Вкусовая палитра прозы хэмингуэя

Особенности стиля Хемингуэя

Литературные критики относят Хемингуэя к писателям-реалистам. Определяя задачу мастера слова, великий американец писал: «…Она всегда в том, чтобы писать правдиво, и постигнув, в чём правда, высказать её так, чтобы она вошла в сознание читателя как часть его собственного опыта».

Именно правдивость стала основой его творческой манеры. Однако её он понимал не как натуралистиче­ское описание, а как воссоздание правды силой писательского воображения, которое базируется на наблюдении жизни.

«В “Старике и море”, — отмечал Хемингуэй, — я пытался создать реального старика, реального мальчика, реальное море, реальную рыбу и реальных акул». Эта реальность означала не копирование конкретного жизненного материала, а передачу сущности жизни сквозь призму соб­ственной фантазии.

Именно поэтому у читателей возникает впечатление достоверности событий.

«Читая “Старика”, мы ощущаем дыхание могучего океана, который переливается у нас на глазах своим многоцветьем; вглядываемся в таинственную, непостижимую глубь Гольфстрима; сопереживаем старику, у которого одеревенела рука и который изо всех сил тянет леску; утоляем голод сырыми кусками тунца; с яростью колотим всем, что попадается под руку, по головам акул…»

Среди характерных черт «телеграфного стиля» писателя исследователи называют точность и лаконичность языка, холодную сдержанность в описаниях трагических и экстремальных ситуаций, предельную конкретность художественных деталей, умение опустить необязательное. Сам Хемингуэй ещё в 1932 г.

отмечал: «Если писатель хорошо знает то, о чём он пишет, он может пропустить много чего из того, что знает, и если он пишет правдиво, читатель почувствует всё пропущенное так же сильно, как если бы писатель сказал об этом. Величие движения айсберга в том, что он только на одну восьмую возвышается над поверхностью воды».

Разработанный писателем приём вошёл в историю литературы под названием «принцип айсберга». Его сущность состоит в том, что огромный вес придаётся подтексту. Как вы помните из 9 класса, так называют скрытый смысл высказывания, который внимательный читатель расшифровывает при помощи деталей, намёков, символов.

К особенностям стиля Хемингуэя также относят широкое использование лейтмотивов. Так, одним из лейтмотивов является постоянное упоминание имени Ди Маджио. Впервые мы узнаём о нём в начале повести, когда старик и мальчик ведут разговор о бейсболе. Итак, становится известно, что это имя знаменитого бейсболиста. Впоследствии Сантьяго мысленно постоянно обращается к нему.

Кто же этот загадочный Ди Маджио? Просто известный спортсмен, которым восхищается Сантьяго, или роль этого образа в раскрытии замысла писателя более значительна? Постичь глубину мысли автора помогут такие комментарии: Материал с сайта //iEssay.ru

• Имя Ди Маджио — ассоциация с определённым периодом жизни США — второй половиной 40­х годов ХХ ст., когда был популярен Ди Маджио. Куба, где происходят события произведения, ещё находилась в составе США (повесть опубликована в 1952 г., революция на Кубе, принёсшая ей независимость, произошла в 1959 г.).
• Бейсбол считается американским национальным видом спорта. Типичная черта американцев — любовь к бейсболу. Именно поэтому кумирами нации часто становились бейсболисты.
• Имя Ди Маджио связано с ещё одним национальным кумиром — Мэрилин Монро, мужем которой он был. Они оба воплощали реализацию на практике принципа «равных возможностей», согласно которому выходцы из самых низких слоёв населения могут стать знаменитостями.

Таким образом, комментарии дают возможность читателю осознать не только созвучие характеров Сантьяго и Ди Маджио, но и произведение «Старик и море» как текст, родившийся в американ­ской культуре и отображающий её дух.

<\p>

Следует отметить, что любимыми литературными героями писателя были охотники, спортсмены, боксёры, солдаты.

Все они не жалуются на жизнь и не ждут сочувствия, проявляют мужество и умеют постоять за себя, оставаясь при этом честными и благородными даже по отношению к противнику.

В научной литературе их часто называют «героями кодекса», подчёркивая тем самым, что эти персонажи придерживаются вышеизложенных правил «честной игры». Хемингуэй достаточно часто изображал людей в экстремальной ситуации, когда ярко раскрывается их характер, освещаются самые сокровенные уголки их душ.

На этой странице материал по темам:

• особенности манеры письма хемингуэя
• хемингуэй особенности стиля
• особливості художнього стилю ернеста хемінгуея
• телеграфный стиль в литературе
• статьи хемингуэя

<\p>

Источник: https://iessay.ru/ru/writers/foreign/h/heminguej/stati/starik-i-more/osobennosti-stilya-hemingueya

Удивительные факты из жизни Эрнеста Хэмингуэя

21 июля родился Эрнест Хэмингуэй, один из важнейших писателей XX века, явивший миру типаж не комнатного литератора, а настоящего супергероя. ELLE вспоминает удивительные факты жизни человека, которого окружающие звали Папой.

Будучи завсегдатаем заведения Sloppy Joe's Ваr в родном Ки-Вест, Хэм решил как-то, что имеет право забрать себе что-нибудь из бара. Он отправился в туалет, вырвал писсуар из стены и отнес его домой. Хозяин заведения отнесся к этому с пониманием. Тот самый писсуар хранится в доме-музее писателя. Вернее, у дома. В саду.

Однажды Хэмингуэй взял интервью у Муссолини. Встреча прошла в рамках приличий, писатель и диктатор расстались вполне дружелюбно. Однако книги Хэма в Италии все-таки оказались запрещены. Возможно, отчасти это связано с еще одной их встречей, на этот раз случайной. Через полгода после того интервью Хэмингуэй наткнулся на Муссолини в Швейцарии.

