«Ночь нежна»
1925 г. Розмэри Хойт, молодая, но уже знаменитая после успеха в фильме «Папина дочка» голливудская актриса, вдвоём с матерью приезжает на Лазурный берег. Лето, не сезон, открыт лишь один из многочисленных отелей. На пустынном пляже две компании американцев: «белокожие» и «темнокожие», как назвала их про себя Розмэри.
Девушке гораздо симпатичнее «темнокожие» — загорелые, красивые, раскованные, они в то же время безупречно тактичны; она охотно принимает приглашение присоединиться к ним и тотчас немного по-детски влюбляется в Дика Дайвера, душу этой компании. Дик и его жена Николь — здешние обитатели, у них дом в деревушке Тарм; Эйб и Мэри Норт и Томми Барбан — их гости.
Розмэри очарована умением этих людей жить весело и красиво — они постоянно устраивают забавы и шалости; от Дика Дайвера исходит добрая мощная сила, заставляющая людей подчиняться ему с нерассуждающим обожанием… Дик неотразимо обаятелен, он завоёвывает сердца необычайной внимательностью, подкупающей любезностью обращения, причём так непосредственно и легко, что победа одерживается прежде, чем покорённые успевают что-либо понять. Семнадцатилетняя Розмэри вечером рыдает на материнской груди: я влюблена в него, а у него такая замечательная жена! Впрочем, Розмэри влюблена и в Николь тоже — во всю компанию: таких людей она раньше не встречала. И когда Дайверы приглашают её поехать с ними в Париж провожать Нортов — Эйб (он композитор) возвращается в Америку, а Мэри направляется в Мюнхен учиться пению, — она охотно соглашается.
Перед отъездом Дик устраивает прощальный обед, на который звана и компания «светлокожих». Обед удался: «светлокожие» в лучах обаяния Дика раскрыли лучшие стороны своих натур; но Розмэри, сравнивая их с хозяевами, проникается сознанием исключительности Дайверов… А кончился обед дуэлью.
Миссис Маккиско, одна из «светлокожих», зашла в дом и увидела там что-то такое, чем не успела поделиться: Томми Барбан очень убедительно не советовал ей обсуждать происходящее на вилле «Диана»; в итоге Томми стреляется с мистером Маккиско — впрочем, с обоюдно благополучным исходом.
В Париже во время одной из головокружительных эскалад Розмэри говорит себе: «Ну вот и я прожигаю жизнь». Бродя с Николь по магазинам, она приобщается к тому, как тратит деньги очень богатая женщина.
Розмэри ещё сильнее влюбляется в Дика, и у него едва хватает сил сохранить имидж взрослого, вдвое старшего, серьёзного человека — он отнюдь не безучастен к чарам этой «девушки в цвету»; полуребёнок, Розмэри не понимает, какую лавину обрушила.
Между тем Эйб Норт пускается в запой и, вместо того чтобы уехать в Америку, в одном из баров провоцирует конфликт американских и парижских негров между собой и с полицией; расхлёбывать этот конфликт достаётся Дику; разборка увенчивается трупом негра в номере Розмэри.
Дик устроил так, что репутация «Папиной дочки» осталась незапятнанной, — дело замяли, обошлось без репортёров, но Париж Дайверы покидают в спешке.
Когда Розмэри заглядывает в дверь их номера, она слышит нечеловеческий вой и видит искажённое безумием лицо Николь: она уставилась на перемазанное кровью одеяло. Тогда-то она и поняла, чего не успела рассказать миссис Маккиско. А Дик, возвращаясь с Николь на Лазурный берег, впервые за шесть лет брака чувствует, что для него это путь откуда-то, а не куда-то.
Весной 1917 г. доктор медицины Ричард Дайвер, демобилизовавшись, приезжает в Цюрих для завершения образования и получения учёной степени.
Война прошла мимо него, — он уже тогда представлял собой слишком большую ценность, чтобы пускать его на пушечное мясо; на стипендию от штата Коннектикут он учился в Оксфорде, закончил курс в Америке и стажировался в Вене у самого великого Фрейда.
В Цюрихе он работает над книгой «Психология для психиатра» и бессонными ночами мечтает быть добрым, быть чутким, быть отважным и умным — и ещё быть любимым, если это не послужит помехой. В свои двадцать шесть он ещё сохранял множество юношеских иллюзий — иллюзию вечной силы, и вечного здоровья, и преобладания в человеке доброго начала — впрочем, то были иллюзии целого народа.
Под Цюрихом, в психиатрической лечебнице доктора Домлера, работает его друг и коллега Франц Грегоровиус. Уже три года в этой лечебнице находится дочь американского миллионера Николь Уоррен; она потеряла рассудок, в шестнадцать лет став любовницей собственного отца.
В программу её излечения входила переписка с Дайвером. За три года здоровье Николь поправилось настолько, что её собираются выписать. Увидевшись со своим корреспондентом, Николь влюбляется в него.
Дик в сложном положении: с одной стороны, он знает, что это чувство отчасти было спровоцировано в лечебных целях; с другой стороны, он, «собиравший её личность из кусочков», как никто другой, понимает, что если это чувство у неё отнять, то в душе её останется пустота.
А кроме того, Николь очень красива, а он не только врач, но и мужчина. Вопреки доводам рассудка и советам Франца и Домлера, Дик женится на Николь. Он отдаёт себе отчёт в том, что рецидивы болезни неизбежны, — к этому он готов.
Куда большую проблему он видит в богатстве Николь — ведь он женится отнюдь не на её деньгах (как думает сестра Николь Бэби), а скорее вопреки им, — но и это его не останавливает. Они любят друг Друга, и, несмотря ни на что, они счастливы.
Опасаясь за здоровье Николь, Дик притворяется убеждённым домоседом — за шесть лет брака они почти не расставались. Во время затяжного рецидива, случившегося после рождения их второго ребёнка, дочери Топси, Дик научился отделять Николь больную от Николь здоровой и соответственно в такие периоды чувствовать себя только врачом, оставляя в стороне то, что он ещё и муж.
На его глазах и его руками сформировалась личность «Николь здоровой» и оказалась весьма яркой и сильной настолько, что все чаще его раздражают её приступы, от которых она не даёт себе труда удерживаться, будучи уже вполне в силах. Не только ему кажется, что Николь использует свою болезнь, чтобы сохранять власть над окружающими.
Изо всех сил Дик старается сохранить некоторую финансовую самостоятельность, но это даётся ему все трудней: нелегко сопротивляться заливающему его потоку вещей и денег — в этом Николь тоже видит рычаг своей власти.
Их все дальше отводит от нехитрых условий, на которых когда-то был заключён их союз… Двойственность положения Дика — мужа и врача — разрушает его личность: он не всегда может отличить необходимую врачу дистанцию по отношению к больной от холодка в сердце по отношению к жене, с которой он един плотью и кровью…
Появление Розмэри заставило его осознать все это. Тем не менее внешне жизнь Дайверов не меняется.
