. Перед ней стоит задача – «устроиться». Осложняет дело то, что она идет, так сказать, на понижение жизненного уровня, переходит из более высокого в низшее сословие.

Иными словами, ей предстоит повторить путь (но в худшей ситуации) Стеллы, которая когда-то, вероятно, предугадав неизбежность родового краха, не стала цепляться за ускользающую роскошь (скорее воспоминания о роскоши) и еще в молодости, когда адаптивные возможности лучше, перебралась, так сказать, этажом ниже («А что мне оставалось? Надо было самой вставать на ноги, Бланш»).

Зато теперь она имеет достаточное вознаграждение (между нею и Стэнли «животная» страсть: «есть у мужчины с женщиной свои тайны, тайны двоих в темноте, и после все остальное не столь уж важно»), надежный тыл как женщина (Стэнли страшно рад ребенку, и это еще теснее их свяжет) и надежную материальную перспективу. (Стэнли из тех, кто своего не упустит.

В этом смысле Стелла не прогадала. Даже Бланш в какой-то момент одобряет выбор сестры: «Да, это мужчина не из тех, для которых цветет жасмин. Но, пожалуй, именно этого и нужно подмешать к нашей крови теперь, когда у нас нет «Мечты», – иначе нам не выжить».

То же самое она будет твердить дальше. Стелле некуда уходить! Да и ближайшая перспектива для нее неплоха. Стэнли зависит от нее не меньше, чем она от него. Можно, конечно, попробовать заглянуть вперед и предположить, что будет когда эта страсть с возрастом охладится.

Вероятно, они станут похожи на Юнис и Стива, пожилой пары сверху, которые каждый день ругаются и поочередно выгоняют друг друга из дому, а потом нежно мирятся. Но это довольно далекая перспектива и уже совсем другая проблема.)<\p>

Впрочем у Бланш, по-видимому, не было выбора. Она на пять лет старше.

Поэтому именно на нее легла обязанность заботы об угасающих родственниках и разоренном поместье («Я осталась в «Мечте» и боролась. Я не в укор, но вся тяжесть свалилась на мои плечи»).

Отсюда – удвоенная жажда наслаждения жизнью у красивой молодой девушки, тем более сильная, чем отчаяннее положение («Смерть… Я, бывало, по одну сторону кровати, она – по другую, а смерть – тут же, под боком… А мы – не решаемся и вида подать, все притворяемся, что знать не знаем, что и не слыхали про такую… А что противостоит смерти? Желание, любовь.

Так чему же вы удивляетесь? Есть чему удивляться!..»).<\p>

Уильямс добавляет еще один штрих к предыстории Бланш – трагедию, связанную с ее ранним браком, самоубийство ее мужа после того, как она узнала о его гомосексуальности и весьма неделикатно выразила к этому свое отношение. По существу этот мотив лишний.

Сама тема гомосексуальности и рокового легкомыслия совершенно случайна по отношению к социальной судьбе Бланш, и внесена автором, видимо, по сугубо личным (!) мотивам. Правда, это добавляет надрыва в мотивы ее небезупречного поведения («Да, я путалась с кем попало, и нет им числа.

Мне все чудилось после гибели Аллана… что теперь одни только ласки чужих, незнакомых, случайно встреченных, которые пройдут мимо и все, – могут как-то утолить эту опустошенную душу…»), а также невротической хрупкости к ее характеру, которая воспринимается в трагических тонах, и, наконец, мотивирует ее полубезумное состояние в конце.<\p>

Впрочем, все-таки ситуация Бланш не абсолютно безнадежна. Да, Митч теперь, когда он все узнал, не может на ней жениться, ввести в свой дом скомпрометировавшую себя женщину, когда «там мама». Это просто не налазит на его моральные понятия. Кроме того, он дезориентирован ложью Бланш в отношении нее как человека. Но в сцене разрыва между ними есть момент откровенности.

Бланш пытается – и, по-моему, убедительно – доказать ему свою чистоту! Она говорит: «В сердце своем я не солгала вам ни разу…», – и как ни пафосно и бездоказательно это звучит, это все же не пустые слова.

Бланш демонстрирует Митчу, что он не готов принять правду, сама рассказывая ему все, как было, а затем выводит ситуацию в плоскость полной откровенности: «Вам нужен друг – сами говорили… и мне – тоже.

И когда Митч, действуя по инерции и ища компенсации за оскорбленные чувства, начинает просто домогаться ее, Бланш в конце концов предлагает ему честную сделку: «Что вам еще? МИТЧ (неуверенно обнимая ее). То, чего я не мог добиться все лето. БЛАНШ. Ну, так женитесь на мне, Митч», – и после его отказа прогоняет его. Это жест достоинства, и Митч, наверняка, это оценил.