Впрочем, официальной причиной запрета книг американского писателя в Италии стала публикация «Прощай, оружие».

Хэмингуэй был одержим манией преследования. Он не сомневался, что за ним следят спецслужбы. Друзья лишь смеялись, когда Хэм заводил очередной разговор на эту тему.

Спустя полвека после его смерти ФБР рассекретило данные о писателе. Оказалось, он был прав: за ним действительно следили, и его дом был буквально нафарширован прослушивающими устройствами.

Жучки работали даже в его палате в психиатрической клинике.

Мошенник, внешне похожий на писателя, выдавал себя за него, проводил встречи с читателями — за деньги, на платной же основе давал автографы и даже занимал, пользуясь чужой репутацией. В итоге поднялся жуткий скандал, который коснулся и самого писателя. Тот сильно разозлился.

Двойник не просто портил его репутацию, он еще и создавал ненужные мифы. Хэм терпеть не мог появляться на публике (психиатры поставили ему диагноз «пейрафобия», боязнь публичных выступлений) и ненавидел давать автографы. Некоторым это все-таки удавалось.

Известен случай, когда некий Виктор Хилл три месяца ходил за писателем буквально по пятам. В конце концов, Хэм сдался. «Виктору Хиллу, натуральному сукину сыну, который не понимает, когда ему говорят «нет»», — написал Хэм на экземпляре одной из своих книжек.

Съемки фильма «Старик и море»

Более двадцать пяти лет, до самой своей смерти, Хэм был повернут на кошках. Все началось с шестипалого котенка, подаренного ему приятелем. Кот, названный Снежком, положил начало целой кошачьей эре.

В доме писателя жило более пятидесяти хвостатых, и сейчас там же сотрудники музея ухаживают не только за экспонатами, но и за целой дивизией любимых животных Хэма. Среди нынешних обитателей дома в Ки Уэст — 44 потомка того самого Снежка.

Коты эти особым решением правительственной комиссии признаны национальным достоянием страны.

У Хэма были оригинальные предпочтения в еде. Ни один его рабочий день не обходился без бутербродов с луком.

Помимо алкоголя и котов, Хэм любил приключения и опасность. Он воевал, был ранен (273 минных осколка!), пережил пять войн, четыре раза попадал в автокатастрофы, два раза чуть не погиб в результате авиакатастроф.

Хэмингуэй дрался на ринге с соперниками значительно сильнее себя — просто так, из принципа; входил ко львам в клетку, не боялся убить быка. Он дважды был ранен на охоте, чуть не сгорел в пожаре. Катался на горных лыжах, отлично плавал, стрелял, и, конечно, ловил рыбу.

А вот пить предпочитал — и это знают все — весьма девичьи напитки: мохито и дайкири. Психологи говорят, что подобные вкусы указывают на «невзрослость» писателя, на то, что в душе он до конца жизни оставался подростком.

Хэм был четыре раза женат, и ни один из его браков не был тихим. Последняя его жена, Мэри, была «занята», и, несмотря на взаимные страсти, уйти от мужа не могла — тот ее не только не отпускал, но и не давал развод.

В бешенстве Хэм, раздобыв где-то фотографию мужа Мэри, повесил ее в туалете своего гостиничного номера и стал расстреливать из ружья. Туалет был разнесен полностью, вода залила четыре нижних этажа, был жуткий скандал, о котором писали и говорили все.

В итоге супруг Мэри не выдержал и, чтобы не быть объектом насмешек и не давать поводов для сплетен, жену отпустил.

Эрнест Хэмингуэй и Мэри

После пережитого на войне, стрессов в личной жизни, творческого кризиса у Хэмингуэя обострились психические болезни.

Очередное его обращение к врачам стало для писателя роковым: 13 сеансов электросудорожной терапии лишили его памяти. Выйдя из клиники, Хэм прожил лишь несколько дней.

В приступе отчаяния из-за невозможности помнить и писать он застрелился из ружья марки Vincenzo Bernardelli. Сейчас эта модель носит название Hemingway.

У Хэма было трое сыновей и трое внуков. Внучки Марго и Мариель — актрисы (Марго, как и дед, покончила с собой). Правнучка писателя Дри, дочь Мариель, — сейчас известная модель, сотрудничающая с Givenchy, Calvin Klein, Topshop, H&M.

Источник: https://www.Elle.ru/celebrities/novosty/udivitelnyie-faktyi-iz-jizni-ernesta-hemingueya/

Хемингуэй: перевод с американского | ЛитСнаб.ru. Литература+

www.7per24.it

21 июля 1899 года родился Эрнест Миллер Хемингуэй. Самый знаменитый писатель США

Хемингуэй — звезда мирового масштаба. He-man, Папа Хэм. Его слава не знала границ. Его книги цитировались, как Новый Завет. Его жизнь обсуждалась на каждом (литературном) перекрёстке. Его именем называли рестораны и бары. В Советском Союзе культ Хэма возникал дважды: в чугунные 1930-е и бархатные 1960-е.

Короткие, рубленые фразы в диалогах. Врезающиеся в память максимы: «Человека можно уничтожить, но нельзя победить»; «Что мешает писателю? Выпивка, женщины, деньги и честолюбие.

А также отсутствие выпивки, женщин, денег и честолюбия»; «В постели все одного роста»; «Богатые — скучный народ… Скучные и все на один лад»; «Все боятся.

Хорошо ему удавались и эпиграфы. Самые звонкие — про потерянное поколение («И восходит солнце. Фиеста», 1926) и про колокол, который звонит и по тебе («По ком звонит колокол», 1940). Ещё вот это: «Если тебе повезло и ты в молодости жил в Париже, то, где бы ты ни был потом, он до конца дней твоих останется с тобой» («Праздник, который всегда с тобой», 1960).