Рождество 1926 г. Дайверы встречают в Швейцарских Альпах; их навещает Франц Грегоровиус. Он предлагает Дику совместно купить клинику, с тем чтобы Дик, автор множества признанных трудов по психиатрии, проводил там несколько месяцев в году, что давало бы ему материал для новых книг, а сам он взял на себя клиническую работу.
Ну и разумеется, «для чего же может обращаться европеец к американцу, как не за деньгами», — для покупки клиники необходим стартовый капитал. Дик соглашается, дав себя убедить Бэби, которая в основном распоряжается деньгами Уорренов и считает это предприятие выгодным, что пребывание в клинике в новом качестве пойдёт на пользу здоровью Николь.
«Там бы я могла за неё совсем не беспокоиться», — говорит Бэби.
Этого не случилось. Полтора года однообразной размеренной жизни на Цугском озере, где некуда деться друг от друга, провоцируют тяжелейший рецидив: устроив сцену беспричинной ревности, Николь с безумным хохотом едва не пускает под откос машину, в которой сидели не только они с Диком, но и дети.
Не в силах больше жить от приступа до приступа Дик, поручив Николь заботам Франца и сиделки, уезжает отдохнуть от неё, от себя… якобы в Берлин на съезд психиатров. Там он получает телеграмму о смерти отца и отправляется в Америку на похороны.
На обратном пути Дик заезжает в Рим с тайной мыслью увидеться с Розмэри, которая снимается там в очередном фильме. Их встреча состоялась; то, что начиналось когда-то в Париже, нашло своё завершение, но любовь Розмэри не может спасти его — у него уже нет сил на новую любовь. «Я как Чёрная Смерть.
Я теперь приношу людям только несчастье», — с горечью говорит Дик.
Расставшись с Розмэри, он чудовищно напивается; из полицейского участка его, страшно избитого, вызволяет оказавшаяся в Риме Бэби, — она почти довольна, что Дик больше не безупречен по отношению к их семье.
Дик все больше пьёт, и все чаще ему изменяет обаяние, умение все понять и все простить. Его почти не задела готовность, с которой Франц принимает его решение выйти из дела и покинуть клинику, — Франц уже и сам хотел предложить ему это, ибо репутации клиники не идёт на пользу постоянный запах алкоголя, исходящий от доктора Дайвера.
Для Николь внове то, что теперь она не может переложить на него свои проблемы; ей приходится научиться отвечать за себя. И когда это произошло, Дик опротивел ей, как живое напоминание о годах мрака. Они становятся чужими друг другу.
Дайверы возвращаются в Тарм, где встречают Томми Барбана, — он повоевал на нескольких войнах, изменился; и новая Николь смотрит на него новыми глазами, зная, что он всегда любил её. На Лазурном берегу оказывается и Розмэри.
Под влиянием воспоминаний о первой встрече с ней пять лет назад Дик пытается устроить нечто подобное былым эскападам, и Николь с жестокой ясностью, усиленной ревностью, видит, как он постарел и изменился.
Изменилось и все вокруг — это местечко стало модным курортом, пляж, который некогда Дик расчищал граблями каждое утро, заполнен публикой типа тогдашних «бледнолицых», Мэри Норт (теперь графиня Мингетти) не желает узнавать Дайверов… Дик покидает этот пляж, как низложенный король, который лишился своего королевства.
Николь, празднуя своё окончательное исцеление, становится любовницей Томми Барбана и затем выходит за него замуж, а Дик возвращается в Америку. Он практикует в маленьких городках, нигде не задерживаясь надолго, и письма от него приходят все реже и реже.
Известная молодая голливудская актриса Розмэри Хойт вместе с матерью в 1925 году перебирается на Лазурный берег. На одном из пустынных пляжей она встречает две компании: “светлокожих” и “темнокожих”. Девушки ближе компания “темнокожих”, и она с радостью принимает приглашение присоединиться к ним. Незаметно для самой себя, она влюбляется в Дика Дайвера, очаровательного молодого человека и душу этой компании. Но, к сожалению, для Розмэри, у Дика есть жена Николь, и они очень счастливы в браке.<\p>
Семья Дайверов приглашает Розмэри в Париж, для того что бы проводить своих друзей Нортов: Эйб собирается в Америку, а Мэри в Мюнхен. На прощальный обед перед отъездом приглашена и компания “светлокожих”. Гостеприимство Дайверов ещё больше поразило Розмэри, и она поняла, что никогда в жизни не встречала подобных людей. Обед закончился дуэлью Томми Барбана (“темнокожие”) и мистера Маккиско из “светлокожих”. К счастью для обоих дуэль прошла успешно.<\p>
В Париже Николь и Розмэри гуляют по магазинам, и весело проводят время. Своим беззаботным поведением 17-летняя Розмэри ещё больше влюбляет в себя Дика. В это время Эйб Норт в одном из баров Парижа учиняет драку местных чернокожих с американцами. В результате дело закончилось трупом в номере Розмэри, но благодаря Дику её репутация осталась незапятнанной. Дайверы в спешке покидают Париж и возвращаются на Лазурный берег.<\p>
Знакомство Дика и Николь произошло в 1917 году, когда молодой врач работал в Цюрихе, а Николь находилась на принудительном лечении в психиатрической больнице. Она потеряла рассудок после того, как в 16-летнем возрасте стала любовницей своего отца – миллионера. В её программу реабилитации входила и переписка с Диком Дайвером. За три года её здоровье настолько улучшилось, что её собрались выписывать. Они решают встретиться, и при встрече влюбляются. Дик понимает, что Николь не совсем здорова и возможно будут случаться рецидивы, но он как врач, а главное, как мужчина, готов терпеть это время.<\p>
После второго ребёнка у Николь в очередной раз случился приступ ревности, и Дик решил уехать от неё на время, якобы в Берлин на съезд психиатров. Оттуда, узнав о смерти отца отправляется в Америку, затем в Рим, где в очередном фильме снимается Розмэри. Их встреча закончилась для обоих так, как они того хотели когда-то в Париже. Но сейчас у Дика просто не осталось сил на новую любовь, и он расстаётся с Розмэри.<\p>
Николь поняла, что больше не может положиться на супруга и их отношения зашли в тупик. Дайверы возвращаются на Лазурный берег, где встречают Томи Барбана, который прошёл несколько войн. Он сильно изменился и теперь Николь смотрит на него по-другому. Она становиться его любовницей, а со временем и женой. Дик решает вернуться в Америку и практикует в небольших городках, нигде надолго не задерживаясь.<\p>
Источник: https://www.allsoch.ru/fitcdzherald/noch_nezhna/
Френсис ФицджеральдНочь нежна
И я уже с тобой. Как ночь нежна!……………………..Но здесь темно, и только звезд лучиСквозь мрак листвы, как вздох зефиров робкий,То здесь, то там скользят по мшистой тропке. Дж. Китс. «Ода к соловью»
Francis Scott Key Fitzgerald
TENDER IS THE NIGHT
© Е. Калашникова, наследники, перевод на русский язык, 2017
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2017
Перевод с английского языка Е. Калашниковой
В оформлении обложки использован рисунок художника Walter Biggs, 1925 г.