В последней пронзительной сцене, когда Бланш отчаянно сопротивляется своей «госпитализации», присутствующий при этом Митч бросается в драку со Стэнли, во всем виня его (а он ведь еще не знает об изнасиловании). И когда Бланш уводят, Митч, отвернувшись, плачет. Словом, Митч испытывает сильное чувство к Бланш («таких я еще не встречал ни разу, ни одной»), мамы через несколько месяцев не станет, и… индивидуальные моральные понятия имеют свойство эволюционировать под давлением чувств. Словом, какие-то шансы остаются. Если бы не Стэнли Ковальский…

Уильямс еще больше усложнил задачу Бланш, поместив ее в клетку с человеком-зверем. Впрочем, никаких гиперболизаций.

Он любит свою женщину, нежен с ней (если она не мешает игре в покер), заботлив. Он радуется появлению ребенка и, вероятно, также будет заботливым отцом. А то, что за свой интерес он выгрызет горло у врага, в домашнем хозяйстве тоже вещь полезная. При этом он вовсе не волк-одиночка.

Он не чужд товарищеской этики, иначе не выжил бы на войне и не был бы капитаном местной команды по боулингу. Даже брак Бланш и Митча он разрушил, руководствуясь моральными соображениями («Еще бы, черт побери, конечно, рассказал! Да меня бы совесть мучила до конца дней моих, знай я такое и допусти, чтоб моего товарища поймали!»).

Словом, он – норма и, главное, он считает себя нормой, и тот, кто поставит под сомнение его нормальность, станет его врагом. А против врага все средства хороши. Бланш покушается на его представление о собственной полноценности, и потому он безжалостно ее уничтожает – как классового врага.

Единственным средством защиты (не считая заступничества сестры) для нее служат женственность и светская находчивость, с помощью которой она пытается обратить в шутку жестокость экзекутора, однако и то, и другое совершенно бессильны перед Стэнли. Более того, фактически, она «выбрала» наиболее самоубийственную тактику, посягнув на его самоуважение. Трагическое «недоразумение» (misinterpretation).

Дело в том, что задача выживания для нее вдвойне осложняется тем, что она не просто женщина, а леди. Индивидуальная культура в силу принадлежности к поместному дворянскому роду, привычка к поклонению сформировали сознание ценности своей личности. Ей нужно содержать не только свое тело, но и свое самоуважение.

В отличие от Стеллы она не готова, точнее, не способна пожертвовать культурой (и в смысле этоса романтических отношений между мужчиной и женщиной, и в смысле высокой культуры: когда она убеждает Стеллу оставить Стэнли, то не находит ничего лучше, как апеллировать к высоким чувствам, прогрессу, искусству, поэзии, музыке).

В этом плане она находится в ситуации подобной ситуации Элизы Дулитл (героини пьесы Б. Шоу «Пигмалион»), но только худшей. Обе в отчаянии, понимая, что не располагают средствами для содержания своей культурной «надстройки», и потому обе обнаруживают неадекватную реакцию, но с разным результатом.

Напротив, в глазах Стэнли культура не имеет никакой ценности, и надеяться укротить варвара, доказывая ему, что он варвар, как это делает Бланш, – опрометчивая оборонительная тактика. Точнее, Бланш часто апеллирует даже не столько к культуре, сколько выпячивает разность сословного происхождения, что еще менее приемлемо.

При этом она слишком часто, мягко говоря, приукрашивает действительность, чем приводит в ярость Стэнли. Более того, отчасти она – инициатор. Изначально (с первой сцены их встречи) Стэнли, хотя и ведет себя беспардонно, но не агрессивен. Он просто у себя дома и даже готов мириться со стеснением своего приватного пространства.

В агрессивную сторону его превращают (1) подозрение  в конфликте материальных интересов (несправедливое со стороны Стэнли, и после того, как оно бы развеялось, несмотря не «осадок», можно было бы заключить сносное перемирие, но), (2) подчеркивание Бланш культурной разницы между ними и – что самое худшее – (3) попытка Бланш отвоевать у него его женщину.

Словом, Бланш невольно сама превращает потенциального противника в своего действительного врага, а просто стесненные обстоятельства – в камеру пыток.<\p>

Показательна сцена, завершившаяся насилием. Стэнли возвращается из роддома, исполненный отчасти самодовольства, отчасти законной радости от того, что завтра станет отцом. Он настроен вполне благодушно, если не примирительно.

В фильме Элиа Казана, снятому по сценарию самого Теннесcи Уильямса (!), даже добавлена реплика, отсутствующая в тексте пьесы. Стэнли предлагает Бланш закопать топор войны и распить мировую. Великодушие сытого людоеда. Но осторожность изменяет Бланш.

Она пытается отыграться за все унижения и разочарования вечера и пускается в безобидные выдумки относительно полученного приглашения от знакомого миллионера и не совсем безобидные подробности о том, что там ее душевные сокровища будет кому оценить.

Самолюбие берет в ней верх над инстинктом самосохранения?<\p>

Существенно общее между Элизой Дулитл и Бланш то, что обе находятся в традиционной «женской» ситуации в патриархальном обществе: женщина вынуждена «продавать себя» (как говорит Элиза). Обе чувствуют себя униженными таким положением вещей. У обеих это вызывает болезненно неадекватную реакцию.