Менее известные, но не менее остроумные: «Девушка из Чикаго. Расскажите нам о француженках, Хэнк. Какие они, француженки? Билл Смит.

А сколько лет француженкам, Хэнк?» (к книге «В наше время», 1925); «Килиманджаро — покрытый вечными снегами горный массив высотой в 19 710 футов, как говорят, высшая точка Африки… Почти у самой вершины западного пика лежит иссохший мёрзлый труп леопарда. Что понадобилось леопарду на такой высоте, никто объяснить не может» («Снега Килиманджаро», 1936).

Война, томление и смерть

Зато в Советском Союзе в то же самое время Хемингуэя печатали с большим удовольствием. Ценили в нём прежде всего антибуржуазность (что было почти правдой). И ненависть к фашизму: он проходил по разряду «антифашистские писатели мира» (что было правдой).

Из сегодняшнего далёка тогдашнее восприятие его прозы кажется наивным (а то и глуповатым). Так, талантливый Юрий Олеша пишет в 1937-м: «…Грустный писатель! Как много он говорит о смерти. Мы можем его пожалеть.

Пожалеть эту умную голову, бьющуюся над разрешением вопросов, которые нам ясны… Нужно пожелать этому писателю идти по тому пути, который блеснул перед ним во мраке капиталистической ночи. Он любит жизнь, видит вещи, мир.

Гениальный Андрей Платонов (в 1938-м) упрекает Хемингуэя за то, что герой романа «Прощай, оружие!» погряз в цинизме, «животности», «бешеной страсти к пище, вину, к женщине и к безделью».

Платонова раздражает с моральной точки зрения описание первой встречи лейтенанта Генри с медсестрой Кэтрин Баркли — «циничный, грубоватый лаконизм изложения, «мужественное» пренебрежение первой пощёчиной, «многоопытная» уверенность в близком поцелуе» и т.д.

Тут же, впрочем, он и оправдывает Хемингуэя — с художественной точки зрения: «…мы не знаем, каким образом изложенный эпизод можно описать лучше».

И с политической: «Конечно, причиной такого снижения человека явилась империалистическая война…» Любовь, «с самого начала принявшая «солдатские», жадно-примитивные формы», вырождается «в почти беспрерывное, гнетущее наслаждение любовников друг другом». Это «исполнение желаний окопного солдата империалистической армии».

Впрочем, есть в рецензии и изюм, чисто платоновский: «…одинокие любовники, подобные двум растениям, пересаженным из общей земли в глиняный горшок, уже истощили под собой горсть почвы…», когда «сама действительность представляла империалистическую войну, томление и смерть». Красиво! И точно.

Вывод: вместо того чтобы бездумно трахаться, «надо было сознать себя врагами империализма и решить преобразовать действительность».

Ну а вообще советские читатели полюбили Хемингуэя как родного. Там была любовь, пусть и в грубой, «солдатской», жадно-примитивной форме…» (как в «Прощай, оружие!»). Или, наоборот, в вынужденно платонической (как в романе «И восходит солнце», герой которого получил ранение, лишившее его способности заниматься любовью/сексом).

«Чем для нас, студентов, а потом аспирантов-западников 30-х годов, был до войны журнал «Интернациональная литература»? Пожалуй, чем-то вроде пещеры из «Тысячи и одной ночи», полной сказочных сокровищ. Мы открывали для себя другие миры… И не только для нас, в общем-то желторотых, — для всех читающих людей величайшим потрясением было открытие Хемингуэя…» — вспоминает переводчица Нора Галь.

Дружба СССР и Хемингуэя закончилась после того, как в США вышел роман «По ком звонит колокол» (1940), о гражданской войне в Испании. Советским товарищам не понравилось нелицеприятное изображение советского журналиста Каркова (Михаила Кольцова).

А также руководившего интернациональными бригадами комиссара Коминтерна Андре Марти по прозвищу Мясник Альбасете («совсем с ума спятил, у него мания расстреливать людей…»). И, конечно, активистки компартии Испании Долорес Ибаррури (кличка Пассионария).

Она вместе с Марти выступала против публикации романа, утверждая, что Хемингуэй исказил «руководящую роль компартии Испании в битве с фашизмом, оклеветал доблестных республиканских воинов, изобразив их жестокими и дезорганизованными ордами насильников и мародёров».

Есть, кстати, версия, что главный герой, американец Роберт Джордан, списан Хэмом с македонца Ксанти, который на самом деле был майором советской военной разведки, осетином Хаджи-Умаром Мамсуровым (впоследствии Герой Советского Союза, генерал-полковник, замначальника ГРУ СССР). Версия патриотичная, но всё-таки не до конца убедительная.

Стоит упомянуть также о том, что в начале 1940-х Хемингуэй вроде бы был завербован советской разведкой и даже получил кодовое имя Арго, но дальше этого дело не пошло. А вот на американскую разведку работал под именем «08» — на своей яхте «Пилар» отслеживал немецкие подлодки в Мексиканском заливе.

Ну а русская публикация романа «По ком звонит колокол» была отложена надолго: только к 1968 году удалось уговорить Ибаррури, тогда уже генсека испанской компартии. Любовь же к Хемингуэю вернулась в СССР раньше. И вспыхнула ярким светом.

Back in the USSR

В 1959 году в Советском Союзе выходит чёрный двухтомник — избранные произведения Хемингуэя с предисловием и комментариями Ивана Кашкина. Писатель становится массовым и культовым. «Носил он брюки узкие, / читал Хемингуэя.

/ «Вкусы, брат, нерусские…» — / внушал отец, мрачнея», — набрасывает поэт Евтушенко портрет паренька, которого родственники называют нигилистом (1960).