В одном приятном уголке Французской Ривьеры, на полпути от Марселя к итальянской границе, красуется большой розовый отель. Пальмы услужливо притеняют его пышущий жаром фасад, перед которым лежит полоска ослепительно-яркого пляжа.
За последние годы многие светские и иные знаменитости облюбовали это место в качестве летнего курорта; но лет десять назад жизнь здесь почти замирала с апреля, когда постоянная английская клиентура откочевывала на север.
Теперь вокруг «Hótel des Étrangerz» Госса теснится много современных построек, но к началу нашего рассказа лишь с десяток стареньких вилл вянущими кувшинками белели в кущах сосен, что тянутся на пять миль, до самого Канна.
Отель и охряный молитвенный коврик пляжа перед ним составляли одно целое.
Ранним утром взошедшее солнце опрокидывало в море далекие улицы Канна, розоватые и кремовые стены древних укреплений, лиловые вершины Альп, за которыми была Италия, и все это лежало на воде, дробясь и колеблясь, когда от покачивания водорослей близ отмели набегала рябь.
В восьмом часу появлялся на пляже мужчина в синем купальном халате; сняв халат, он долго собирался с духом, кряхтел, охал, смачивал не прогревшейся еще водой отдельные части своей особы и, наконец, решался ровно на минуту окунуться. После его ухода пляж около часу оставался пустым.
Вдоль горизонта ползло на запад торговое судно; во дворе отеля перекрикивались судомойки; на деревьях подсыхала роса. Еще час, и воздух оглашался автомобильными гудками с шоссе, которое петляло в невысоких Маврских горах, отделяющих побережье от Прованса, от настоящей Франции.
В миле к северу, там, где сосны уступают место запыленным тополям, есть железнодорожный полустанок, и с этого полустанка в одно июньское утро 1925 года небольшой открытый автомобиль вез к отелю Госса двух женщин, мать и дочь.
Лицо матери было еще красиво той блеклой красотой, которая вот-вот исчезнет под сетью багровых прожилок; взгляд был спокойный, но в то же время живой и внимательный.
Однако всякий поспешил бы перевести глаза на дочь, привороженный розовостью ее ладоней, ее щек, будто освещенных изнутри, как бывает у ребенка, раскрасневшегося после вечернего купанья. Покатый лоб мягко закруглялся кверху, и волосы, обрамлявшие его, вдруг рассыпались волнами, локонами, завитками пепельно-золотистого оттенка.
Глаза, большие, яркие, ясные, влажно сияли, румянец был природный – это под самой кожей пульсировала кровь, нагнетаемая ударами молодого крепкого сердца. Вся она трепетала, казалось, на последней грани детства: без малого восемнадцать – уже почти расцвела, но еще в утренней росе.
Когда внизу засинело море, слитое с небом в одну раскаленную полосу, мать сказала:
– Я почему-то думаю, что нам не понравится здесь.
– По-моему, уже вообще пора домой, – отозвалась дочь.
Они говорили без раздражения, но чувствовалось, что их никуда особенно не тянет и они томятся от этого – тем более что ехать куда попало все же не хочется. Искать развлечений их побуждала не потребность подстегнуть усталые нервы, но жадность школьников, которые, успешно закончив год, считают, что заслужили веселые каникулы.
– Дня три пробудем, а потом домой. Я сразу же закажу по телеграфу каюту.
Переговоры о номере в отеле вела дочь; она свободно говорила по-французски, но в самой безупречности ее речи было что-то заученное. Когда они водворились в больших светлых комнатах на первом этаже, девушка подошла к стеклянной двери, сквозь которую палило солнце, и, переступив порог, очутилась на каменной веранде, опоясывавшей здание.
У нее была осанка балерины; она несла свое тело легко и прямо, при каждом шаге не оседая книзу, но словно вытягиваясь вверх. Ее тень, совсем коротенькая под отвесными лучами, лежала у ее ног; на миг она попятилась – от горячего света больно стало глазам.
В полусотне ярдов плескалось Средиземное море, понемногу отдавая беспощадному солнцу свою синеву; у самой балюстрады пекся на подъездной аллее выцветший «Бьюик».
Все кругом словно замерло, только на пляже шла хлопотливая жизнь.
Три английские нянюшки, углубясь в пересуды, монотонные, как причитания, вязали носки и свитеры викторианским узором, модным в сороковые, в шестидесятые, в восьмидесятые годы; ближе к воде под большими зонтами расположились с десяток мужчин и дам, а с десяток их отпрысков гонялись по мелководью за стайками непуганых рыб или же лежали на песке, подставив солнцу голые, глянцевитые от кокосового масла тела.
Розмэри не успела выйти на пляж, как мимо нее промчался мальчуган лет двенадцати и с ликующим гиканьем врезался в воду. Под перекрестным огнем испытующих взглядов она сбросила халат и последовала его примеру. Проплыв несколько ярдов, она почувствовала, что задевает дно, стала на ноги и пошла, с усилием преодолевая бедрами сопротивленье воды.
Дойдя до места, где ей было по плечи, она оглянулась; лысый мужчина в трусиках и с моноклем, выпятив волосатую грудь и втянув нахально выглядывающий из трусиков пуп, внимательно смотрел на нее с берега.
Встретив ее ответный взгляд, мужчина выронил монокль, который тут же исчез в курчавых зарослях на его груди, и налил себе из фляжки стаканчик чего-то.
Розмэри опустила лицо в воду и быстрым кролем поплыла к плоту. Вода подхватила ее, любовно спрятала от жары, просачиваясь в волосы, забираясь во все складочки тела. Розмэри нежилась в ней, барахталась, кружилась на месте.
Наконец, запыхавшаяся от этой возни, она добралась до плота, но какая-то дочерна загорелая женщина с очень белыми зубами встретила ее любопытным взглядом, и Розмэри, внезапно осознав собственную белесую наготу, перевернулась на спину, и волны понесли ее к берегу.
Как только она вышла из воды, с ней сейчас же заговорил волосатый мужчина с фляжкой.
– Имейте в виду, дальше плота заплывать нельзя – там могут быть акулы. – Национальность его трудно было определить, но по-английски он говорил, слегка растягивая слова на оксфордский манер. – Вчера только они сожрали двух моряков с флотилии, которая стоит в Гольф-Жуан.
– Боже мой! – воскликнула Розмэри.
– Они охотятся за отбросами, знают, что вокруг флотилии всегда есть чем поживиться.
Сделав стеклянные глаза в доказательство того, что заговорил лишь из желания предостеречь ее, он отступил на два крошечных шажка и налил себе еще стаканчик.
Приятно смущенная приливом общего внимания, который она ощутила во время этого разговора, Розмэри оглянулась в поисках места.