Но Элиза не хочет мириться с этой необходимостью. Она знает цену независимости, которая далась ей немалой ценой в пору ее ИТД в качестве цветочницы. Элиза «прежде всего человек» (ее собственные слова), потом женщина. Напротив, Бланш вполне смирилась с этой перспективой. У нее только и забот о том, как она выглядит.

 Человеческая же ее проблема в том, что она осознает себя уцененным товаром. Двойное унижение. Двойная неадекватность. Преувеличенно театральные пароксизмы самореабилитации с вполне реальными трагическими последствиями. Она просто не может убить в себе свое человеческое достоинство (без всяких гендерных различий). Бланш далеко до решимости Элизы отстоять свою независимость. Совсем неизмеримая дистанция между ней и Норой из «Кукольного дома» Ибсена, вообще отбросившей ради самостоятельности традиционный женский удел. Но самоубийственное с прагматической точки зрения поведение Бланш также – слабый протест против навязанной женщине западной цивилизацией роли товара (роли, далеко еще не сданной в архив). Проблема женщины – это в значительной степени проблема экономическая, точнее, культурная проблема с экономическим фундаментом.

Источник: https://alyx66.livejournal.com/6177.html

«Трамвай «Желание»» Теннесси Уильямса вкратце

Место действия пьесы — убогая окраина Нового Орлеана; в самой атмосфере этого места, по ремарке Уильямса, ощущается что-то «пропащее, порченое».

Именно сюда трамвай с символическим названием «Желание» привозит Бланш Дюбуа, которая после длительной цепи неудач, невзгод, компромиссов и утраты родового гнезда надеется обрести покой или получить хотя бы временное убежище — устроить себе передышку у сестры Стеллы и её мужа Стэнли Ковальского.

Бланш прибывает к Ковальским в элегантном белом костюме, в белых перчатках и шляпе — словно её ждут на коктейль или на чашку чая светские знакомые из аристократического района. Она так потрясена убожеством жилья сестры, что не может скрыть разочарования. Нервы её давно уже на пределе — Бланш то и дело прикладывается к бутылке виски.

За те десять лет, что Стелла живёт отдельно, Бланш многое пережила: умерли родители, пришлось продать их большой, но заложенный-перезаложенный дом, его ещё называли «Мечтой». Стелла сочувствует сестре, а вот её муж Стэнли встречает новую родственницу в штыки.

Стэнли — антипод Бланш: если та своим видом напоминает хрупкую бабочку-однодневку, то Стэнли Ковальский — человек-обезьяна, со спящей душой и примитивными запросами — он «ест, как животное, ходит, как животное, изъясняется, как животное… ему нечем козырнуть перед людьми, кроме грубой силы».

Подозрительный ко всему чужеродному, Стэнли не верит рассказу Бланш о неотвратимости продажи «Мечты» за долги, считает, что та присвоила себе все деньги, накупив на них дорогих туалетов. Бланш остро ощущает в нем врага, но старается смириться, не подавать вида, что его раскусила, особенно узнав о беременности Стеллы.

В доме Ковальских Бланш знакомится с Митчем, слесарем-инструментальщиком, тихим, спокойным человеком, живущим вдвоём с больной матерью. Митч, чьё сердце не так огрубело, как у его друга Стэнли, очарован Бланш. Ему нравится её хрупкость, беззащитность, нравится, что она так непохожа на людей из его окружения, что преподаёт литературу, знает музыку, французский язык.

Тем временем Стэнли настороженно приглядывается к Бланш, напоминая зверя, готовящегося к прыжку. Подслушав однажды нелицеприятное мнение о себе, высказанное Бланш в разговоре с сестрой, узнав, что она считает его жалким неучем, почти животным и советует Стелле уйти от него, он затаивает зло.

После смерти родителей и самоубийства любимого мужа, невольной виновницей которого она стала, Бланш искала утешения во многих постелях, о чем Стэнли и рассказал заезжий коммивояжёр, тоже какое-то время пользовавшийся ee милостями.

Наступает день рождения Бланш. Та пригласила к ужину Митча, который незадолго до этого практически сделал ей предложение. Бланш весело распевает, принимая ванну, а тем временем в комнате Стэнли не без ехидства объявляет жене, что Митч не придёт, — ему наконец открыли глаза на эту потаскуху.

И сделал это он сам, Стэнли, рассказав, чем та занималась в родном городе — в каких постелях только не перебывала! Стелла потрясена жестокостью мужа: брак с Митчем был бы спасением для сестры.

Выйдя из ванной и принарядившись, Бланш недоумевает: где же Митч? Пробует звонить ему домой, но тот не подходит к телефону. Не понимая, в чем дело, Бланш тем не менее готовится к худшему, а тут ещё Стэнли злорадно преподносит ей «подарок» ко дню рождения — обратный билет до Лорела, города, откуда она приехала.

Видя смятение и ужас на лице сестры, Стелла горячо сопереживает ей; от всех этих потрясений у неё начинаются преждевременные роды…

У Митча и Бланш происходит последний разговор — рабочий приходит к женщине, когда та осталась в квартире одна: Ковальский повёз жену в больницу.