Те, кто читал и почитал Хемингуэя, считался прогрессивным, продвинутым. По цитатам из него свои узнавали своих. Не говоря уже о портрете, который украшал стену каждого приличного дома: свитер грубой вязки, борода, глаза человека, повидавшего очень много…

«Молодая проза конца пятидесятых — начала шестидесятых основательно потаскалась по парижским хемингуэевским бульварам в свите поклонников леди Эшли. «Ты хорошо себя чувствуешь?» — «Да, хорошо».— «А я себя плохо чувствую».— «Да?» — «Да».

До сих пор ещё встречаю стареющих молодых людей, что лелеют в душе святыню юности, хэмовский айсберг, на четыре пятых сокрытый под водой», — вспоминает Василий Аксёнов («Круглые сутки нон-стоп», 1976).

На самом деле Хемингуэй говорил о семи восьмых айсберга под водой — одна восьмая на текст, остальное на подтекст. Но что такое американская деловитость против русского размаха!

Он в свитерке,
Он в свитерке по всем квартирам
Висел, с подтекстом в кулаке.
Теперь уже другим кумиром

Сменён, с Лолитой в драмкружке.

Аксёнов говорил о том же самом прозаически, попутно обозначая то, что шестидесятники вычитали из американского писателя: «…Пришла теперь пора прощаться… Прощай, прощай, Хемингуэй, солдат свободы! Прощай, мы больше не встретимся в Памплоне и не будем дуть из меха вино.

Прощай! Я прощаюсь с твоим лихим, солдатским, весёлым, южным алкоголем. Увы, нам уже не въехать в «джипе» в покинутый немцами Париж, нам уже не опередить армию, и я забуду твою науку любви, ту лодку, которая уплывает, и науку стрельбы по буйволам, и науку моря, науку зноя и партизанского кастильского мороза.

/ Прощай, тебе отказано от дома, ты вышел из моды, гидальго XX века, первой половинки Ха-Ха, седобородый Чайльд, прощай!» Но добавлял: «Фолкнера я боготворю и удивляюсь его чудесам, хотя мне немного тесно в его прозе.

Обманчивая простота

Мир Хемингуэя — это по преимуществу мир поступков, которые совершают настоящие (хотя порой грубые и циничные) мужчины (he-mеn) и красивые женщины (порой сучки, порой ангелы самопожертвования). Мир Хемингуэя — это война, охота, рыбалка, спорт, бой быков и другой экстрим.

Однако, посмотрев внимательнее, обнаруживаешь, что это мир литературы. Хемингуэю как-то удавалось совмещать правду жизни (допустим, реализм) с рефлексией (местами изощрённой) по поводу литературы. Простота его прозы обманчива.

Так, в романе «Прощай, оружие!» (1929) вовсю используются и поток (преимущественно пьяного) сознания, и знаменитые тормозные повторы и ритмы Гертруды Стайн. Цитата «Все выдохлись. Победа всё время за немцами. Вот это, чёрт подери, солдаты! Старый гунн, вот это солдат. Но и они выдохлись тоже. Мы все выдохлись. Я спросил про русских.

Он сказал, что и они уже выдохлись. Я скоро сам увижу, что они выдохлись. Да и австрийцы выдохлись тоже. Вот если бы им получить несколько дивизий гуннов, тогда бы они справились. Думает ли он, что они перейдут в наступление этой осенью? Конечно, да. Итальянцы выдохлись. Все знают, что они выдохлись.

Старый гунн пройдёт через Трентино и перережет у Виченцы железнодорожное сообщение, — вот наши итальянцы и готовы. Австрийцы уже пробовали это в шестнадцатом, сказал я. Но без немцев. Верно, сказал я. Но они вряд ли пойдут на это, сказал он. Это слишком просто. Они придумают что-нибудь посложнее и на этом окончательно выдохнутся» (курсив мой. — В.Ш. ).

Он учился и у Т.С. Элиота, и у Эзры Паунда. И у китайских и японских поэтов в переводе Паунда.

В рассказе «Смерть после полудня» (1932) речь идёт о бое быков, о матадорах.

Но именно здесь чётко сформулирована та самая знаменитая теория айсберга: «Если писатель хорошо знает то, о чём пишет, он может опустить многое из того, что знает, и если он пишет правдиво, читатель почувствует всё опущенное так же сильно, как если бы писатель сказал об этом.

И, в общем-то, уже не очень удивляешься, когда инструктор-охотник («Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера», 1936) пространно цитирует Шекспира (правда, несколько при этом смущаясь).

В «Зелёных холмах Африки» (1935) речь о сафари. Но главным оказывается опять же литература. Разве это охотничьи разговоры? «А что вы скажете о Генрихе Манне?»; «Скажите мне откровенно, как вы относитесь к Рильке?»; «Расскажите о Джойсе — какой он?». Остроумно и язвительно набрасывает рассказчик (писатель Хемингуэй) портреты американских писателей.

Начиная с Эдгара По («Его рассказы блестящи, великолепно построены и мертвы») и до Марка Твена («Вся американская литература вышла из одной книги Марка Твена, из его «Гекльберри Финна». Но предупреждает: «Если будете читать её, остановитесь на том месте, где негра Джима крадут у Гека… Всё остальное там надуманное. Но лучшей книги у нас нет».

Более того: «У нас нет великих писателей, — сказал я. — Когда наши хорошие писатели вступают в определённый возраст, с ними что-то происходит…»). Хемингуэй будто расталкивает конкурентов, старательно расчищает себе площадку в истории и в современности.

Правда, он высоко ставит русскую литературу, к Тургеневу и Толстому почти не придирается, но, может, потому, что они вне его территории.

Он любил смерть

Считается, что Хэм ненавидел войну. По крайней мере он называл её «непрекращающимся наглым, смертоубийственным, грязным преступлением». Войну затевают свиньи, наживающиеся на ней, говорил он, в первый же день войны надо расстреливать её зачинщиков по приговору народа.

Однако как писатель он войну если не любил, то по крайней мере ценил. В войне он черпал вдохновение.