По-видимому, каждое семейство считало своей собственностью клочок пляжа вокруг зонта, под которым оно расположилось; кроме того, от зонта к зонту летели замечания, шутки, время от времени кто-нибудь вставал и переходил к соседям – словом, тут царил дух замкнутого сообщества, вторгнуться в которое было бы неделикатно. Чуть подальше, там, где берег усеян был галькой и обрывками засохших водорослей, Розмэри заметила группу людей с кожей, еще не тронутой загаром, как и у нее самой. Вместо огромных пляжных зонтов они укрывались под обыкновенными зонтиками и выглядели новичками на этом берегу. Розмэри отыскала свободное местечко посередине между темнокожими и светлокожими, разостлала на песке свой халат и улеглась.
Источник: https://fictionbook.ru/author/ficjerald_fryensis_skott/noch_nejna/read_online.html
Ночь нежна — Френсис Фицджеральд — читать книгу онлайн, на iPhone, iPad и Android
-
Я еще раз прочла эту книгу. И не просто, а как и с “Лолитой” – подвела под этот монастырь еще некоторое количество близких людей.
В этот раз книга ударила по мне еще больнее, еще острей было прочтение, и еще плачевней последствия(в переносном и буквальном смыслах).
Попробую кое-как о ней рассказать. Уж простите за это “кое-как”, иначе не получится.
Эта книга о внутренней и внешней трагедии одного хорошего человека… Его звали Диком Дайвером, он был многообещающим врачом-ученым, и просто – блестящим молодым человеком.
ВажноНо однажды встретил девушку, которая силой своей любви смяла его волю, затолкала себя в него, влюбила и держала до последнего, пока не высосала досуха. Можно ли ее обвинить? Нет, это был ее единственный способ спастись. Иначе она погибла бы сама… Но разве Дику от этого легче… О, бедный Дик! Мне безумно жаль тебя…
Ты во всем виноват сам, но я – я буду последней, кто тебя обвинит… Твоя душа для меня навсегда – родная, живая, трепетная, великая в своем самоотречении и никому не нужном страдании. Нет, не ищите в нем величия вы, прочие! Для того чтобы его понять нужно прожить жить Дика, Николь и Розмари.
Ах, как жаль, что я ее тоже прожила. Трижды. Одну свою, и две – прочтением. И еще пару раз проживу – столько, сколько буду перечитывать этот гениальный – мой – роман.
Семейная сага, тонкие наблюдения, лямур-тужур – только мрачноватый и со вкусом горечи. Если интересно – читайте. Будет увлекательно, но кончится ничем. Совсем как в жизни.
-
Вместе с Розмэри Хойт и её мамой я оказалась на французском пляже и увидела обособленную, самодостаточную и тем самым страшно желанную компанию молодых людей. Погода была изумительная, солнце слепило, отражаясь бликами в море. Но еще более ослепительным был Дик, сияющий почти олимпийским божественным светом.
У Розмэри, восемнадцатилетней актрисы, не было против него ни одного шанса. Любовь нагрянула, как солнечный удар.
Стреноженная восхитительным слогом и силой слова Фицджеральда, возлежу я на диване и погружаюсь в искристый и пьянящий как шампанское мир Дика Дайвера. Он прекрасен, он в зените, он на пике своей формы.В него влюбляются все поголовно, его притяжение и обаяние столь велико, что никто не в силах ему противостоять. Как металлическая стружка к магниту к нему липнут нужные и ненужные люди. Дик хотел быть любимым – и он любим. Всеми. А значит никем. Любовь толпы иллюзорна.
Сегодня она готова тебя обожать, завтра с любопытством будет обсуждать твое падение, а через неделю забудет.
Давно меня никто так не интриговал. Всё так загадочно, так странно и так волнующе. Ловушки для читателя расставлены и я попалась в каждую, ни одной не пропустила.
Автор дает понять, что за красивым фасадом семьи Дайверов все не столь благополучно, как они стремятся это показать. Намек идет за намеком.
Случайный свидетель уже готов начать выбалтывать подсмотренные секреты, но ему как кляпом затыкают рот одним едким замечанием. Но очевидно, что утечка информации лишь вопрос времени.
СоветС “фасадом” Дика разобрались. Теперь начинается самое интересное и самое изнурительное. Автор предлагает зайти с черного входа. И что мы видим? Человека без стержня, ведомого и управляемого. Жениться не хотел, клинику тоже не хотел, но взвалил на себя этот груз и нес сколько мог. Жил чужой жизнью, соответствовал, пока были силы.
А когда силы кончились, то реальность накрыла двойным ударом – кризисом среднего возраста и распадом всего, что казалось ценным. Жизнь выбивает колышки один за другим. Хоп! Не такой уж ты и нужный. Хоп! Незаменимых у нас нет. Хоп! Любовь дает кредит, по которому надо платить. Хоп! Ты банкрот, парниша.
Казалось бы, можно посочувствовать человеку, так почему я не могу? Вот не жалеется как-то и всё тут. Дик мне не симпатичен. Слишком много фальши. Начиная с провокационного вечера и заканчивая его невнятными отношениями с Розмэри.
Да, я устала от Дика, от его пьяных фортелей, от его тряпичности и бесхребетности, от его интрижек и мелкого вранья.
И да, я рада за Николь, она всегда была честна.Это было блестяще!
Это было блестяще в своей стремительности, яркости и даже в своей утомительности это было блестяще. Даже когда роман стал нудным, он все равно продолжал блестеть. Жизнь Дика начинает терять краски и с этого момента тускнеет и книга.Дик вязнет с пьяном угаре и роман теряет координацию, дышит перегаром и бормочет невнятицу. Дик разочаровывается в жизни и его окружением начинает мельчать, скукоживаться до размеров богатых снобов с дурным вкусом. Роман – его полное отражение. Без преувеличения скажу, что для меня этот роман стал феноменом.
Я восхищена формой, но содержание меня измотало.
-
Закончилась ночь. “Ночь нежна” закончилась. Я ликую! Наконец-то я ее дочитал! Уж читал я ее читал, читал-читал… балансируя на грани “а не бросить ли ее нахрен” и “ну потерплю, ладно, вдруг со следующей главы попрет”.
Не поперло. Ни со следующей главы, ни со следующей книги (произведение поделено на 3 книги).Бывает же так, а. Жил себе молодой перспективный парень, был самодостаточен, практиковал лечение душевнобольных (я утрирую сейчас), был почитаем всем своим окружением.
Девушки бегали за ним, хотели его, хотели быть с ним, смеяться над его острыми шутками, наслаждаться его речью, с интересом слушли его истории и просто напросто восхищались им. Ну что же еще нужно для счастья? Правильно. Нужна вторая половина.
Нужна любимая женщина, та, к которой торопишься с работы домой, та, которая понимает и поддерживает, та, которая знает где промолчать и выслушать, а где настоять на своем и быть услышанной. Нужна любимая женщина, которая будет любить.