Уязвлённый в лучших чувствах, Митч безжалостно говорит Бланш, что наконец раскусил ее: и возраст у неё не тот, что она называла, — недаром все норовила встречаться с ним вечером, где-нибудь в полутьме, — и не такая уж она недотрога, какую из себя строила, — он сам наводил справки, и все, что рассказал Стэнли, подтвердилось.

В панике металась она от одного к другому — в поисках опоры. А встретив его, Митча, возблагодарила Бога, что ей послали наконец надёжное прибежище.

«Клянусь, Митч, — говорит Бланш, — что в сердце своём я ни разу не солгала вам».

Но Митч не настолько духовно высок, чтобы понять и принять слова Бланш, Он начинает неуклюже приставать к ней, следуя извечной мужской логике: если можно с другими, то почему не со мной? Оскорблённая Бланш прогоняет его.

Когда Стэнли возвращается из больницы, Бланш уже успела основательно приложиться к бутылке. Мысли её рассеянны, она не вполне в себе — ей все кажется, что вот-вот должен появиться знакомый миллионер и увезти её на море.

Стэнли поначалу добродушен — у Стеллы к утру должен родиться малыш, все идёт хорошо, но когда Бланш, мучительно пытающаяся сохранить остатки достоинства, сообщает, что Митч приходил к ней с корзиной роз просить прощения, он взрывается. Да кто она такая, чтобы дарить ей розы и приглашать в круизы? Врёт она все! Нет ни роз, ни миллионера.

Единственное, на что она ещё годится, — это на то, чтобы разок переспать с ней. Понимая, что дело принимает опасный оборот, Бланш пытается бежать, но Стэнли перехватывает её у дверей и несёт в спальню.

После всего случившегося у Бланш помутился рассудок. Вернувшаяся из больницы Стелла под давлением мужа решает поместить сестру в лечебницу.

Поверить кошмару о насилии она просто не может, — как же ей тогда жить со Стэнли? Бланш думает, что за ней приедет её друг и повезёт отдыхать, но, увидев врача и сестру, пугается.

Пересказала В. И. Бернацкая

Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Зарубежная литература XX века. М.: «Олимп»; 000 «Издательство ACT», 1997. Книга I (A – И) – 832с; Книга II ( И – Я) – 768с.

Источник: https://vkratze.ru/uilyams/tramvay_jelanie

Драматургия Т. Уильямса

Поиск Лекций

УИЛЬЯМС, ТЕННЕССИ (1911–1983), американский драматург, пьесы которого строятся на конфликте духовного и плотского начал, чувственного порыва и тяги к духовному совершенству. Как правило, его герои и героини сходятся в первобытном противоборстве, где зов плоти варьируется от наваждения и греха до возможного пути к спасению.

Томас Ланир Уильямс родился 26 марта 1911 в Коламбусе (шт. Миссисипи); псевдоним Теннесси взял в начале своего литературного поприща.

Прототипом Уингфилдов в пьесе Стеклянный зверинец (The Glass Menagerie, 1945) послужила семья драматурга: строгий придирчивый отец, упрекавший сына в отсутствии мужественности; властная мать, не в меру гордившаяся видным положением семьи в обществе, и сестра Роуз, страдавшая депрессией.

Его ранняя пьеса Битва ангелов (1940) построена на типичной коллизии: в душной атмосфере закоснелого городишка три женщины тянутся к странствующему поэту. В самой известной пьесе Уильямса Трамвай «Желание» (1947) сражающиеся «ангелы» представляют два типа чувственности: романтичная Бланш Дюбуа – воплощение женской души, ранимой и утонченной; находящийся во власти животных инстинктов Стэнли Ковальски олицетворяет грубое мужское начало.

Среди других мятущихся персонажей Уильямса: Альма Уайнмиллер из пьесы Лето и дым (1948) – чопорная дочка приходского священника, как и сам Уильямс, бежавшая из замкнутого семейного мирка в мир чувственной свободы и эксперимента; Серафина изТатуированной розы (1951), боготворящая память о муже – полном мужской силы водителе грузовика с татуированной розой на груди; и сладострастная «кошка Мэгги» из пьесы Кошка на раскаленной крыше (1955), пытающаяся завоевать благосклонность мужа, равнодушного к ней бисексуала, – один из самых здоровых и жизнеутверждающих образов драматурга.

В откровенных Мемуарах (Memoirs, 1975) Уильямс без утайки, с самоиронией пишет о своем гомосексуализме. В позднем творчестве Уильямс исследует взаимоотношения художника и искусства. В ряде камерных пьес он создал скорбные, глубоко личные притчи о художниках, страдающих от растраты таланта и обманутых некогда восторженным приемом публики. Умер Уильямс в Нью-Йорке 25 февраля 1983.

Трамвай “Желание”. Краткое содержание пьесы

Бланш прибывает к Ковальским в элегантном белом костюме, в белых перчатках и шляпе. Она так потрясена убожеством жилья сестры, что не может скрыть разочарования. Нервы её давно уже на пределе. Бланш то и дело прикладывается к бутылке виски.

За те десять лет, что Стелла живет отдельно, Бланш многое пережила: умерли родители, пришлось продать их большой, но заложенный-перезаложенный дом, его еще называли “Мечтой”. Стелла сочувствует сестре, а вот её муж Стэнли встречает новую родственницу в штыки.