«Войны кончились, и единственное место, где можно было видеть жизнь и смерть, то есть насильственную смерть, была арена боя быков, и мне очень хотелось побывать в Испании, чтобы увидеть это своими глазами.

Кажется, сам он смерти совсем не боялся. Кажется, он её даже любил. Чему свидетельством вдохновенное и жутенькое описание разных видов смерти в «Главе из естественной истории» — «Мёртвые» («Смерть после полудня»).

Он не раз видел смерть близко. Но никогда не мог насмотреться, ему всё было мало (можно ли его назвать, по Фромму, некрофилом?). Конечно, он был очень храбрым человеком.

На итало-австрийском фронте Первой мировой он, сам раненый («227 ранений, полученных от разорвавшейся мины, я сразу даже не почувствовал…»), дотащил раненого итальянского снайпера до спасительного блиндажа.

Во время высадки союзников в Нормандии участвовал в боевых действиях. Одним из первых вошёл в освобождённый от немцев Париж (и там после долгой ссоры помирился с Гертрудой Стайн)… То, что всё это правда, подтверждают военные награды, полученные Хемингуэем.

Но и в мирное время он, что называется, нарывался. Искал приключений на свою голову — и находил. Каким-то роковым образом все его экстрим-трипы оборачивались серьёзными проблемами. Он попадал в автокатастрофы, подхватывал опасные болезни — едва выживал. Но продолжал нарываться.

Последнее путешествие в любимую Африку в 1954 году лишний раз подтвердило: рок ходит за ним по пятам. Спортивный самолёт, в котором летел Хемингуэй и его (четвёртая) жена Мэри, потерпел аварию. Но этого мало! Другой самолёт, который должен был перевезти их в госпиталь, загорелся при взлёте.

Однако он и на этот раз выжил, хотя и не смог по состоянию здоровья поехать в Стокгольм на вручение Нобелевской премии («За повествовательное мастерство, в очередной раз продемонстрированное в «Старике и море»).

2 июля 1961 года Хемингуэй подпустил смерть совсем близко. И даже помог ей, выстрелив себе в рот из охотничьего ружья. Только вот описать этот исключительный опыт он уже не мог.

Источник: https://www.litsnab.ru/literature/5428

Готовые школьные сочинения

июня
17 2010

Новаторство прозы Эрнеста Хемингуэя

Величайшим представителем так называемого «утраченного поколения» не случайно считается Эрнест Хемингуэй. Жизненный опыт его был разнообразным, он был участником Первой мировой войны, впечатления от которой стали его первым университетом жизни и отразились на всем его творчестве (во многих, особенно ранних его произведениях, ощутимы автобиографические моменты).

Хемингуэй долго работал журналистом, был свидетелем большого экономического кризиса и другой, греко-турецкой войны, а также посетил много разных стран. Писатель сравнительно мало жил в США и мало писал об этом государстве, гражданином которого был. Не случайно в большинстве романов Э.

Хемингуэя действие происходит где-то в Европе, Америка для этого писателя была воплощением деградации человечества.

В ранних произведениях неоднократно звучит тема бегства из США в поисках сначала идеалов, а потом – лишь забвение. Главной темой его раннего творчества было изображение людей, которые потеряли веру в общество, в идеалы, в собственные силы или возможность найти счастье. Художественной особенностью ранних произведений Э.

Хемингуэя было использование модернистских приемов, прежде всего таких как «поток сознания», но постепенно писатель создавал собственный, самобытный творческий метод и стиль. От модернизма Хемингуэя отдаляло не восприятие иррационального.

Используя найденные представителями этого течения отдельные средства, он искал ответы на поставленные жизнью проблемы в действительности, а не где-то еще.

Постепенно тематика расширялась, раскрытие тем становилось глубже, но менее откровенным – идеи из открытого текста переходили в подтекст, прямую фактографичность заменял особый, философский символизм, «принцип айсберга» по собственному определению писателя: художественный текст лишь та часть айсберга, которую видно на поверхности.

Три произведения – «И всходит солнце», «Прощай, оружие!» и «Старик и море» – являются отображением разных этапов творческого роста Хемингуэя, эволюции его художественных принципов. Темы двух первых романов похожи, отличается именно их раскрытие.

Герой «И всходит солнце» – журналист Джейк Барнс, после тяжелого ранения на Первой мировой войне ищет забвение в алкоголе, он любит Брет Эшли, но последствия ранения не позволяют ему найти утеху в любви.

Он, искалеченный войной физически и морально, не может слиться с окружающими его людьми, но те также не знают смысла жизни. Выражение «утраченное поколение» вынесено в эпиграф именно этого романа, который был своеобразным манифестом раннего Хемингуэя. Подтекст романа пока что легко расшифровывается.

Манера письма крайне фактографическая. В романе «Прощай, оружие!» вопрос о искалеченной войной человеческой душе и судьбе «утраченного поколения» ставится шире. Война здесь – кое-что большее, чем стихийное бедствие, появление «утраченного поколения» объясняется социальными причинами, но не сводится к ним.

Герой романа, Генри, сначала переполненный патриотизмом, фронтовые события открывают ему глаза на то, что красивые разговоры на самом деле прикрывают массовые убийства, цели которых очень далекие от идеалов справедливости, а бестолковость не имеет границ.

Он размышляет: «…ничего священного я не увидел, и то, что считали славным, не заслуживало на славу, и жертвы очень напоминали чикагские бойни, лишь мясо здесь просто зарывали в землю».

Он отваживается на протест и бросает оружие, а это снова не выход, а шаг к новой трагедии…

Сам Хемингуэй реализовывает новое творческое кредо – «создавать, вместо того, чтобы описывать». Но это не означает отказ от любви ради фактов, его творческий задел остается литературой фактов на протяжении всей жизни.