А досталась ему неуравновешенная, нудная, бессердечная, наглая особа, которая имела наглость все время тыкать носом в то, что, “мол на чьи шиши ты живешь”? В придачу к ней досталась сестрица, которая как тень везде насталась, пыталась учить уму-разуму, давая бесполезные советы и также тыкала носом в то, что “мол на чьи шиши ты живешь?”.
ЗАЧЕМ? Зачем он купился на все это? Зачем мужики, будучи такими самодостаточными попадаются в сети обеспеченных наглых сучек? Что находят они в них? Реализацию своих целей, на которые у самих кишка-тонка? Хочется вкусить роскошной жизни? Ага! Глупые! Всю жизнь факт того, что твоя женщина зарабатывает (или уже имеет) больше денег, будет уничтожать тебя! Это более чем не нормально! Необходимо быть главой в семье, а какой ты глава, когда ты даже заработать не можешь? И все вытекающее из этого, но уже по Фрейду. Продолжать не имеет смысла.<\p>
Я не понял мотивов главного героя. Я не понял ни на секунду смысла всего происходящего в романе, всей той мишуры, тщеславия и местами откровенной бредятины.
Во всем должен быть смысл. Особенно в понимании мужчины. Иначе все закончится так, как тут – НИКАК!Обратите вниманиеА все так красиво начиналось…
Пожалуй на этой книге закончится мое знакомство с Фицджеральдом. Самый лучший его роман для меня – это “Великий Гэтсби”. И хватит с меня этих Фицджеральдов
Источник: https://MyBook.ru/author/frensis-skott-ficdzherald/noch-nezhna/
Ночь нежна
Francis Scott Fitzgerald
TENDER IS THE NIGHT
© Перевод. И.Я. Доронина, 2015
© ООО «Издательство АСТ», 2015
И вот уже мы рядом. Ночь нежна.
Как здесь темно!
…И тот лишь свет, что в силах просочиться
Сквозь ставни леса и засовы сна.
Джон Китс. «Ода соловью»[1]1
Перевод А. Грибанова. – Здесь и далее примеч. пер.
Джералду и Саре с пожеланием многих праздников
В чу́дном месте на берегу Французской Ривьеры, примерно на полпути между Марселем и итальянской границей, стоит горделивое, розового цвета здание отеля.
Пальмы почтительно заслоняют от зноя его фасад, перед которым ослепительно сверкает на солнце короткая полоска пляжа.
Впоследствии этот отель стал модным летним курортом для избранной публики, а тогда, десять лет назад, он почти опустевал, после того как в апреле его покидали постояльцы-англичане.
Теперь он оброс гроздьями коттеджей, но во времена, на которые приходится начало этой истории, между принадлежавшим некоему Госсу отелем для иностранцев – «Отель дез Этранже» и расположенным в пяти милях от него Канном посреди сплошного соснового леса словно водяные лилии на пруду проглядывали тут и там макушки дюжины чахнувших старых вилл.
Отель и ярко отливавший бронзой молельный коврик пляжа составляли единое целое.
Ранним утром дальний абрис Канна, розово-кремовые стены старых крепостей и лиловые Альпы, окаймляющие итальянский берег, отражаясь в воде, подрагивали на морской ряби, которую колыхание водорослей посылало на поверхность прозрачного мелководья.
Ближе к восьми часам мужчина в синем купальном халате спускался на пляж и после долгих предварительных обтираний холодной водой, которые сопровождались кряканьем и громким сопением, с минуту барахтался в море. После его ухода пляж и бухта еще около часа оставались безлюдными.
На горизонте с востока на запад тянулись торговые суда; во дворе отеля перекрикивались мальчики-посыльные; на соснах высыхала роса. Еще час спустя звуки автомобильных клаксонов начинали доноситься с извилистой дороги, бежавшей вдоль невысокого массива Маврских гор, отделяющего побережье от собственно французского Прованса.
В миле от моря, там, где сосны уступали место пыльным тополям, располагалась уединенная железнодорожная станция, откуда июньским утром 1925 года автомобиль «Виктория» вез в отель Госса даму с дочерью. Лицо матери еще хранило увядающую миловидность, его выражение было одновременно безмятежным и доброжелательно внимательным.
Однако всякий тут же перевел бы взгляд на дочь: необъяснимая притягательность таилась в ее нежно-розовых ладонях и щеках, на которых играл трогательный румянец, какой бывает у детей после вечернего купания.
Чистый лоб изящно закруглялся к линии волос, обрамлявших его наподобие геральдического шлема и рассыпа́вшихся волнами светло-золотистых локонов и завитушек. Яркие, большие, ясные глаза влажно блестели, а цвет лица был естественным – сильное молодое сердце исправно гнало кровь к поверхности кожи.
Тело девушки застыло в хрупком равновесии на последнем рубеже детства, которое почти закончилось – ей было без малого восемнадцать, – но роса на бутоне еще не высохла.
Когда внизу, под ними, обозначилась тонкая знойная линия горизонта, соединявшего небо и море, мать сказала:
– Что-то мне подсказывает, что нам здесь не понравится.
– В любом случае я хочу домой, – ответила девушка.
Мать и дочь разговаривали беззаботно, но было очевидно, что они не знают, куда податься дальше, и это их томит, поскольку ехать куда глаза глядят все же не хотелось. Они жаждали волнующих впечатлений, но не потому, что нуждались во взбадривании истощенных нервов, скорее они напоминали завоевавших приз школьников, уверенных, что заслужили веселые каникулы.
– Поживем здесь дня три, а потом – домой. Я сейчас же закажу билеты на пароход.
С администратором в отеле разговаривала девушка, ее французский изобиловал идиоматическими оборотами, но был слишком гладок, как любой хорошо заученный язык.
Когда они устроились на нижнем этаже, в номере с высокими французскими окнами, через которые лились потоки света, она открыла одно из них и, спустившись по ступенькам, шагнула на каменную веранду, опоясывавшую все здание. У нее была походка балерины, она не переносила тяжесть тела с одного бедра на другое, а словно бы несла ее на пояснице.
Горячий свет вмиг сжал ее тень, и девушка попятилась – глазам было больно смотреть. Впереди, ярдах в пятидесяти, Средиземное море миг за мигом уступало жестокому светилу свою синеву; под балюстрадой на подъездной аллее жарился на солнце выцветший «бьюик».
В сущности, на всем побережье лишь этот пляж оживляло человеческое присутствие.
Три британские няни вплетали устаревшие узоры викторианской Англии – сороковых, шестидесятых и восьмидесятых годов – в свитера и носки, которые они вязали под жужжание пересудов, однообразное, как литании; ближе к воде под полосатыми пляжными зонтами расселось человек десять-двенадцать, такая же немногочисленная стайка детей гонялась на мелководье за непугаными рыбками, несколько ребятишек, блестя натертыми кокосовым маслом телами, голышом загорали на солнце.
Как только Розмари вступила на пляж, мальчик лет двенадцати пронесся мимо нее и, торжествующе вопя, с разбега плюхнулся в море. Испытывая неловкость под пристальными взглядами незнакомых людей, она сбросила купальный халат и тоже вошла в воду.