Стэнли – антипод Бланш: если та своим видом напоминает хрупкую бабочку-однодневку, то Стэнли Ковальский – человек-обезьяна, со спящей душой и примитивными. Символично его первое появление на сцене с куском мяса в оберточной бумаге, насквозь пропитанной кровью.

Стэнли не верит рассказу Бланш о неотвратимости продажи “Мечты” за долги, считает, что та присвоила себе все деньги, накупив на них дорогих туалетов. Бланш остро ощущает в нем врага, но старается смириться, не подавать вида, особенно узнав о беременности Стеллы.

В доме Ковальских Бланш знакомится с Митчем, слесарем-инструментальщиком, тихим, спокойным человеком, живущим вдвоем с больной матерью. Митч, чье сердце не так огрубело, как у его друга Стэнли, очарован Бланш. Ему нравится её хрупкость, беззащитность, нравится, что она знает музыку, французский язык.

Тем временем Стэнли настороженно приглядывается к Бланш. Подслушав однажды нелицеприятное мнение о себе, высказанное Бланш в разговоре с сестрой, узнав, что она считает его жалким неучем и советует Стелле уйти от него, он затаивает зло.

Боясь влияния Бланш на жену, он начинает наводить справки о её прошлом, и оно оказывается далеко не безупречным.

Наступает день рождения Бланш. Та пригласила к ужину Митча, который незадолго до этого практически сделал ей предложение. Бланш весело распевает, принимая ванну, а тем временем в комнате Стэнли не без ехидства объявляет жене, что Митч не придет, – ему наконец открыли глаза на эту потаскуху.

И сделал это он сам, Стэнли, рассказав, чем та занималась в родном городе – в каких постелях только не перебывала! Стелла потрясена жестокостью мужа: брак с Митчем был бы спасением для сестры.

Выйдя из ванной и принарядившись, Бланш недоумевает: где же Митч? Пробует звонить ему домой, но тот не подходит к телефону. Не понимая, в чем дело, Бланш тем не менее готовится к худшему, а тут еще Стэнли злорадно преподносит ей “подарок” ко дню рождения – обратный билет до Лорела, города, откуда она приехала.

Видя смятение и ужас на лице сестры, Стелла горячо сопереживает ей; от всех этих потрясений у нее начинаются преждевременные роды…

У Митча и Бланш происходит последний разговор – рабочий приходит к женщине, когда та осталась в квартире одна: Ковальский повез жену в больницу.

Уязвленный в лучших чувствах, Митч безжалостно говорит Бланш, что наконец раскусил ее: и возраст у нее не тот, что она называла, – недаром все норовила встречаться с ним вечером, где-нибудь в полутьме, – и не такая уж она недотрога, какую из себя строила.

Бланш ничего не отрицает: да, она путалась с кем попало, и нет им числа. После гибели мужа ей казалось, что только ласки чужих людей могут как-то успокоить её опустошенную душу.

Но Митч не настолько духовно высок, чтобы понять и принять слова Бланш, Он начинает неуклюже приставать к ней, следуя извечной мужской логике: если можно с другими, то почему не со мной? Оскорбленная Бланш прогоняет его.

Когда Стэнли возвращается из больницы, Бланш уже успела основательно приложиться к бутылке. Мысли её рассеянны, она не вполне в себе – ей все кажется, что вот-вот должен появиться знакомый миллионер и увезти её на море.

Стэнли поначалу добродушен – у Стеллы к утру должен родиться малыш, все идет хорошо, но когда Бланш, мучительно пытающаяся сохранить остатки достоинства, сообщает, что Митч приходил к ней с корзиной роз просить прощения, он взрывается.

После всего случившегося у Бланш помутился рассудок. Вернувшаяся из больницы Стелла под давлением мужа решает поместить сестру в лечебницу. Поверить кошмару о насилии она просто не может, – как же ей тогда жить со Стэнли? Бланш думает, что за ней приедет её друг и повезет отдыхать, но, увидев врача и сестру, пугается.

Мягкость врача – отношение, от которого она уже отвыкла, – все же успокаивает её, и она покорно идет за ним со словами: “Не важно, кто вы такой… я всю жизнь зависела от доброты первого встречного”.

«Трамвай «Желание». АНАЛИЗ.

Характерные для Уильямса темы — красота, слишком хрупкая, уязвимая и потому обреченная, роковое одиночество, непонимание людей. Бланш Дюбуа в «Трамвае “Желание”», нищая наследница аристократического южного рода, как последнюю фамильную драгоценность хранит и лелеет свои идеалы, которые, впрочем, в ее повседневном существовании вырождаются в жеманное позерство.

Из дома Ковальски Бланш попадает в дом умалишенных, чтобы навсегда укрыться от жизни, для нее явно непосильной.

Магистральный мотив пьес Уильямса связан с противопоставлением красоты и возвышенных идеалов жестокой действительности, что давало не раз основание критикам называть его театр “театром жестокости”.