Просто факты действий или поступков обогащаются символической нагрузкой, а причины, обстоятельства и даже обобщения встают с ними в один ряд, также как безоговорочные жизненные факты, но кое в чем другого рода.

Повесть «Старик и море» является одним из последних завершенных произведений этого писателя, своеобразным итогом творчества и своего рода вершиной его раздумий о смысле жизни. Жанрово это – повесть-притча.

Детально и реалистически описанное море также не только географический объект – это и вечность, и сила природы. Символический и сам сюжет: извне он простой.

Но вопрос о смысле бытия человека всегда был краеугольным камнем философии, и те писатели или художники в широком значении этого слова, которые оказались способными художественно убедительно дать на него собственный ответ заслуживают на то, чтобы их имена остались в литературе навсегда. Это целиком справедливо относительно к творчеству Э. Хемингуэя, которого еще называют легендой американской литературы. 

Нужна шпаргалка? Тогда сохрани – » Новаторство прозы Эрнеста Хемингуэя . Литературные сочинения!

Источник: https://www.testsoch.net/novatorstvo-prozy-ernesta-xemingueya/

Загадочный картофельный салат Хемингуэя

Эрнест Хемингуэй – писатель, который повлиял на целое поколение советских людей.

В студенческих общежитиях и домах «продвинутых» интеллигентов должно, а не можно, было видеть легко узнаваемый портрет седого, сурового, романтичного и необыкновенно притягательного мужчину.

Стыдно было не знать его книг, никто не заставлял их читать.

Их «доставали», выменивая на детективы, воровали в библиотеках, обменивали на джинсы… Он был не просто известен, он был брендом молодёжи социализма, для которых открывал неведомый мир Африки, Мадрида, Парижа…

Мы как будто любили вместе с его героями, завораживались картинами боя быков, чувствовали вкус неведомых тогда коктейлей «Мохито» и «Дайкири», умилялись тому, что герои Хэма и он сам едят простой, как тогда нам казалось, картофельный салат. В этот момент мы были к нему ближе: мы ведь тоже ели в основном картофель…

На память приходит несколько произведений Э. Хемингуэя, где он упоминает «картофельный салат»: «Острова в Океане», «Праздник, который всегда с тобой».

Картофель не расползался и был приправлен уксусом и красным перцем, а оливковое масло было превосходным. Я посыпал салат черным перцем и обмакнул хлеб в оливковое масло. После первого жадного глотка пива я стал есть и пить не торопясь.

Когда с салатом было покончено, я заказал еще порцию, а также cervelas – большую толстую сосиску, разрезанную вдоль на две части и политую особым горчичным соусом.

Я собрал хлебом все масло и весь соус и медленно потягивал пиво, пока оно не согрелось, а потом, допив его, заказал пол-литровую кружку и смотрел, как она наполнялась. Пиво показалось мне еще холоднее, чем прежде, и я выпил половину…»

Далее в «Островах…»:

«– Сейчас подам вам ружье, а сам займусь этой проклятой картошкой. Мальчики ведь любят картофельный салат по нашему рецепту?

– Еще бы. Роджер тоже любит. Только положи в него побольше крутых яиц и лука.

– Картофелины у меня будут целенькие, не разварятся…

…Томас Хадсон пододвинул к себе холодный салат из картофеля под маринадом, посыпанного черным перцем крупного помола. Он научил Эдди готовить его, как готовили в Париже у «Липпа», и это было одно из лучших блюд, которыми Эдди угощал на катере».

В поисках «простого» рецепта любимого салата Хемингуэя мы перебрали огромное количество кулинарных книг. Но, к сожалению, богатейший фонд кулинарных книг библиотеки им. А. С. Пушкина, предоставил нам огромное количество картофельных салатов, но мало какой из них напоминал салат Хемингуэя!

Вот тут-то и начался, дорогой читатель, познавательный географический литературно-кулинарный детектив.

Мы узнали, что картофельный салат – одно из популярнейших блюд Америки. Существует особый «Американский салат», запатентованный в 1979 году вследствие необходимости кормить американских солдат на чужбине национальной кухней (Рецепты от ДОМОВЕСТА https://recept.domovest.ru/). Может быть, американец по происхождению, воевавший в ВМС США, Хемингуэй был патриотом государственного салата? Оказалось, что это не так, т.к. в американском салате используется майонез, а писатель упоминает оливковое масло и уксус.

Пытаемся найти корни салата во французской кухне, т.к. салат «готовили в Париже у «Липпа». Французская кухня предлагает множество салатов, но с добавлением бекона, капусты и других ингредиентов. На глаза попадается немецкие рецепты, и они, как ни удивительно, более всего близки к оригиналу! В чём же дело? Как американец мог есть в Париже немецкий салат?!

Этот вопрос толкнул нас на знакомство с местом, где Хемингуэй лакомился своим любимым салатом – Brasserie Lipp, основанное в 1870 г. беженцами из Эльзаса, доставшегося Германии по результатам франко-прусской войны.

Это кафе считается лучшим литературным салоном Парижа, за что его хозяин Марселин Липп в 1958 г. получил Орден Почетного Легиона, высшую награду страны.

Когда 27 октября 1880 года Леонар Липп открыл пивную на бульваре Сен-Жермен, то он, будучи эльзасцем, привнёс в меню пивной вкусы и гастрономические традиции своей родины. Эльзас после поражения в войне 1870 года перешёл к Пруссии.

Именно происхождение основателя пивной придало нам уверенность в том, что картофельный салат имеет немецкие корни. Подтверждение мы находим в «Кулинарных записках» Алексея Онегина (https://free2go.ru/2011/01/18/elzasskaya-kuxnya-%e2%80%93-elzas-franciya/): «Точно так же, как и культура Эльзаса вообще, его кухня соединила в себе лучшие черты французского и немецкого». Кроме того до сих пор «Традиционный картофельный салат, который подают с жареными колбасками и кислой капустой непременный атрибут пивного фестиваля Октоберфеста. В Германии его часто делают с молодой картошкой, не очищая шкурку» (allrecipes.ru).