Несколько ярдов она проплыла, опустив лицо в воду, но обнаружила, что у берега слишком мелко, и, встав на дно, побрела вперед, с трудом преодолевая сопротивление воды стройными ногами. Зайдя выше пояса, оглянулась: стоя на берегу, лысый мужчина в купальном трико, с обнаженной волосатой грудью и пупком-воронкой, из которой тоже торчал пучок волос, внимательно наблюдал за ней в монокль.
Встретившись взглядом с Розмари, он отпустил монокль, тут же скрывшийся в волосяных дебрях его груди, и налил в бокал что-то из бутылки, которую держал в руке.
Окунув голову, Розмари поплыла рубящим четырехударным кролем к плотику. Вода объяла ее, ласково укрыв от жары, просочилась сквозь волосы и проникла во все складки тела. Розмари обнимала ее, ввинчивалась в нее, качалась на ней в ритм волнам.
Доплыв до плотика, она порядком запыхалась, но с плотика на нее смотрела загорелая дама с ослепительно белыми зубами, и, внезапно осознав неуместную бледность собственного тела, Розмари перевернулась на спину и, отдавшись течению, заскользила к берегу.
Когда она вышла из воды, волосатый мужчина с бутылкой заговорил с ней:
– Хочу предупредить: там, за рифами, водятся акулы. – Национальность мужчины определить было трудно, но в его английском явно слышался протяжный оксфордский акцент. – Вчера в Гольф-Жуане они слопали двух британских моряков.
– Боже праведный! – воскликнула Розмари.
– Они подплывают к кораблям за отбросами, – пояснил мужчина.
Бесстрастность его взгляда, видимо, должна была свидетельствовать, что он всего лишь хотел предостеречь новенькую; отойдя на два коротких шажка, он снова наполнил бокал.
Не без приятности смутившись, поскольку этот разговор привлек к ней некоторое внимание окружающих, Розмари огляделась в поисках места, где можно было бы приземлиться.
Каждое семейство явно считало лоскуток пляжа непосредственно вокруг зонта своим владением; однако отдыхающие постоянно переговаривались, ходили друг к другу в гости, и между ними царила свойская атмосфера, вторгнуться в которую было бы проявлением бесцеремонности.
Подальше от воды, там, где пляж был покрыт галькой и засохшими водорослями, собралась компания таких же бледнокожих, как она сама. Они укрывались не под огромными пляжными, а под маленькими ручными зонтами и, очевидно, не были здесь аборигенами. Розмари отыскала местечко между теми и другими, расстелила на песке халат и улеглась на него.
Источник: https://iknigi.net/avtor-frensis-ficdzherald/70287-noch-nezhna-frensis-ficdzherald/read/page-1.html
Книга «Ночь нежна»
«Человеку незаурядному всегда приходится балансировать на грани – и далеко не все способны выдержать напряжение».
Ф.С. Фицджеральд
«Ночь нежна» гл. 1, ч. ХХІІ<\p>
Роман Фицджеральда, начиная с названия и эпиграфа, отрывка из «Оды к соловью», обещал красивую историю любви.
Подпитывал эту уверенность романтичный, легкий, и, казалось, медовый слог автора, когда хотелось остановить время и смаковать каждое слово в описаниях солнечной Французской Ривьеры, красивых молодых людей, уверенных, горячих, влюбленных, их мыслей и чувств. В жарком воздухе парила любовь.
Но так ли нежна будет ночь?
Первая глава книги произвела впечатление непонятной и затянутой. И только со второй сюжет набрал оборотов, сразу вырисовались главные герои романа и стала ясна роль первой главы, которая знакомит со всеми действующими лицами и позволяет посмотреть на главных героев, Дика и Николь, глазами стороннего человека (Розмэри) прежде, чем открыть читателю их жизнь и душу.
Из последующих глав становится понятно, что наибольший акцент автор делает все-таки на личную трагедию Дика Дайвера, на его путь от везения к падению, от самоуверенности к бессилию. Но, когда прошла та самая трещина, которая привела к краху? Наверное, причин, спровоцировавших ее, было несколько и в каждый период его жизни они разные.
В начале романа это «Счастливчик Дик», так его назвали однажды, и он продолжал считать себя таковым: сын небогатого священника, которому повезло получить Родсовскую стипендию на обучение в Оксфорде, благодаря обучению избежать войны, успешно защитить диссертацию.
К тому же, он пишет книгу, приглашен в клинику Цюриха и хочет<\p>«стать хорошим психиатром, и не просто хорошим, а лучшим из лучших».
Он полон иллюзий и присущего его возрасту максимализма, но<\p>«неумение верно себя оценивать – вот что может… повредить в будущем».
Дик, не знавший неудач, позволяет убедить себя в том, что везение будет всегда, нужно только успевать им вовремя воспользоваться. Он не ставит целей, не прилагает усилий, не использует свой талант и, в последствии, это становится одной из причин, которая лишает его возможности реализоваться профессионально.
<\p>«А Счастливчику Дику не пристало быть просто толковым молодым человеком, каких много… в нем должна быть щербинка… интересно было бы поработать над собой и заново выстроить разрушенную часть здания, да так, чтобы она была лучше, чем раньше».
Той самой «щербинкой» становится для него брак с Николь, только восстановить разрушенную часть здания уже не удается, поскольку разрушается само основание. Этот брак становиться постепенным крушением не только его карьеры, стремлений и идеалов, личности, но и всей жизни. Почему же он позволил себе влюбиться в пациентку, вопреки врачебной этике и предупреждений коллег?
Дик понимал, что чувства Николь спровоцированы лечением, что она ищет в нем ту опору, которая отсутствует в ней самой. Но он был уже в том возрасте, когда<\p>«ему хотелось быть добрым, быть чутким, быть отважным и умным, что не очень-то легко. И еще быть любимым, если это не послужит помехой»
работе.
К тому же, она привлекала его своей красотой, эмоциональностью, беззащитностью, жертвенностью –<\p>
«она приносила к его ногам все, что получала от жизни, как охапки цветов на алтарь».
Разве мог он лишить ее этого чувства, когда она была такой хрупкой? Разве мог он не влюбиться в нее, когда она возводила его на пьедестал? Не мог, хотя и знал, что рецидивы болезни неизбежны и готов был помогать справляться с ними, лишь бы быть с ней. Но такая любовь строилась на непрочной основе и не могла быть жизнеспособной.
Так проступила первая едва заметная трещина, послужившая началом краха Дика Дайвера.<\p>
В течение 6 лет брака частые рецидивы болезни Николь не давали ему возможности развиваться в профессии, он постоянно ухаживал за ней, они вынуждены были путешествовать.
Ему пришлось полностью отказаться от своего привычного образа жизни,<\p>«ради забот о ее здоровье он много лет притворялся убежденным домоседом… это притворство стало тягостным в замкнутом, неподвижном мирке, где он чувствовал себя точно под микроскопом».
Отказываясь от своих желаний, полностью принимая жизнь жены, притворствуя, Дик постепенно терял себя, трещина увеличивалась.