Однако несмотря на то, что прекрасные и отзывчивые в своей доброте герои Уильямса обречены на поражение в бесчеловечном мире, именно они сохраняют великое достоинство человека, которое, как писал Уильямс в предисловии к одной из своих пьес, “заключено в том, что он властен сам, по собственному усмотрению установить для себя определенные моральные ценности и жить, не поступаясь ими”. Такова Бланш в “Трамвае “Желание”. Им противостоят жестокие насильники, стяжатели, попирающие духовные ценности. Таков Стенли Ковальский . В конечном итоге атмосфера пьес Уильямса определяется не страшными картинами, изображающими уродство, жестокость, безумие, а присущей им поэтичностью, яркой театральностью, законами созданного драматургом “пластического театра”.

БИЛЕТ 23

Рекомендуемые страницы:

Источник: https://poisk-ru.ru/s35458t6.html

Читать

Теннесси Уильямс

Трамвай «Желание» (сборник)

Tennessee Williams

A STREETCAR NAMED DESIRE

THE ROSE TATTOO

© Tennessee Williams, 1947, 1950

© Перевод. В. Вульф, наследники, 2018

© Перевод. А. Дорошевич, 2018

© Издание на русском языке AST Publishers, 2019

* * *

Трамвай «Желание»

Действующие лица

Бланш Дюбуа.

Стелла – ее сестра.

Стэнли Ковальский – муж Стеллы.

Митч.

Юнис.

Стив.

Пабло.

Негритянка.

Врач.

Надзирательница.

Молодой человек – агент по подписке.

Мексиканка.

Разносчик.

Прохожий.

Матрос.

Картина первая

Двухэтажный угловой домик на Елисейских Полях в Нью-Орлеане – улице между рекой и железнодорожными путями. Убогая окраина, и есть в ней, однако, в ее захудалости – не в пример таким же задворкам других великих американских городов – какая-то совершенно особая, забористая краса.

Дома здесь все больше белые, пооблинявшие от непогоды, с вычурными фронтонами, обстроены шаткими лесенками и галерейками. В домике две квартиры – вверху и внизу, к дверям обеих ведут обшарпанные белые лесенки. Вечер в начале мая, только-только еще начинают собираться первые сумерки.

Из-за белого, уже набухающего мглой дома небо проглядывает такой несказанной, почти бирюзовой голубизной, от которой на сцену словно входит поэзия, кротко унимающая все то пропащее, порченое, что чувствуется во всей атмосфере здешнего житья.

Кажется, так и слышишь, как тепло дышит бурая река за береговыми пакгаузами, приторно благоухающими кофе и бананами. И всему здесь под настроение игра черных музыкантов в баре за углом.

Да и куда ни кинь, в этой части Нью-Орлеана вечно где-то рядом, рукой подать, – за первым же поворотом, в соседнем ли доме – какое-нибудь разбитое пианино отчаянно заходится от головокружительных пассажей беглых коричневых пальцев. В отчаянности этой игры – этого «синего пианино» – бродит самый хмель здешней жизни.

На крыльце две женщины, белая и цветная, прохлаждаются на свежем воздухе. Первая, Юнис, снимает квартиру на втором этаже; Негритянка – откуда-то по соседству: Нью-Орлеан – город-космополит, в старых кварталах люди разных рас живут вперемешку и, в общем, довольно дружно. Ритмы «синего пианино» переплетаются с уличной[1] разноголосицей.

Негритянка (к Юнис). …и вот, говорит, святой Варнава повелел псу лизнуть ее, а ее-то всю, с головы до ног, так холодом и обдало. Ну, и в ту же ночь…

Прохожий (матросу). Держитесь все правой стороны и дойдете. Услышите – барабанят в ставни.

Матрос (негритянке и Юнис). Где здесь бар «Четыре двойки»?

Разносчик. А вот с пылу, с жару…

Негритянка. Что зря деньги переводить в этой обдираловке!

Матрос. У меня там свидание.

Разносчик. …с жару!

Негритянка. Да не польститесь у них на коктейль «Синяя луна» – ног не потянете.

Из-за угла появились двое – Стэнли Ковальский и Митч. Им лет по двадцать восемь – тридцать, оба в синих спецовках из грубой бумажной ткани. В руках у Стэнли спортивная куртка и пропитанный кровью пакет из мясной лавки.

Стэнли (Митчу). Ну, а он?

Митч. Говорит, заплатит всем поровну.

Стэнли. Нет. Нам с тобой причитается особо.

Останавливаются перед лестницей.

(Во всю глотку.) Э-гей! Стелла! Малышка!!

На лестничную площадку первого этажа выходит Стелла, изящная молодая женщина лет двадцати пяти; ни по происхождению, ни по воспитанию явно не пара мужу.

Стелла (мягко). Не надо так кричать. Привет, Митч.

Стэнли. На, держи!

Стелла. Что это?

Стэнли. Мясо. (Бросает ей пакет.)

Стелла испуганно вскрикивает, но ухитрилась подхватить пакет и тихонько смеется. Муж с товарищем уже снова заворачивает за угол.

Стелла. Стэнли! Куда ты?