Не будем долго мучить уважаемого читателя. Предлагаем рецепт, испробованный на себе.

Картофель – 2 средние картофелины

Яйца варёные –2 штуки

Лук – 1/4 луковицы (мы использовали лук-шалот, который Хемингуэй упоминает в «Островах…»)

Горчица (не слишком острая) – 1/2 чайной ложки

Бульон – 1/2 стакана или бульонный (говяжий) кубик – 1/3 кубика на 1/2 стакана воды

Уксус белый винный (или столовый) -1 чайная ложка (мы использовали яблочный)

Оливковое масло– 2-3 столовых ложки

Соль, паприка и перец по вкусу.

Чуть не доваренный картофель режем кубиками. Репчатый лук мелко крошим

В чашку кладем горчицу и выливаем бульон. Сыпем нарезанный лук в бульон. Картофель солим, перчим, сбрызгиваем уксусом. Выливаем в картофель бульон с луком. Аккуратно размешиваем. Наливаем оливковое масло. Добавляем нарезанные яйца. Подаём тёплым, добавив немного тёплого бульона.

Этот салат послужит основой…для вашего творчества. Пофантазируйте, добавив солёный огурчик или жареные грибочки.

Читайте Э.Хемингуэя (https://lib.ru/INPROZ/HEMINGUEJ/) (полное собрание сочинений автора представлены во всех библиотеках МКУК «ЦБС») и ешьте вкусный, по-немецки экономный и сытный салат!

Источник: https://vokrugknig.blogspot.com/2012/06/blog-post_9417.html

12 уроков о писательстве. Эрнест Хемингуэй

УРОК 1

Начинайте с журналистики и выполняйте самые мелкие задания<\p>

Молодой журналист Эрнест Хемингуэй

Канзас Сити и Торонто. 1920 год. Соединенные Штаты и Канада на подъеме, здесь нет призрака большевизма, где-то вдалеке отгрохотала Первая Мировая. Все сферы общества процветают. Самая крупная газета — «Канзас Сити Стар». Много лет спустя Хемингуэй сказал: «Я хотел работать в «Стар» потому что считал ее лучшей газетой в Соединенных Штатах». «Стар» действительно в те годы была одной из лучших газет Америки. В ней начинали многие впоследствии получившие известность журналисты и писатели. Первым человеком, с которым столкнулся Эрнест в редакции, стал Пит Веллингтон. Начинающие репортеры работали под его началом. В первый день работы Хемингуэя в редакции Пит Веллингтон положил перед новым сотрудником длинный лист бумаги, на котором были напечатаны 110 параграфов, и объяснил ему, что это правила газеты, составленные основателем и хозяином, полковником Уильямом Нельсоном. Эрнест прочитал первый пункт: «Пиши короткими предложениями. Первый абзац должен быть кратким. Язык должен быть сильным. Утверждай, а не отрицай». Что ж, над этим стоило подумать. Пункт третий: «Избегай обветшалых жаргонных словечек, особенно, когда они становятся общеупотребительными». Ничего не скажешь, наверное, и это правильно. Пункт двадцать первый: «Избегай прилагательных, особенно таких пышных, как «потрясающий», «великолепный», «грандиозный», «величественный» и тому подобное». И так сто десять пунктов, включающих правила орфографии и пунктуации. Тон Пита Веллингтона и то, с каким видом он говорил о правилах явно указывали, что к в этой редакции к «Правилам» относятся очень серьезно. Впоследствии Хемингуэй вспоминал: «Они давали вам правила, когда вы начинали работать. И после вы отвечали за их знание, как если бы вам прочитали устав военно-полевого суда». В Канзас Сити Эрнест проходит серьезную газетную муштру. В первый месяц —в испытательный срок — брался за любую работу и писал обо всём. Коллеги вспоминали: к каждому тексту Хемигуэй подходил будто писал роман. Подолгу сидел над абзацем, пока не оставался удовлетворен результатом. Отличная практика для будущего писателя. В 1952 году Хемингуэй вспоминал: «Я отвечал за небольшой район, в который входили полицейский участок на 15-й улице, вокзал Юнион-стейшн и Главная больница. В участке на 15-й улице вы сталкивались с преступлениями, обычно мелкими, но вы никогда не знали, не натолкнетесь ли на крупное преступление. Юнион-стейшн — это все, кто приезжал в город и уезжал из него… Здесь я познакомился с некоторыми темными личностями, брал интервью у знаменитостей». В канзасской «Стар» Эрнест проработал всего семь месяцев, но приобрел там немало опыта. Вспоминая в 1940 году об этом периоде жизни, он говорил: «Я научился тогда рассказывать простым языком о простых вещах». Это и стало его писательским принципом и фундаментом творчества. «Я научился тогда рассказывать простым языком о простых вещах» — вот писательский принцип Эрнеста Хемингуэя, почерпнутый в журналистике

Писатель Эрнест Хемингуэй

Эрнест Миллер Хэмингуэй очень долго не писал больших книг. Хотя, он взялся за перо еще в 12 лет, по-настоящему серьезное и большое художественное произведение, он написал только в 26 лет. С 1920 года по 1923 Хемингуэй жил в Париже, потом ненадолго вернулся в Торонто, порвал с журналистикой и вернулся в Париж. Там познакомился со многими литераторами — в те времена Джеймс Джойс и Гертруда Стайн задавали тон в писательской среде.

Но, в отличие от коллег, Хемингуэй не спешил, хоть и всегда знал, что напишет «великий американский роман». Писатель совершенствовал навыки письма, практикуясь в написании рассказов. В 1924 году вышел сборник «В наше время», в 1927 — «Мужчины без женщин».