<\p>
А Николь не могла по-другому, в промежутках между приступами ей нечем было жить, кроме него. Даже к детям она не испытывала настоящей материнской любви, Николь привыкла, что для нее<\p>
Он стал тем якорем благодаря, которому она хоть как-то держалась на плаву и не хотела отпускать ни на шаг от себя –<\p>«я сразу чувствую, когда ты отдаляешься от меня, хотя бы только чуть-чуть».
И все его попытки хотя бы немного ослабить свою власть над Николь, ни к чему не приводили.
Значительной проблемой для него всегда было ее состояние. И как бы он не пытался сохранить финансовую самостоятельность в начале, дальше это становилось все тяжелее: появляются дети, возникает необходимость в лучшем жилье, путешествиях ради выздоровления Николь. Но затеи жены мешают его работе, вторгаются в нее, а ее большие доходы обесценивают его работу.
Это угнетает Дика, а Николь, тем временем, позволяет<\p>«закрепить свою власть над ним, желая, чтобы он всегда оставался при ней, цепляясь за всякое проявление слабости с его стороны».
Постепенно Дик привыкает к миру больших денег, хотя на себя тратит также скромно, но в то же время значительных расходов требует их с Николь беспечная увеселительная жизнь, постоянные вечеринки в компании друзей, что его не беспокоит, он становится прожигателем жизни.
Он молод, обаятелен, всегда в центре внимания и наслаждается влиянием, которое оказывает его обаяние на людей. За время брака он так и не закончил свою книгу, не написал ни одного научного труда, его карьера еще больше отдалилась от него.<\p>
Появление Розмэри становиться свежим дуновением ветра для него.
Она предстает перед ним как когда-то Николь, молоденькой, влюбленной в него девочкой, которая восхищается им. Это покоряет Дика и льстит ему, и, хотя их влюбленность ничем не заканчивается, она расширяет пропасть между ним и Николь. Он впервые замечает, что<\p>«им уже меньше нужно друг от друга».
Именно тогда он ощущает появившуюся в его жизни трещину в полной мере, он чувствует, как она разрастается, медленно ломая его жизнь. Наступает переосмысление, но не зная, как справиться, Дик отгораживается от Николь, и она это чувствует, что приводит к обострению ее болезни. Уход за женой уже больше тяготит Дика, чем раньше.
Назревший кризис делает их чужими, и они живут<\p>«какой-то сонной жизнью, каждый своей, погруженные в свои думы».
Даже возвращение к работе, когда предоставляется возможность совместно с Францем приобрести клинику на деньги Николь, за которую он цепляется для спасения, не вдохновляет его.
Он понимает, что уже не может вернуть свой первоначальный профессионализм, он безвозвратно утерян, он сам растерял и обесценил свой талант. Дик осознает, что его жизнь разрушена, начинает часто выпивать, алкоголь вызывает у него непримиримость к людям, он все реже понимает их и прощает, он чувствует, что не может работать и выходит из дела.
Трещина становится пропастью, из которой ему уже не выбраться.<\p>
Встреча с Розмэри через четыре года, разочаровывает Дика, он видит уверенную и самостоятельную девушку, ощущает свой возраст в сравнении с ее друзьями, время начинает нещадно давить на него, и он уже не в силах его вынести. Их короткий роман убеждает его в том, что он всегда любил только Николь, но процесс уже запущен и пошел обратный отсчет. За время метаний Дика, Николь научилась стоять на своих ногах, ощутила, что может обходится без него, ее зависимость от него ослабла, он уже не был для нее опорой и такой новый Дик тяготил ее, она уже не могла и не хотела быть с ним.
Дик не справился,<\p>«он себя потерял, кто знает, когда, в какой именно час, день, неделю, месяц или год»
и спасти его было нельзя. Крах его был неизбежен, ведь невозможно балансировать на грани бесконечно.
<\p>
И хотя ночь не была так нежна как обещало название и роман оказался намного глубже и трагичнее, но его чтение позволило мне прочувствовать жизнь героев, увлекло в эпоху джаза и стало открытием для себя Фицджеральда.
Источник: https://www.livelib.ru/book/1000357214-noch-nezhna-frensis-skott-fitsdzherald
Краткое содержание Фицджеральд Ночь нежна
В произведении «Ночь нежна», созданном американским писателемФрэнсисом Скоттом Фицджеральдом, описывается жизнь богатых людей в двадцатые годы прошлого века.
Молодой, но очень талантливый американский доктор Дик Дайвер работал в психиатрической клинике, где проходила лечение Николь — дочь богатого человека. Девушка влюбилась в юношу. Вначале Дик страшился романтических чувств своей пациентки.
Но потом он понял, что если оттолкнёт её, то своими действиями может вызвать рецидив болезни. Кроме того, Николь была очень красива, что подливало масла в огонь страсти.
Дик дал волю своим чувствам и влюблённые поженились, несмотря на возражения семьи невесты.
После свадьбы молодые поселились на вилле, расположенной на Лазурном берегу. Дик успешно совмещал роль заботливого мужа и прекрасного доктора. Так же он был компанейским человеком и к нему в гости приезжало много знакомых.
У супружеской четы родилось двое детей. У Николь периодически случались приступы болезни. Тогда Дик лечил её, помня то, что он не только муж, но ещё и врач.
Но иногда мужчине казалось, что жена уже вполне выздоровела, а с помощью рецидивов хочет удержать его.
Розмэри Хойт была молодой, успешной актрисой. Она вместе со своей матерью приехала отдохнуть на Лазурный берег. Здесь девушка и познакомилась с Диком и с первой встречи влюбилась в него.
Розмэри очень понравилась компания, живущая в доме Дайверов. Её члены были всегда веселы, забавлялись, как могли.
Дик выделялся из сей компании своей доброй мощной силой, которая заставляла людей безоговорочно подчиняться ему.
Когда Дик пригласил Розмэри сопровождать компанию в столицу Франции, она сразу согласилась. Там девушка начала вести богемный образ жизни, проводила вечера в барах, тратила все свои деньги на наряды.
Вот в одном злачном месте произошла ссора с чернокожим, которая закончилась его смертью. Дику пришлось предпринимать меры, чтобы дело замяли. В это же время Розмэри узнала о болезни Николь. Дайверам пришлось в спешке покинуть Париж.
А дома Дик начал думать о том, что зря связал себя узами брака с сумасшедшей женщиной.
Затем в жизни супружеской четы появился Франц Грегоровиус, который предложил Дику купить помещение и организовать там психиатрическую клинику. Мужчины с воодушевлением принялись осуществлять задуманное.
Николь стала продолжать лечение в этом лечебном заведении. Но и смена обстановки не привела к излечению женщины.
Она постоянно устраивала сцены ревности своему мужу и даже попыталась пустить под откос автомобиль, где находились вся семья Дайверов.