Стэнли. Погоняем шары.

Стелла. Можно прийти посмотреть?

Стэнли. Приходи. (Уходит.)

Стелла. Сейчас догоню. (К Юнис.) Здравствуйте, Юнис! Как дела?

Юнис. Все в порядке. Да скажите Стиву, пусть уж там кормится, как сам сумеет, а дома ничего ему не будет.

Все трое смеются, негритянка еще долго не может уняться.

Стелла уходит.

Негритянка. Что за пакет он ей бросил? (Встает, хохочет во все горло.)

Юнис. Да тише!

Негритянка. Лови – а что? (Смех так и разбирает ее.)

Из-за угла с чемоданом в руке подходит Бланш. Смотрит на клочок бумаги, на дом, снова на записку и снова на дом. Непонятно поражена и словно не верит глазам своим. Само ее появление в здешних палестинах кажется сплошным недоразумением.

Элегантный белый костюм с пушистым, в талию, жакетом, белые же шляпа и перчатки, жемчужные серьги и ожерелье – словно прибыла на коктейль или на чашку чая к светским знакомым, живущим в аристократическом районе. Она лет на пять старше Стеллы. Блекнущая красота ее не терпит яркого света.

В робости Бланш и в белом ее наряде есть что-то, напрашивающееся на сравнение с мотыльком.

Юнис (не сразу). Что вам, милочка? Заблудились?

Бланш (в шутливом ее тоне проскальзывает заметная нервозность). Сказали, садитесь сперва в один трамвай – по-здешнему «Желание», потом в другой – «Кладбище», проедете шесть кварталов – сойдете на Елисейских Полях!

Юнис. Ну вот и приехали.

Бланш. На Елисейские Поля?

Юнис. Они самые.

Бланш. Значит… вышло недоразумение с номером дома…

Юнис. А какой вы ищете?

Бланш (нехотя справляется все по той же записке). Шестьсот тридцать второй.

Юнис. Тогда вы у цели.

Бланш (совершенно обескураженная). Я ищу сестру, Стеллу Дюбуа. То есть… жену мистера Стэнли Ковальского.

Юнис. Здесь, здесь. Вы чуть-чуть разминулись с ней.

Бланш. Так это… – да нет, что вы! – …ее дом?

Юнис. Она на нижнем этаже, я – на верхнем.

Бланш. О! И ее… нет дома?

Юнис. Заметили кегельбан за углом?

Бланш. Как будто нет.

Юнис. Ну, а она как раз там, смотрит, как муж сшибает кегли. (Помолчав.) Хотите, оставьте чемодан, сходите.

Бланш. Нет.

Негритянка. Пойду скажу про вас.

Бланш. Благодарю.

Негритянка. Рада услужить. (Уходит.)

Юнис. Вас не ждали?

Бланш. Нет. Сегодня – нет.

Юнис. Ну что ж, заходите, располагайтесь, не дожидаясь хозяев.

Бланш. Как же?

Юнис. Да мы здесь свои люди – впущу. (Встает и открывает дверь.)

Загорается свет, засинела занавеска. Бланш медленно входит за Юнис. Сцена постепенно погружается в темноту, из которой выступает квартира Ковальских. Помещение, разделенное на две комнаты занавесом. Первая по основному своему назначению – кухня, но здесь же и раскладушка – на ней будет спать Бланш. Дальше – спальня. Из нее узкая дверь в ванную.

(Заметив, какое выражение у Бланш, готова постоять за своих.) Сейчас здесь не очень-то приглядно, а прибраться – квартира просто загляденье.

Бланш. Вот как.

Юнис. Да, вот так. Значит, вы – сестра Стеллы?

Бланш. Да. (Не зная, как от нее отделаться.) Спасибо, что впустили.

Юнис. Por nada[2], как говорят мексиканцы, por nada! Стелла рассказывала про вас.

Источник: https://www.litmir.me/br/?b=71593&p=1

Теннесси Уильямс «Трамвай «Желание»»

Бланш Дюбуа, дочь плантатора, приезжает в Новый Орлеан к сестре Стелле, живущей с мужем Стэнли в местных трущобах.

Бланш сообщает, что семейное поместье продано за долги, сама она ушла с работы и сейчас жить ей негде и не на что. Стелла готова приютить Бланш. Но Стэнли, грубый и жёсткий работяга, подозревает, что Бланш не до конца откровенна с сестрой.

К тому же она вызывает у него неприязнь своим кокетством и манерностью. Обстановка в доме накаляется с каждым днём…



1985 г.
2011 г.
2011 г.
2019 г.

Сортировка: по дате | по рейтингу | по оценке

voroncovamaria, 27 августа 2012 г.

«Трамвай Желание» — произведение, которое зритель часто трактует не так, как подразумевалось автором. По несовпадению авторской идеи и восприятия читателя оно стоит на первом месте. Собираясь изнасиловать (прежде всего — психологически сломать) Бланш, Ковальский произносит фразу «Мы назначили это свидание с первой встречи». (И ему верят.