УРОК 3

Пишите о том, что хорошо знаете

Хемингуэй пробует свои силы в корриде. Найдите писателя.

Главный авторский принцип Эрнеста Миллера Хемингуэя — писать о том, что хорошо знаешь. Все книги очень правдоподобны именно по этой причине. По мнению автора статьи, две лучшие его книги — это «Фиеста» и «Прощай, оружие!». Ну и конечно, автобиография — «Праздник, который всегда с тобой». Перечисленные книги основаны на реальных событиях, которые были переработаны в художественную форму. Хемингуэй пережевывал события своей жизни, создавал удобоваримую жвачку и добавлял немного вымысла. Изучите основы, а дальше максимально проявите себя. Хемингуэй работал с материалом, прежде чем приступал к написанию. Айсберг — любимая метафора Хемингуэя для определения собственной эстетической методы. К этому образу сам писатель обращается неоднократно. «Если писатель хорошо знает то, о чем он пишет, он может опустить многое из того, что знает, и, если он пишет правдиво, читатель почувствует все опущенное так же сильно, как если бы писатель сказал об этом. Величавость движения айсберга в том, что он только на одну восьмую возвышается над поверхностью воды». Это было написано в 1932 г. «Я всегда старался писать по принципу айсберга. На каждую видимую часть семь восьмых его находится под водой. Все, что вы знаете, вы можете опустить, и это только укрепит ваш айсберг. Это его невидимая часть. Если писатель опускает что-то, потому что он не знает, в истории появляется дыра». Это было написано в 50-е годы.

И наконец, в последнем, подготовленном писателем к изданию, произведении «Праздник, который всегда с тобой» читаем: «Я опустил его (конец рассказа) согласно своей новой теории: можно опускать что угодно при условии, если ты знаешь, что опускаешь,— тогда это лишь укрепляет сюжет и читатель чувствует, что за написанным есть что-то, еще не раскрытое». Книга была опубликована уже после смерти Эрнеста Хемингуэя, в 1961 году.

А вот и Эрнест Хемингуэй. “Работа с материалом”.

УРОК 4

Выбирайте грамотно издательство и редактора

Телеграмма Хемингуэя в издательство Boni & Liveright
Хемингуэй допустил ошибку: заключил договор с издательством «Бонни и Ливрайт» на издание 3 книг. Уже после подписания документов, он понял,что допустил ошибку, и принял совершенно невыгодные для себя условия. Что тогда сделал Хемингуэй? Предпринял гениальный ход, написав поевсть «Внешние воды», в которой спародировал первого покровителя и учителя — Шервуда Андерсена. Естественно, издательство отказалось сотрудничать и разорвало контракт. Этого Хемингуэй и добивался. С помощью друга Фрэнсиса Скотта Фицджеральда он заключил договор со «Скрибнерс». Редактором Хэма стал Макс Пэркинс — один из лучших в те времена.

С этого момента начался подъем Хемингуэя как писателя: «Скрибнерс» одно из крупнейших издательств, а работа Хемингуэя с Перкинсом — один из самых успешных кейсов в американской литературе ХХ века.

УРОК 5

Новый опыт как смысл жизни

Полная приключений и вызовов жизнь Хэма — вот самая интересная история. В Европе началась Первая Мировая война, а он отсиживается в Канзас Сити? Почему так, пора ехать. В Торонто неплохо живется и интересная работа в газете, но в Париже вся литературная богема — стоит поехать туда. В Париже жилось неплохо, но в Ла Корунье и Андалусии — лучше, там же коррида. Африка, 1930-е, сафари еще не вошло в моду. Хемингуэй стал одним из первопроходцев в этом виде увлечений. К сафари и охоте на львов он неоднократно возвращается, даже написал книгу «Лев мисс Мэри».

«Испанская гражданская война — я не могу молчать и должен быть там». Такое чувство, что для Хемингуэя главное — это быть в самом эпицентре событий, чтобы максимально подробно все описать. Хемингуэй не сидел на месте.

УРОК 6

Пишите не ради денег

Эрнест Хемингуэй и Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Хемингуэй всю жизнь осуждал своего друга Фицджеральда, который после «Гэтсби» весь талант вложил в написание «рассказиков за деньги». На волне успеха и славы Фицджеральд стал коммерчески востребованным. Запросы из журналов приходили к пачками, и он, любивший богемную жизнь и остро нуждавшийся в деньгах, не мог отказывать. Ирония в том, что в старости Хемингуэй, нуждавшийся в деньгах, написал повесть «Старик и море» исключительно ради денег. И тут произошло неожиданное. Сначала за повесть писатель получил Пулитцеровскую премию, а затем и Нобелевскую. Вот уж точно неожиданно подзаработал.

УРОК 7

Напишите книгу мемуаров после 50 лет

Эрнест Хемингуэй пишет мемуары

«Праздник, который всегда с тобой» — одна из лучших, на мой взгляд, книг которая совместила две самых интересных темы. Первая — становление молодого автора. Вторая — счастливая жизнь. Хемингуэй художественно оформил воспоминания. Набоков, к примеру, когда работал над автобиографией, при каждой редакции и переводе изменял и улучшал текст таким образом, что получилось 3 разных книги. И самая известная «Память, говори» — это лишь последняя версия.

Эрнест Хемингуэй с народом

«Старик и море», «По ком звонит колокол» — книги, которые родились из историй, услышанных Эрнестом Хемингуэем. Так делают многие писатели — держат ухо востро на любую историю.

Я знаю, что Лев Толстой услышал рассказ друга и после встречи тихо спросил его: «Ты не против, если я использую эту историю?» Тот согласился, а через 10 лет мир увидел «Воскресение», последний крупный роман Льва Николаевича.

Источник: https://papawillcall.ru/page2112028.html