Затем Дик получил известие о смерти отца и вынужден был покинуть клинику. После похорон он заехал в столицу Италии, чтобы встретиться с Розмэри. Там страсть между мужчиной и женщиной вспыхнула с новой силой, они стали любовниками.
Но новое увлечение привело к тому, что Дик всё больше и больше чувствовал неудовлетворённость жизнью и начал пить. Это привело к тому, что мужчине пришлось отказаться от работы в клинике, так как его непрезентабельный вид пьющего человека отпугивал клиентов.
К тому же Николь полностью выздоровела и поняла, что муж ей больше не нужен.
Дайверы возвратились к себе на родину. Здесь они встретили своего старого знакомого — Томми Барбана. Николь узнала, что этот мужчина всегда думал о ней. Охлаждение с мужем привело к тому, что Николь стала любовницей Томми, а затем развелась с Диком.
Дик уехал в Соединённые Штаты Америки, а Томми и Николь стали мужем и женой.
В своём произведении автор доказывает мысль, что обеспеченная жизнь без цели не приведёт ни к чему хорошему.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Источник: https://2minutki.ru/kratkie-soderzhaniya/ficdzherald/noch-nezhna-chitat-pereskaz
Скотт Фицджеральд «Ночь нежна»
Купить бумажную Купить электронную
Трудно представить себе более неудачливого писателя, чем Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Заложник собственного гения, искрометного окружения и пагубной зависимости, Фицджеральд, кажется, был обречен на печальный исход.
Он так и не смог стать в один ряд с великими классиками его времени, о нем вспоминают лишь во вторых рядах, а любой проходящий мимо едва ли назовет другое его произведение, кроме «Великого Гэтсби». Трагическая реальность словно вторила его собственной жизни во всех его произведениях.
Поставив непосильно высокую планку для себя самого в начале карьеры, писатель так и не сумел вернуться на свой прежний уровень, даже, несмотря на то, что свое произведение «Ночь нежна» он считал самым лучшим из всего им написанного. Но общественность придерживалась кардинально другого мнения.
Ближайший друг и соратник — Эрнест Хемингуэй — несколько критично относился к этому труду, редакторы не хотели публиковать произведение и множество раз отправляли его на доработку.
Скотт Фицджеральд при жизни так и не стал свидетелем успеха своего романа, к большому огорчению, он, наверное, не стал бы им, будь ему отмерено судьбой прожить даже на несколько десятков лет дольше. Но причину стоит искать не в художественной плоскости, а скорее в в воле самой Судьбы!
О чем книга?
«Ночь нежна» охватывает временной отрезок из жизни Дика Дайвера, равный около 10-ти годам. Дик — блистательный психиатр, однако при этом за душой у него нет особых средств, но благодаря успешному браку с Николь на него нисходит почет, уважение и успех.
Она была его пациенткой — больная шизофренией, Николь постепенно раскидывала паутину собственного расстройства и гедонизма, в которой погрязла вместе с мужем.
У персонажей Дика и Николь существовали абсолютно реальные прототипы, жизнь которых Фицджеральд и взял за основу своего произведения.
Но в гораздо большей степени прототипом Дика и Николь являлся сам Скотт и его жена Зельда, также психически неустойчивая особа с переменным характером и со всеми вытекающими из такого состояния проблемами. Едва ли Фицджеральд осознавал эту особенность своих персонажей, однако судьба распорядилась именно таким трагическим образом.
Тем не менее, нельзя упрекнуть его в том, как была написана книга! Он с завидным мастерством и болезненной реалистичностью передает переход к доминированию в отношениях Дика и Николь: вначале Николь во всем полагается на Дика и позволяет ему вести ее по трудным жизненным закоулкам, но как только ей удается воспрять и «опериться», она трансформируется в узурпатора отношений, и уже Дик становится жертвой воспаленного эго жены и потери собственного смысла жизни. Невозможно абсолютно равнодушно следить за тем, по какой параболе движутся их отношения, а также за тем, как Николь использует свой недуг для манипуляции мужем. В начале складывается впечатление, что в таком поведении Николь нет никакой преднамеренной цели, но со временем приходит понимание, чего им обоим стоило столь долгое выздоровление.
Но и Дик повинен в том, что он в итоге впал в немилость своей жены.
С тех самых пор, как он впервые встречает Николь, он чувствует себя вполне удовлетворенным своей работой, однако их брак лишь отчасти продиктован романтическими соображениями с обеих сторон, в то время как в большей степени на их союз повлиял совет сестры о том, что Николь остро нуждается в крепком и надежном плече. Отныне Дик кардинально меняет свою социальную роль профессионального медика в пользу обычного партнера и компаньона. Последующие годы пара проводит за беззаботными развлечениями и постоянными встречами и знакомствами; Дик все меньше уделяет времени и сил психиатрической практике, что логически ведет к падению уровня жизни и доходов. Такое положение дел вполне объяснимо ведет к полной иррелевантности того, какой Дик представлял себе жизнь, и в которой он непосредственно оказался.
Мораль
Непостоянство и нестабильность в отношениях четы Дайверов очень ярко подтверждается их кочующим образом жизни: они чередуют один курорт за другим, перебирают слух за слухом — это и становится основой их жизни.
Люди, которые встречаются им по жизни, вряд ли чем-то радикально отличаются от Дайверов: они настолько же ленивы, закрыты от развития и лишены существенных целей; все их пересуды скупы и скучны, а действия — смехотворны. Впрочем, Дик делает попытки вырваться из такого замкнутого круга — он находит несмелую психологическую отдушину в виде молодой актрисы Розмари.
Но их роман, как бы странно это ни выглядело, тоже обречен, потому как Розмари, несмотря на свое заработанное состояние, в отличие от унаследованного Николь, предлагает Дику очередной путь в нереальный мир, который уже давно покалечил душу доктора.
В конце концов, уровень профессиональной несостоятельности Дика доходит до такой точки, когда ему попросту приходится оборвать все связи с его окружением. В результате он полностью теряет свою индивидуальность и уважение человека, для которого он ранее был целым миром.
Неудачи преследовали Фицджеральда и во время написания романа «Ночь нежна». Свою работу он начал еще в бурные 20-ые, задумав описать царившую в то время эпоху джаза, разгульных вечеров и пьяного прожигания жизни.
Однако написание книги растянулось на неприлично длинный срок, ему приходилось несколько раз полностью перерабатывать и переписывать роман. Говорят, общее число редакций доходило до 17-ти. На момент публикации романа в Америке царил новый порядок — Депрессия.
Соответственно интересы общества тоже кардинально поменялись: его уже не интересовали дорогие вечеринки и беззаботная жизнь. Людей интересовал кризис, его причины, а также способы восстановления своего положения.
Фицджеральд опять потерпел поражение, просто не успел, не оказался в нужном месте, как это обычно с ним и случалось. Проведя последние дни жизни в нищете и алкогольном угаре, он, кажется, так и остался в тени собственного гения, бремя которого ему так и не удалось вынести.
Источник: https://www.litblog.info/skott-fitsdzherald-noch-nezhna/
Загрузка...