Приписывают Бланш неосознанное сексуальное влечение к зятю, тем более, что в фильме Ковальского играл Брандо). На самом деле, это характерная отговорка всякого насильника. Она, мол, сама хотела и меня спровоцировала. Целенаправленная жестокость — тема, звучащая практически во всех пьесах Уильямса.

Она пожаловалась родителям на некрасивое поведение брата, Уильямс объявил ее предательницей. Потеряв любимого человека и испытав шок от безнравственности брата, она сошла с ума. Уильямс писал, что худший в его биографии поступок — жестокость в отношении сестры, а лучший — что он поместил ее в дорогую клинику и заботился о ней всю жизнь.

Страдания женщины, столкнувшейся с мужской бисексуальностью, это вторая часто встречающаяся тема у этого драматурга. В «Кошке на раскаленной крыше» мужчина охладел к жене, осознав, что был влюблен в друга, причиной смерти которого и стал. В «Трамвае» Бланш узнала о гомосексуализме мужа, оскорбила его и толкнула на самоубийство. Она несет непосильное бремя вины, которое ее и подкосило.

Ковальский понять ее не способен, способен только растоптать. Уильямс больше всего любит людей творчества, способных создать что-то светлое. Его любимые персонажи, это актриса в «Сладкоголосой птице юности» и Леди в «Орфей спускается в ад», которая создает что-то вроде искусственного виноградника для посетителей кафе. (У сестры Уильямса был стеклянный зверинец).

Только творчество оправдывает человеческую жизнь, дает силы и спасает. Бланш не была творцом, и она погибла. Мы каждый день нечаянно топчем растения и наступаем на насекомых. Ковальский наступил на Бланш, искренне не заметив того, что он сделал.

glaymore, 6 февраля 2012 г.

Ознакомился с классикой американского театра… История встречи двух сестер — одна из категории «вышла замуж за пьющего трудягу-молдаванина, сижу дома, счастлива», другая одинокая неврастеничка и алкоголичка — безусловно, занимательна, но, как обычно бывает с пьесами, материал для рассказа тут раздут до размеров повести.

Персонажи с первых страниц и до самого финала жгут наперегонки в лучших традициях Максима Горького и криминальных хроник. Неврастеническая сестра ведет себя буйно — пьет, клянчит деньги, вешается на всех мужиков подряд. Хозяина дома такая гостья заметно напрягает, поэтому он пьет, шумит и швыряется вещами из окна.

Его жену удручает то, что любимая сестра раздражает любимого мужа, поэтому она плачет и грустит. Изначально понятно, что ничем хорошим это всё не закончится, истерики и рукоприкладство неизбежны, хорошо ещё, если никому голову не проломят в алкогольном аффекте.

Думаю, подобные драматичные истории у нас можно услышать в каждой второй семье.

Хотя, пожалуй, если выбирать между пьесой и фильмом, то лучше всё-таки посмотреть фильм (не римейк, разумеется, а классический вариант 1951 года, с Марлоном Брандо и Вивьен Ли, он отличный).

Rikki-Tiki, 7 ноября 2014 г.

По улицам Нового Орлеана, вслед за трамваем, носящим странное название Желание, мы прибываем к дому четы Ковальски, хотя две комнатки совсем не тянут на это громкое название. Сюда приезжает сестра Стеллы-звездочки, Бланш Дюбуа. Даже не приезжает, а, словно раненая лань, добирается, чтобы зализать раны.

<\p>

Еще ни одной героине я так не сопереживала, порой так и хотелось крикнуть ей – Беги отсюда, беги пока не поздно! Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
Противостояние сестринской любви и любви к мужу, расшатанная психика, сломанная судьба, мстительность и злоба – и во всем этом Бланш тонет, отчаянно сопротивляясь, но жестокая судьба, поманив обещанием счастья, наносит последний удар.<\p>

Можно ли винить Бланш? Так ли она грешна в своей слабости? Не могу кинуть в нее камнем. Очень много свалилось на ее хрупкие плечи, еще когда она была совсем девушкой, и всю последующую жизнь она пыталась забыть об этом, лгала, изворачивалась, скрывала… Но слишком жестоко была наказана ее ложь.<\p>

ab46, 8 января 2017 г.

Хороший роман похож на дворец. Ладно, не буду на дворце настаивать. И храм может получиться, или завод, казарма даже. Но роман, в любом случае, нечто фундаментальное. Много комнат, залов, лестниц, переходов.

<\p>

А пьеса – совсем другое. Она больше на поезд похожа, несущий своих пассажиров, действующих лиц, от станции к станции. Или на автобус, или на трамвай.

Или на автобус, или на трамвай. Не случайно, одна из лучших среди когда-нибудь написанных пьес так и называется «Трамвай».

Но опасный трамвай у Уильямса. Похоже, в нем и вагоновожатого нет. Летит, а рельсы давно потеряны, и крах впереди. А может быть, зря я испугался и вас пугаю. Всего-то очередную остановку проехали, кто-то вышел, кто-то вошел. Ничего страшного. Разве человечество не так живет? И кто я такой, чтобы судить о замысле великого драматурга.

Подписаться на отзывы о произведении
<\p>

Источник: https://fantlab.ru/work251522